Клан Дятлов 10. Финал - Павел Михайлович Пуничев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как так? Я же видела все своими глазами!
— Не совсем так. Помнишь, с нами туда Майор летал? Так это был не он, а Уммра*кей. Большая часть того, что там происходило — это иллюзия. Все воинство темных облетела весть о его пропаже, зато в их рядах появилась одна старушка героических пропорций — шаманка гоблинша-мутант. Настолько страшная, что даже другие гоблины стараются к ней внимательно не присматриваться.
— Правда?
— Правда, правда.
— А как же твои слова про то, что кто-то должен умереть окончательной смертью?
— Ну, это дело другое, — замялся я.
— Какое дело, расскажи, расскажи, расскажи!
— Да, понимаешь, юный император, хоть и юн годами, но головой светел. Он давно уже узнал, что в его империи зреет заговор, и вот, заказал мне убрать главаря.
— А главарь?..
— Их архимаг, так себе человечек, надо признать, но с амбициями. Уверен, он думает, что с лаврами спасителя Волшебного Мира, вся власть сама упадет ему в руки. Вот только ему предстоит умереть и умереть окончательной смертью.
— А как так? Почему?
— Я вроде тебе рассказывал, на заре нашей карьеры, мы познакомились с одним субъектом, Птичник его звали, и с его чокнутой жёнушкой. Занимались они различными проклятиями, связанными с посмертием, позволяющими, как выдергивать людей из оного, так и загонять их туда навсегда. На днях мы его снова навестили и после душевной беседы добыли один интересный рецептик... Короче, архимаг назад не вернется. Ему поставят памятник до небес, как спасителю мира, но он останется там, в Серых пределах...
Болтовня меня несколько отвлекла от тяжелых дум, и я не заметил, как коридор закончился, и мы беззаботно шагнули в очередную комнату. Впрочем, очередной ее трудно назвать, ибо там была Она.
Кругом царила почти полная тьма, только кое-где на полу были видны обломки рухнувшей стены, да вертикально стоящий хрустальный гроб. Впрочем, вертикально стоял он когда-то давно. Сейчас он был изрядно наклонен, а сдерживающая его до этого стальная пластина была порвана и торчала сейчас в стороны, сверкая на сломе тусклыми искорками. Если мы действительно находимся внутри рухнувшего сюда восемьсот лет назад метеорита, то приземление, явно, было не из мягких. Целых помещений и механизмов можно было по пальцам пересчитать. По двум пальцам опытного работника на циркулярной пиле.
Я, судорожно сглатывая подкативший к горлу комок, задвинул за спину Яру, другой рукой раскидывал повсюду магические светильники. Те, тускло вспыхнув, тут же погасли, оставив окружающее неизменным.
Ладно, хрен с ним, так значит так. Я шагнул вперед и тут же услышал ее голос:
— Любимый, ты вернулся... Наконец-то, я так долго тебя ждала... Любимый мой...
Тьма внутри гроба шевельнулась, заполняющая его черная кровь разошлась в стороны, открывая иссеченое страшными шрамами бледное женское лицо:
— Любимый, я хотела спасти тебя... Я не смогла... Прости любимый...
Изрезанные ладони легли на стекло. Разодранная страшным ударом грудь, затянутая в расползающуюся от ветхости тряпку, прильнула к стеклу между ними.
— Для меня всегда был только ты... Никого другого, кроме тебя, для меня не существовало, я лишь хотела служить тебе, спасти тебя. Я не смогла, прости.
После последних слов, произнесенных мертвым голосом меня будто обухом по голове ударило, наполняя мой мозг лавиной несвязных воспоминаний.
Полдень. Большое, то ли офисное, то ли промышленное помещение, заполненное сотней азартно стучащих по клавишам компов молодых людей, работающих над созданием новой виртуальной игры, основой которой стал Искусственный интеллект, разработанный в недрах военно-промышленного комплекса и она, одна из многих, серая офисная мышка.
Поздний вечер и мой кабинет. Я стою, склонившись над телом необъятной женщины, с горловым рыком непередаваемого экстаза сжимаю ее горло, наблюдая, как из нее капля за каплей вытекает жизнь. Сзади меня открывается дверь, и внутрь проскальзывает она, та кого я до этого никогда даже не замечал.
— Нам надо избавиться от тела этой жирдяйки, я помогу.
Служебный лифт. Фургон. Темный осенний лес и тело с распоротым животом и пробитыми легкими, плюхнувшееся в поросший густой ряской пруд.
Я был для нее богом. Мое сумасшествие, для нее стало сильнейшим наркотиком, на который она подсела сразу и навсегда.
Опять офис. Ее постоянные переживания, связанные с проектом и ее попытки меня в чем-то убедить. Я ее не слушал, но несмотря на это, она помогала мне всегда и во всем.
Темные коридоры старого бомбоубежища и визжащий гастарбайтер, руки которого она прибивала к стене пневматическим молотком, готовя к развлечению. А когда мне надоело возиться с потными вонючими бомжами, стала приводить ко мне детей.
Старый двор. Девятилетняя девочка, в цветастом демисезонном пальтишке. Добрая тетя с искренней улыбкой и большой как голова ребенка конфетой на длинной палочке. Машина, испуганное лицо малышки. Темный подвал...
Неудержимый приступ рвоты вывел меня из этого кошмара, а теплые ладони эльфийки вернули к жизни.
Я кое-как вытер рукавом рот, с трудом выпрямляясь:
— И тебе привет... Марина. Гляжу, ты не плохо здесь устроилась.
Полная чушь, конечно, но моя голова отказывалась соображать, еще не полностью вернувшись из увиденных кошмаров, а сказать что-то надо было.
— Восемь тысяч лет невыносимой боли и страданий, все ради тебя, любимый. Я пыталась его остановить, но у меня не получилось. Зачем ты мне помешал любимый. Я делала это ради тебя.
— Я не твой любимый, — решил, наконец, внести я ясность, — он мертв, слава всем богам.
— Я это знаю, но ты можешь стать им, ведь он живет в тебе.
— Никогда он не станет таким, старая уродина, — вышла вперед Яра, — никогда!
На несколько мгновений воцарилась тишина. Наконец она ответила:
— Я хотела узнать, кого ты с собой приведешь.
— Что?
— Билет на два лица. Я хотела узнать, кого ты возьмешь с собой. Ты выбрал ее. Ну что ж, она красивая и любит тебя. Но знай, она никогда не сможет любить тебя так как я.
— Слава богу, "Так" мне и не надо.
В этот раз молчание длилось гораздо дольше:
— Ну, что же, быть по сему. Последняя просьба. Я долгие тысячелетия страдаю, страдаю ежесекундно. Я не могу умереть, он мне не дает, и с такими ранами я не могу жить. Больше я не могу тебе ничем помочь. Ради нашей былой любви убей меня.
Честно сказать эта просьба меня настолько удивила, что сразу я и не нашёлся что ответить, но все же, наконец, собрался:
— Убить? Это я всегда пожалуйста! Я даже вот по случаю свою лопаточку тут прихватил, — я взмахнул
