История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собор Николы Гостунского в XVII ст. пользовался таким же богомольным почетом, как и другие Кремлевские соборы, и потому в праздники Николы, 9 мая и 6 декабря, патриархи самолично отправляли в нем церковные службы и накануне, и в день праздника, при чем протопопу с братией они давали на молебен полтину. Так по всему вероятию бывало и в XVI ст. при митрополитах. Само собою разумеется, что выходы патриархов всегда сопровождались раздачею милостыни нищим и заключенным в тюрьмах, близко стоявших судебных Приказов.
При соборе существовали, кроме приходящих, и записные нищие, именно только вдовы, 12 человек, иногда 18, иногда 10, которым патриарх жаловал обыкновенно по две деньги каждой, иногда по гривне.
Точно также и цари Михаил и Алексей приходили в собор на те же праздники слушать литургии, а иногда и накануне слушать вечерню и всенощную и молебен.
В соборе находились два предела: один во имя Введения Пр. Б-цы, стоявший с северной стороны отдельным храмом с главою, и другой во имя Зачатия св. Анны, пристроенный с южной стороны. Первый построен в 1560 г, по повелению Ивана Грозного как домовый храм в новом дворе его брата Юрия Васильевича, новые хоромы которого примыкали к Гостунскому собору с этой стороны.
Небольшой храм был освящен того же года 21 ноября, а заложен был в начале августа, следовательно строился всего три месяца. Царь на новоселье у брата ел и пировал с митрополитом Макарием.
Само собою разумеется, что в известные пожары 1547,1571 и 1626 годов Гостунский собор подвергался опустошениям и обновлялся в свое время, как и в пожар 1737 г. он также обгорел и был в тот же год обновлен.
В 1754 г. вместо обветшавшей трапезы была приделана к храму новая.
И этот малый собор был тоже вотчинник, за ним в 1681 г. числилось 7 крестьянских дворов. Это была деревенька Ожегова в Звенигородском уезде, отданная в собор в 1549 г. на поминовение души вел. князя Георгия Ивановича Дмитровского, двор которого находился против собора.
Собор состоял на царской руге, получая деньгами и сукнами с лишком 142 р. в год, кроме Введенского предела, получавшего особо с лишком 24 р. в год, сверх ржи и овса.
В Гостунском соборе совершалась присяга Петру III и Екатерине II при их вступлении на престол.
Позднейшая история Николо-Гостунского собора очень примечательна по тем приемам обращения с древними памятниками, какие, к сожалению, действуют и доныне.
После нашествия французов и с ними Двадцати язык собор хотя и был опустошен, но как строение оставался в целости. В 1816 г. священник Михаил Александров, побуждаемый вероятно какими-либо ревнителями благолепия Божьих храмов, представлял преосвященному Августину митрополиту Московскому, что «здание Гостунского собора не соответствует красоте занимаемого им места; а также собору делает еще более безобразие странною своею фигурою предельная церковь (Введения), которая имеет наклонение на одну сторону и прочности не обещает»; посему просил разрешение начать преобразование собора перестройкою этой предельной церкви… Преосвященный разрешил перестройку собора 22 февр. 1816 г. Работы начались и продолжались все лето. Но 3 августа главнокомандующий в Москве граф Тормасов сообщал преосвященному, что Николо-Гостунский собор обстраивается вновь в готическом виде, и просил уведомление, каким порядком разрешена сия перестройка, так как от учреждений, от которых зависит это дело, позволения или согласия не требовано.
От такого вопроса преосвященный растерялся и немедленно остановил работы, а вместе с тем отвечал главнокомандующему, что собор Гостунский, так называемый по образу св. Николая, присланному с реки Гостуни, есть церковь довольно древняя, построенная в 1506 г., а в 1714 г. положена в ней часть мощей св. Николая; что жители Московские и иногородные имеют к сему собору великое усердие, как по древности его, так и по Великому Угоднику Божию и некоторые из усердствующих возжелали обстроить сей собор и дать ему лучший вид; что перестройка собора разрешена им, преосвященным, ибо строение всех церквей зависит от разрешения архиерейского, а при этом и Комиссия о строении Москвы не заявила со своей стороны препятствий.
В то же время начальник Кремлевской Экспедиции князь Юсупов сообщал преосвященному, что собор, как памятник древности, приличнее было бы оставить в том виде, как был он прежде. Преосвященный дал предписание священнику, чтобы он немедленно новую постройку переделал так, чтобы она похожа была на прежний предел, или совсем бы ее сломал.
В этом году приезжал в Москву и государь и дело о соборе окончилось тем, что он был совсем разобран.
2 октября 1816 г. преосвященный доносил св. Синоду, что последовало Высочайшее соизволение, чтоб Николо-Гостунский собор, как обветшавший и по местоположению своему, и по бедности архитектуры делающий безобразие Кремлю, был разобран. Вместе с тем преосвященный представлял Синоду, что чудотворный образ с частью мощей, иконостас и всю утварь из собора перенести в новоустроенную церковь на Ивановской колокольне под колоколами и освятить эту церковь во имя св. Николая, и быть ей и именоваться Николаевским Гостунским собором, тем паче, что бывшая на Ивановской колокольне Рождественская церковь (Рождество Христово) более известна была по образу сего же святого, в ней находившемуся, к которому народ имел особенное усердие, но который по разрушении колокольни (1812 г.) не отыскан. Синод 10 января 1817 г. утвердил это представление.
Как скоро по этому представлению новая церковь на колокольне была устроена, преосвященный 20 июля 1817 г. дал предписание без замедления разобрать Гостунский собор, а материал его отдать в Вознесенский монастырь, где тогда строилась в готическом стиле церковь св. Екатерины.
7 августа того же 1817 года преосвященному донесли, что Гостунский собор разобран, значит с небольшим в две недели. Но вот что рассказывает свидетель всей этой истории, барон В. И. Штейнгель, адъютант главнокомандующего Москвы графа Тормасова, принимавший деятельное участие в возобновлении разоренной и сожженной Москвы. Это было в 1816 г., когда в августе император Александр I прибыл взглянуть на опустошенный город и остался очень доволен его быстрым обновлением.
«По отбытии государя, – пишет барон, – мы с новой горячностию принялись за
