Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева

ловить… глубже смерти моя любовь…», нет, как там? А, вспомнил! «Выше горя моя любовь… глубже смерти моя любовь!» (Алимджан Хамид «Симург» Детгиз Ленинград 1948)

Незаметно для себя он давно сошёл с полосы и теперь бежал по дорожкам парка сквозь тёмные ночные заросли в неверно-смутном свете луны и, очнувшись, не сразу даже понял, куда его занесло и как выбраться к дому… Да, аггел трахаггый, дом — это не стены, а… а Снежка, Летняк, Весенник, Кастелянши и Старшая по кухне, и… и есть у него там не друзья, а… а скажем так, те, к кому он не боится повернуться спиной, кто не прикроет, но и в спину не ударит, что тоже по здешним меркам немало.

Чтобы не плутать лишнего, Гаор залез на ближайшее дерево, оказавшееся старым раскидистым дубом с мощными ветвями, позволившими забраться почти до вершины, откуда отлично просматривался дворец. Сориентировавшись, Гаор спрыгнул вниз и побежал, скандируя про себя в такт шагам послушно всплывающие в памяти чеканные строки — спасибо старому библиотекарю, позволявшему рыться в отобранных на списание книгах.

К дворцу он подбежал совсем успокоившись. Неясную мелькнувшую на самом краю сознания мысль о матери и «галчатах» ещё предстояло обдумать, как следует повертеть и уже тогда решать. «Нет, я жив ещё, буду жить, буду недруга злого бить…» С ума сойти, чего только не найдёшь в старых, изорванных, растрёпанных по листочкам, без обложек, подготовленных к списанию книгах.

Осень

1 декада

День за днём, день за днём, день за днём… От отчаяния к надежде… Надежде на что? Ардинайлы никого не продают. Так что на торги, на избавление… Это что, ему уже торги избавлением стали?! А потом что? О смерти мечтать будет?

Бесконечная инспекция продолжалась. Гаор уже начинал подозревать, что Фрегор вошёл во вкус и специально затягивает процесс. Хотя… его дело рабское: вези куда прикажут, стой за хозяйским плечом с каменной мордой, выполняй приказы и не вякай.

Амрокс излазили вдоль и поперёк. Исследовательский Центр — от первичной сортировки до утилизации «отходов» и выдачи «продуктов». Специализированный Накопитель, Хранилище биоматериалов, Центральный госпиталь как потребители «продуктов»… И Рабское Ведомство, и Ведомство Крови как… как штаб — не сразу нашёл Гаор нужное слово — этой… аггел, ведь не войны же? Нет, это производство, сам ещё на своих первых торгах назвал это конвейером. Тогда не штаб, а дирекция? А кто же владелец? Фрегор, сволочь психованная, прав — это золотое дно. Так кому идет золото? Прибыль где? Или… аггел, голова кругом. Нет, это на потом.

Производство… Да, он заставил себя смотреть, слушать и запоминать. Как фотоаппарат или магнитофон. А понимать и чувствовать ему сейчас не положено. Иначе он точно крышу потеряет, а ему этого нельзя. Как говорил ему Седой? Никто, кроме тебя… ну, так и есть, задание принято. И от Кервина. Найти то, что все знают и о чём не говорят. «Я нашёл, слышишь, Кервин, нашёл. Сотни, тысячи работают в Амроксе, Центре, Хранилище, филиалах Рабского Ведомства и Ведомства Крови… Они знают, их родичи, знакомые, пользователи и потребители, все знают и молчат. Думаете, раз молчите, то этого и нет? Врёте, сволочи, я не сдался. И не сдамся».

Гаор держался. Чувствуя, что силы на пределе, что ещё немного, и… «Нет, нельзя, держись», — уговаривал он сам себя в ночном сумасшедшем беге по парку. «Никто, кроме тебя… помни, ты на задании, держись». Гимнастика, пробежки, еле ощутимые сквозь сон ласковые ладошки Снежки — всё это помогало держаться. Да ещё то отчаянная до красного тумана в глазах, то беспощадно белая холодная ненависть. К придумавшим, сотворившим, работающим на этом конвейере. Жалеть он не мог, не разрешал себе, помня усвоенное в училище и со слов Сержанта, что жалость ослабляет человека, а ему слабеть нельзя. И он держался. День, два, три… а потом в очередной поездке видел такое…

…Знаменитая фирма кожаной галантереи «Три кольца», фирменный знак — пирамида из трёх переплетенных колец. Эксклюзивные модели, высококачественные материалы, безупречный вкус дизайнеров и виртуозная работа мастеров.

— Мы тщательно отбираем и сортируем сырьё, — даёт пояснения главный технолог. — Разумеется, мы доверяем своим поставщикам, но контроль всегда необходим.

— Разумно, — солидно кивает Фрегор. — И много отходов?

— Мы стараемся использовать сырьё с максимальной эффективностью.

И Гаор видел это сырьё. Сырьё… поставщик — Рабское Ведомство. Небольшие пласты белой кожи первичной обработки. Человеческой кожи. И эта сволочь, технолог, ведь знает! Иначе бы назвал поставщика. А мастера? Они-то не могут не знать, что это за кожа, с кого содрана. Да, фирма работает с кожей ягнят, жеребят и… и людей! А покупатели «эксклюзивных моделей из эксклюзивного материала»? Знают, за что платят бешеные цены? Догадываются? Что они соучастники? Это ведь не кровь раненому, не орган смертельно больному, это же…

— Золотое дно, Рыжий, — мечтательно вздыхает Фрегор на обратном пути. — Но и воруют они… Ты заметил, как этот дурак заюлил, когда я бухгалтерией заинтересовался? Держу пари, он не меньше трети продукции на сторону пускает. А выручку себе в карман кладёт. Ну, ничего. Пусть живёт. Пока нам отстегивает. Ведомству в целом и мне лично! Здорово я придумал, Рыжий?

Слава Огню, любит эта сволочь поболтать, сам себя с удовольствием слушает и в собеседниках не нуждается. И можно сосредоточиться на одном: не вмазаться на полной скорости в подходящее препятствие, чтобы сразу, наверняка и чтоб гадина не выжила…

Осень

2 декада

4 день

…И снова… Фабрика «Три кольца» оказалась не самым страшным местом. Даже совсем не страшным, если не знать, что за материал привозят в аккуратных серых с зелёной диагональной полосой тюках. И не знать, как его получают, с кого содрана эта нежная тонкая кожа.

Фрегор желал проследить все «производственные» линии. Вплоть до утилизации «четвёртой категории», когда уже ничего с раба, обессилевшего от старости или болезни, не возьмёшь. Только его жизнь, волосы, пепел и металл от ошейника.

Так Гаор увидел душевую снаружи, через окошко-глазок в тяжёлой герметично закрывающейся двери. Первую партию Фрегор отследил самолично. Приникнув к глазку и часто облизывая распухшие, словно налившиеся кровью губы. Гаор молча стоял на своём уже привычном месте за хозяйским плечом, стараясь ни о чём не думать и ничего не понимать.

Наконец Фрегор оторвался от окошка и вздохнул, словно просыпаясь:

— Потрясающе!

«Ну всё, ублажился?» — мрачно спросил про себя Гаор.

— Прошу сюда, — капитан с зелёными петлицами жестом попросил Фрегора отойти от двери. — Надо убрать камеру.

— Да-да, конечно, — улыбнулся ему Фрегор, выполняя просьбу.

В