Stargate Commander: История "Рассвета" (СИ) - Черный Александр Михайлович

– И что же ты хочешь знать обо мне, мой милый? – до тошноты притворным голоском нежно протянула Анька. – Как я попала в Союз? Или сколько лет я в нём тусуюсь? Может, тебе координаты, явки и пароли подавай? А если…

Юродствовать можно до бесконечности долго. Я и сам люблю под настроение включить дурачка. Но время идёт. А у нас в списке первоочередных задач внештатная ситуация на внештатной ситуации и внештатной ситуацией погоняет. Я предпочёл форсировать события.

ПМ из кобуры перекочевал в руку, большой палец полоснул по предохранителю и заученным за сотни сожжённых на тренировках выстрелов взвёл курок. При наличии патрона в патроннике этого достаточно, чтобы произвести выстрел.

При наличии. Это важно.

– У меня мало времени, – проинформировал я, опуская оружие дульным срезом в пол. – Юродствовать будем после того, как разберёмся с угрозами. Сейчас ты – в списке приоритетных угроз. Агент Люсианского союза, балующийся «кассой», целью которого при внедрении было явно не транспарантом с лозунгами нас поддержать. Я быстрей поверю, что Орай чирлидерами заделаются и с помпонами нам будут «казачка» отплясывать. Поэтому давай сократим лишнюю воду и все дела.

Дальше произошло примерно то, что я и ожидал.

У Рыковой на поясе самой был ПМ. В такой же точно открытой кобуре, как и у меня. И манипуляции ей необходимо произвести ровно те же самые, что и мне. Вот только делать она этого не стала.

Полностью игнорируя наличие на поясе пистолета, Анька встала с кресла и уверенной походкой, печатая шаг, разве что не по-строевому, подошла в упор к моему креслу. Крепко обхватила ПМ за рамку и наставила его себе на грудь. И по фигу, что не в область сердца. Выстрел из пистолета в упор, когда дульный срез касается кожи, а вслед за пулей в раневой канал врываются раскалённые пороховые газы под давлением, практически не оставляет шансов на выживание. Особенно, если поражение в области грудной клетки. Проходили.

Биолог воткнула в меня свой взор, мгновенно ставший острее кортика.

– Я – агент Союза, а не подзаборная шавка, – процедила Рыкова. – Я наёмница, как и ты. Пусть у нас разные идеалы, но одна натура. И можешь не отнекиваться, прикидываясь овечкой. О твоих похождениях я осведомлена прекрасно.

О, как.

Ну, в таком ключе она может упомянуть только одну серию моих злоключений. А если она о них в курсе, то это существенно сужает круг подозреваемых в утечке информации…

– Если я легла под тебя – то не милости твоей ради, – зло проронила она. – Если не хочешь – больше не буду. Противно – так и скажи! Не хер корчить из себя святого, когда самого даже бесы в ад не берут!

«Противно»? Даже не задумывался, если честно. «Трахнул наркоманку»? Я не из тех, кто вешает клеймо на людей, опираясь на общественные стереотипы. Только на личный опыт. Вот с Люсианским союзом знаком лично: потому и «наехал» на Аньку. Что до «кассы»… Вряд ли она сама с разбегу плюхнулась на эту одностороннюю иглу без шансов слезть без смертельных последствий. Не мне её судить.

– У меня было чёткое задание, – прохрипела биолог. – Выполнение которого больше не представляется возможным. Я наёмница, а не маньячка! Или тебе по приколу из людей Чикатило лепить?! Так я могу соответствовать! С кого начать?! С твоего Мигунова?! Или с твоей ненаглядной подружки детства?!

Вот на этом моменте Рыкова прошлась по очень тонкому льду. Потому что это было для меня триггером. Прямая угроза в адрес Томки полностью развязывала мне руки: я имел полное моральное право уничтожить Аньку сию же секунду, и терзаться бы потом не стал. Только годами тренируемое хладнокровие и способность трезво оценивать ситуацию без оглядки на собственный эмоциональный фон спасли жизнь агенту союза. Как покажет дальнейшее будущее – очень даже не зря.

– Доволен, козёл? – стиснув зубы, процедила Анька.

Сквозь злобу начинались слышаться грудные реверберации предстоящего плача, а в уголках глаз биолога становилось влажно.

– А теперь, если ты мужик с яйцами, а не петушиное трепло, возьми уже и пристрели меня, пока я…!

Ход спускового крючка пистолета Макарова довольно весом и случайно нажать его не получится. Он, через тягу цапфой воздействуя на курок и боевую пружину, имеет ощутимое усилие на прожим, иногда приводящий к сдёргиванию и промахам. Но это применительно к спущенному ударно-спусковому механизму и режиму стрельбы самовзводом, используемому редко. Чаще всего выстрел происходит с положения предварительного взвода курка, когда ход спускового крючка намного, намного короче и сам по себе легче. Вот только курок бьётся об ударник с одной и той же силой, и звук от этого характерный. Его не спутаешь ни с чем.

Он и прервал спич Рыковой. Которая, мгновенно побледнев, и, кажется, пропустив несколько ударов сердца, замерла солевым столпом. Видимо, разогнанный «кассой» и нервным напряжением мозг запоздало сообразил, что сейчас произошло, и сейчас может разразиться натуральная истерика.

А, может, и нет.

То ли Рыкова настолько не шарила в матчасти, то ли попросту забыла, что для выстрела патрон необходимо дослать в патронник, то ли посчитала, что я, шизанутый на всю катушку, хожу по жизни с патроном в патроннике, но она свято верила в то, что ПМ заряжен. Поверьте, эти глаза заново родившегося человека, только что в мыслях пережившего свою смерть, я знаю хорошо. Их невозможно разыграть, каким бы талантливым актёром ты ни был. Только что Смерть развернула Аньку и дала ей пинка под сраку, не найдя Рыкову в списках своих жертв на сегодня.

– Впредь думай, что говоришь, –предупредил я. – Я ж дурак, и у меня есть справка. Я человек простой: слышу «стреляй» – стреляю. В следующий раз сначала выстрелю, а уже потом спрошу «на хрена». А теперь, если ты закончила истерить и готова продолжать разговор, заткнись молча, пожалуйста, и ответь уже на вопросы. Ты за нас или против?

Дальше ломать комедию смысла нет. Пистолет не заряжен: факт. Если мне потребуется произвести выстрел – я должен отвести затвор в крайнее заднее положение и отпустить его. Прожимать спусковой крючок второй раз сейчас стоило бы лишь в том случае, если после срыва курка с боевого взвода не произошло выстрела: курок врезал по ударнику, но не произошло выстрела. Неисправность, то есть. Или вина патрона. А потому оружие смело можно убирать в кобуру.

Правда, за такую выходку я сейчас рискую получить в грызло.

– А сам-то как думаешь? – ломающимся от назревающих всхлипов голосом спросила Рыкова. – Охота мне положить всех вас и одной подыхать на ледяном корыте на другом конце вселенной?! Я жить хочу! Я детей хочу! Я на вашей стороне, придурок!!!

Вот теперь верю.

Хотя, насчёт детей – это она загнула. Забеременеть Анька, может, и осилит: насколько мне известно, среди побочных действий «кассы» нет нарушения фертильности. Но что наркотик попадёт в плод – это сто процентов гарантии. И Рыкова, как биолог, не может этого не знать. Получая «дозу» ещё на этапе формирования эмбриона, зародыш имеет крайне мало шансов выжить. Ребёнок, если и родится, долго не протянет: приснопамятный «синдром отмены», чтоб его на фрезере болгаркой торцевали.

В уме промелькнула абсолютно дебильная мысль, имеющая приблизительно нолевые шансы на успех, но мало ли таких у меня в списке дел на сегодня? Может, мне и за Аньку взяться? Я не светоч биологии и наркологии, и слезть живым с «кассы» не удавалось ещё никому из известных мне. Но ведь и Измаил когда-то считался неприступным, и «Бисмарк» непотопляемым. Может, с помощью Аньки мне удастся дать ей второй шанс?

Я поднялся с кресла и посмотрел теперь уже бывшему агенту союза в глаза.

– У нас нет права на ошибку. Ошибёмся – и хана не только нам с тобой, но и всем там, внизу. Нам нужна твоя помощь. Тебе нужна наша. Я не карающая десница правосудия и не длань справедливости. Твои злодеяния останутся твоими, пока они не касаются нас. Если вернёмся живыми – я никому ни словом не обмолвлюсь, кто ты есть на самом деле. До тех пор предлагаю свой союз, с блэкджеком и шлюхами. Ты – мне, я – тебе. Как тебе такой расклад?