Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон - Вячеслав Сизов

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков

Павлов, Фоминых, Климовских

ЦА МО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Машинопись. Имеются пометы: «Поступила 22 июня 1941 г. в 01–45», «Отправлена 22 июня 1941 г. в 02–25–02–35». Подлинник, автограф…» (сборник документов – «1941 год». М., 1998 г., документ № 605).

Глава 16. Самый длинный день. Утро

Гранита красного плита,Лежат цветы со всех сторон,А в центре яркая звезда,Простая надпись, без имен.

Простую надпись ты прочти,И у огня остановись,И молча голову склони,Тут пламя скорби рвется ввысь.

Я в пламени живу давно,Я – пламя горечи, утрат.Я – пламя вечного огня.Я – неизвестный ваш солдат.

Имею тысячи имен,Лежу на тысяче полей,Где я погиб, где был сражен,И видел тысячи смертей.

Но смерть не властна надо мной,Пока я в памяти живу,Опять веду последний бой,И в ту атаку я иду.

Со смертью был уже на ты,Я много раз в нее шагал,И страшной вестью шло домойПогиб и без вести пропал.

Я всем навеки кровный брат,Имея множество имен,Я, с миллионами солдат,В могилах братских погребен.

И каждый вечно будет свят,И помни, Родина, меня,Я – неизвестный ваш солдат,Я – пламя вечного огня.

Стрелки часов уже давно миновали двенадцать. На дворе было уже 22 июня – самый длинный день в году.

Крепость спала. Мертвая тишина обволакивала все вокруг. Лишь часовые и дежурные нарушали ее, прохаживаясь у длинных белых рядов палаток приписников, артиллерийских парков и коновязей. А еще иногда к ним добавлялись шаги патрулей и куда-то спешащих одиночных военных.

Особых приготовлений к отражению агрессии я не заметил. Все было, как обычно. Мимо меня, со смены часовых, прошагал караул. В артиллерийском парке, что расположился между клубом 84-го полка (церкви) и Арсеналом, продолжали стоять на открытой площадке 45-мм орудия. И одинокий часовой, позевывая, присматривал за ними.

Несмотря на позднее время, в Арсенале было мало спящих: кто-то готовился к завтрашнему дню, кто-то только что вернулся с увольнения. Полуодетые бойцы ходили по коридору туда-сюда. Несколько человек покуривали недалеко от входа в Арсенал. И куда только дежурный смотрит? Для меня, выросшего и служившего в армии во второй половине XX века, было достаточно странным такое положение дел. Чтобы вот так спокойно в ночное время гулять по казарме? Да ни в жизнь! Ответственные за такой бардак загоняли бы дежурную смену, а тут ничего такого и не заметно. Вроде так и надо.

Чтобы узнать новости, я зашел в дежурку. Там за телефонами скучал Потапов. Его помощника не было видно, скорее всего, где-то прилег отдохнуть. Саня, сказав, что меня никто не искал, предложил совместно попить чаю. Правда, сразу предупредил, что воды мало – водопровод не работает, вода только в питьевых бачках и осталась. Завтрак готовить не на чем, так как не успели котлы заполнить. Как помощник коменданта крепости он звонил и уточнял, почему нет воды. Ответили – поломка насоса и клятвенно обещали к утру отремонтировать. Разговаривал Саня с работником станции, а у того такой прикольный акцент, что сразу и не разберешь, что тот говорит. Блин горелый, а ведь я об этом читал в свое время. Ведь это же немецкие диверсанты развлекаются! И что мне делать? Хватать пистолет и туда? Или попробовать тревогу в городе поднять? Но как? Была же мысль при встрече с Михаилом попросить пораньше взорвать что-нибудь в городе, да отказался от нее. Зачем вводить парней в искушение и создавать дополнительно врагов стране? Это же чистая компрометация союзников. Даже если они будут косить под немцев, вдруг проколются или их кто опознает и т. д. А если война утром не начнется? Так что придется идти другим путем.

– Саня, а ты раньше туда, случайно, не звонил?

– Как-то не было необходимости. Все работало, проблем не было. А что?

– Да вот странно. Все работало, а тут вдруг начались поломки. Ты в другие части звонил? Может, это только у нас воды нет?

– Обзванивал дежурных, да и они сами звонили. У всех одно и то же. Была вода и кончилась практически у всех. Котлы не успели залить. У некоторых проблемы еще и со светом есть.

– Ты бы в НКВД и в особый отдел сообщил. Вдруг диверсия? Сам же знаешь, какая обстановка вокруг.

– Да ты что? Не думаю, что там настолько серьезно. Просто поломка, и только.

– Ты позвони. Хуже не будет. Вдруг там «враги народа» навредили?

Поняв, что я не отстану, Саня снял трубку и попросил соединить его с Управлением НКВД и особым отделом корпуса. Абоненты долго не отвечали, пришлось несколько раз повторять вызовы. Тоже какие-то проблемы на линии. Наконец удалось связаться, и Потапов доложил о странном отключении водопровода в крепости. Поблагодарив и заверив, что информацию проверят, на том конце провода положили трубку. Будем надеяться, что это действительно так и будет и наши смогут кому-то прищемить хвост. Да и в крепости, если водопровод заработает, все нашим полегче будет.

Поговорили с Сашей о делах в части и крепости. Никаких особых указаний от командования не поступало. Все как обычно и привычно. Может быть, кроме того, что вечером командир с комиссаром ездили в дивизию, а потом были в корпусе. По их возвращении оттуда всех командиров отправили по подразделениям и даже вернули табельное оружие на руки. Это же коснулось и бойцов, прибывших в увольнение. Раннего подъема не планировалось. Ответственным по полку остался комиссар, а командир выехал в батальоны. Утром он оттуда поедет на учения в Жабинку. Старший лейтенант пожаловался, что начштаба сегодня всех загонял, требуя то одно, то другое. Сам Руссак как наскипидаренный носился по этажам и другим сидеть на месте не давал. Требовал пересмотреть документы и уничтожить все лишнее, проверить и сдать в секретку секретные документы, напечатать справки членам семей и т. д. и т. п. Так что пришлось весь вечер только этим и заниматься. А тут еще артиллеристы срочно собрались и двинулись, на ночь глядя, к полигону у Жабинки. Да не одни, а вместе с транспортной ротой. Утром остальные артиллеристы на полигон двинут. На вечерней поверке снова уточняли боевой расчет и гоняли по нему личный состав, оставшийся в казарме. А его не так уж и много – всего сотен пять на весь полк едва наберется. Чудит командир, совсем людей загонял, по несколько раз в неделю подъем по тревоге устраивает. Ну, и слава богу, что чудит. Вот и я собирался слегка почудить – через пару часов поднять свой взвод по тревоге, о чем и предупредил старшего лейтенанта. А заодно посоветовал почудить вместе со мной и поднять весь полк или хотя бы остатки своего батальона. Потапов обещал над этим подумать.

В ротной казарме было тихо и спокойно: все были на месте и дрыхли в своих кроватях. В общем, народ отдыхал, готовясь к предстоящему дню. Пусть пока спят, недолго им осталось нежиться в постели, и когда это удастся сделать в следующий раз, неизвестно. Дай-то бог, чтобы я ошибался или был в другой реальности. И война не постучится к нам в ближайшие часы. Но, надеясь на лучшее, будем готовиться к худшему. Предупредив дежурного о подъеме для всех по тревоге в три часа, я поднялся к себе.

В моем отсеке никого не было. Вообще никого. То ли все ушли в город и еще не вернулись, то ли командир всех служить отправил. Спать совсем не хотелось. Подошел к окну и, всматриваясь в темноту плаца, парков и казарм, задумался обо всем сделанном мной.

По всему выходило, что история снова пойдет по уже накатанной колее и через несколько часов в своих печах сожжет миллионы судеб советских людей…

Все, что я мог совершить для предотвращения этого, сделал. Но, видимо, этого оказалось очень мало. Не помогло ни письмо Сталину, ни мои действия здесь, в крепости. Все осталось на том же уровне истории. Так, только мелкие и, в принципе, мало заметные изменения от реалий моей истории. Одна какая-то локальность в моих действиях получилась.

Ну, собрал себе взвод, который утром должен будет здесь, в крепости, подороже обменять свои жизни на немецкие. Что еще?

Удалось ввести в оборот затемнение на сверкающие части оптики. Чернение тут еще не в моде, но у нас оно уже есть. Вся оптика взвода имеет самодельные бленды.

Внес небольшие изменения и дополнения в военную форму. Посмотрев на моих бойцов, уже многие стали заводить себе наколенники и налокотники.

«Чекистам» показал, вернее на практике доказал необходимость специализированных штурмовых подразделений и продемонстрировал тактику их применения. Чуйка мне подсказывает, что «лейтенант», который нас в последние дни курировал, не простой парень. Я сначала думал, что прокололся, и он за мной. Но оказалось все проще – его интересовала наша тактика и действия. Ему рассказывал и показывал, а он старательно записывал, да и остальных бойцов пытал на ту же тему. Так что есть вероятность, что все показанное не пропадет даром и пойдет на пользу.