Рокоссовский - Владислав Кардашов

О том, что происходит под Сталинградом, командующий Брянским фронтом в деталях не знал. Было известно, что немецкие войска прорвались к Сталинграду, что в городе идут бои, но планы дальнейших боевых операций под Сталинградом, разрабатываемые советским командованием, Рокоссовскому были неизвестны. На Брянском фронте обстановка продолжала оставаться спокойной, противник активности не проявлял.

Во второй половине августа командующего фронтом вызвал по ВЧ Сталин. Выслушав доклад Рокоссовского, он сказал:

– Под Сталинградом очень тяжело. Подумайте, что бы вы могли сделать для усиления этого направления. Рокоссовский раздумывал только одно мгновение:

– Товарищ Сталин, наиболее существенная помощь – отправить туда танковые корпуса. Думаю, что можно выделить корпус Катукова.

Верховный Главнокомандующий охотно согласился:

– Хорошо, отправляйте. И подумайте, что еще вы могли бы сделать для Сталинграда.

Спустя неделю разговор повторился. На этот раз Рокоссовский расстался с танковым корпусом П. А. Ротмистрова.

Сентябрь 1942 года шел к концу.

Поздним вечером в рабочей комнате начальника штаба командующий, как всегда, подводил итоги дня. Зазвонил телефон. К аппарату ВЧ вызывали Рокоссовского. Предполагая, что речь опять пойдет о помощи для Сталинграда, Рокоссовский уже приготовился сообщить, что может отослать единственный оставшийся в составе фронта 16-й танковый корпус. Однако Сталин сначала поинтересовался:

– Как дела на вашем фронте?

– Без особых изменений, товарищ Сталин. Противник активности не проявляет. Перебросок войск разведкой не отмечено.

Верховный Главнокомандующий чуть помолчал. Потом последовал несколько необычный вопрос:

– А вам не скучно на Брянском фронте?

– Пожалуй, да, товарищ Сталин, – ответил Рокоссовский, немало удивленный таким оборотом дела.

– Собирайтесь и приезжайте в Москву.

На этом разговор закончился. Утром, в совершенном неведении о причинах вызова, Рокоссовский выехал в Москву. По совету предусмотрительного Малинина он захватил с собой материал о состоянии войск фронта.

Но материалы эти ему не пригодились. В Ставке Верховного Главнокомандования речь пошла совсем о другом.

Уже несколько недель там в строжайшей тайне работали над планом контрнаступления под Сталинградом. К этому времени советское командование не сомневалось, что стратегический план врага на лето 1942 года в значительной мере сорван, наступательная сила фашистской армии резко сократилась и не приходилось ожидать, что противник сможет возобновить наступление в ближайшее время. Руководителям Красной Армии было хорошо известно, что основные силы врага на южном крыле фронта втянуты в затяжные и, как правило, безрезультатные бои. Фланги же немецкой группировки прикрывали румынские и итальянские дивизии, не отличавшиеся боевыми качествами. В то же время в советском тылу завершалась подготовка стратегических резервов, в основном танковых и механизированных соединений, вооруженных новейшей техникой.

Когда в конце сентября из поездки на южный участок фронта возвратились Жуков и Василевский, изучавшие условия для организации предстоящего контрнаступления, в Ставке состоялось обсуждение плана этого наступления, были определены основные направления ударов, потребные для них силы и средства, районы и примерные сроки сосредоточения. Во время обсуждения было решено создать в районе Сталинграда два самостоятельных фронта. Когда же речь зашла о командующем новым, Донским фронтом, решено было остановиться на кандидатуре Рокоссовского.

В истории нашей страны есть несколько дат, отметивших на столетия этапы многовековой борьбы народа с захватчиками. Хорошо известны и Ледовое побоище 1242 года, и Куликовская битва 1380 года. Военная судьба сделала Константина Константиновича Рокоссовского одним из главных действующих лиц в событиях конца 1942 – начала 1943 года, когда захватчики снова, на этот раз под Сталинградом, получили достойный урок, который, надо надеяться, надолго сохранится в памяти тех, кто захотел бы вновь прийти к нам с мечом.

В Ставке Рокоссовский был сперва принят Жуковым, а затем его вызвали к Сталину. Верховный Главнокомандующий казался очень озабоченным.

– Под Сталинградом тяжело, очень тяжело. Немцы местами прорвались к Волге, Режут 62-ю армию на части. Все имеющиеся войска отправляются под Сталинград. Вам следует немедленно вылететь туда и принять командование фронтом.

Сталин прошелся по кабинету, остановился у карты.

– Остальное узнаете на месте от моего заместителя Жукова. Он тоже летит под Сталинград. Счастливого пути!

Из кабинета Рокоссовский уходил со сложным чувством: его посылали на важный и опасный участок, где предстояло принимать сложные и ответственные решения. Но это вдохновляло, а не беспокоило его.

Самолет ЛИ-2, на котором Рокоссовский и Жуков отправились к Сталинграду, все время прижимался к земле. Так было безопаснее; гитлеровские истребители гонялись за отдельными самолетами, а у земли легче избежать этой опасной встречи.

Под крылом самолета мимо Рокоссовского проплывал однообразный пейзаж осенних приволжских степей. Казалось, что внизу, на темно-бурой поверхности не было ни бугорка, ни светлого пятнышка. Но вот самолет лег на левое крыло, внизу заблестела Волга, вдали угадывались контуры Сталинграда. Висевший над ним дым смешивался с утренним туманом, исходившим от реки. Нелегко было примириться с мыслью, что враг сумел прорваться так далеко, к Волге.

На аэродроме прилетевших генералов ждали, и они немедленно отправились на наблюдательный пункт фронта, находившийся на левом фланге, возле Ерзовки. День был солнечным и ветреным. Машины неслись по укатанной дороге, оставляя за собой огромные шлейфы пыли – дождя давно не было.

По мере приближения к фронту, все отчетливее и виднее становилось зарево пожарищ над Сталинградом. Весь берег Волги был в огне. По-прежнему, обуреваемое желанием сбросить защитников Сталинграда в Волгу, немецкое командование посылало свои дивизии в атаку. Бойцам армии Чуйкова приходилось очень тяжело, и войска Сталинградского (теперь уже Донского) фронта должны были им помочь.

От дивизий Чуйкова, оборонявшихся в Сталинграде, их отделял коридор шириною около десяти километров, упиравшийся вершиной в Волгу, к северу от города. Вот этот коридор, захваченный гитлеровцами еще в августе, и пытались ликвидировать войска 66-й, 24-й и 1-й гвардейской армий.

По прибытии на НП фронта и Рокоссовскому и Жукову сразу стало ясно, что задача эта вряд ли разрешима с теми силами и средствами, которые имелись в наличии. Генерал Гордов10, которого они застали на НП, нервничал, ругал по телефону командармов, не стесняясь в выражениях. Рокоссовский, никогда не унижавшийся до ругани, вспомнил, что подобный метод командования солдаты достаточно метко окрестили «матерным управлением». Жуков тоже не одобрил Гордова.

– Бранью ничего не добьешься, – сказал он Гордову, – надо как следует организовать бой.

Однако и вновь прибывшие понимали, что в распоряжении Гордова слишком мало средств, силы противника даже превосходили советские войска.

Вскоре Рокоссовский и Жуков отправились на КП фронта, находившийся на левом фланге, недалеко от берега Волги. К ночи сюда возвратился и Гордов.

– Я приказал войскам перейти к обороне, – начал он докладывать Жукову. – Они понесли потери, но нигде прорвать оборону противника не смогли.

– Чем вы объясняете это? – Голос представителя Ставки был суров.

– У меня недостаточно артиллерии и минометов. Плохо с боеприпасами. Но главное – спешка! Не было возможности организовать взаимодействие, войска вступали в бой без подготовки, по частям.

– Кто же в этом виноват? – настаивал Жуков. Гордов ответил:

– Я докладывал в Ставку, что времени на подготовку операции дали мало, но мне было приказано наступать немедленно.

В разговор вступил Рокоссовский, дотоле молчавший:

– Я считаю, Георгий Константинович, что наскоками нельзя действовать. Они не дадут результата. До тех пор пока операция не будет тщательно подготовлена и обеспечена всем необходимым, ничего серьезного мы здесь не добьемся.

Это Жуков понимал и сам.

– Пожалуй, вы правы. Но мы не можем оставить без активной помощи Сталинград. Город невозможно будет удержать. Приказываю вам принять командование фронтом. Активных действий не прекращать, иначе противник перебросит силы отсюда на штурм Сталинграда.

– Георгий Константинович, – продолжал Рокоссовский, – выводы генерала Гордова обоснованны, я их поддерживаю. Прошу предоставить мне возможность самому командовать войсками фронта. Ставка дала мне задачу, и я буду выполнять ее, сообразуясь с обстановкой.

– Иначе говоря, – засмеялся Жуков, – вы считаете, что мне здесь незачем оставаться? Я сегодня же улетаю.