Частный дознаватель - Павел Журба

Глава 28

Нас закинули в пропахшую сгнившим сеном камеру. По идее, в подобном временном отрезке уже не должны были стелить каменные полы соломой, но, видимо, к тюрьме славные вехи прогресса никоим образом не относились — здесь царила своеобразная традиция. Пожалуй, всем местным консерваторам не терпелось попасть сюда, ведь именно в этом месте ничего и никогда не меняло своего облика.

Я не мог пошевелиться. Даже поднять руки. Любое движение отзывалось нестерпимой болью в костях. Хейни сказал, что у меня сотрясение, многочисленные ушибы и перелом рёбер. За пару дней Лойда де Салеса отделали так, что теперь он рисковал на всю жизнь остаться инвалидом. По крайней мере, я так думал.

— Хейни, какой сейчас час?

— За полночь. А что?

— Ночью ко мне должна прийти девушка. Если она не застанет меня дома, то начнёт переживать…

Гном одобрительно цокнул.

— Сабрина?

— Откуда ты знаешь? — задав вопрос, я так и продолжил валяться на полу, даже не повернув головы, и не прекращал пялиться в потолок, покрывшийся неровностями и трещинами.

— Ты сам говорил, когда мы пили. Не помнишь?

— Удивительно, что ты помнишь. — я улыбнулся, и у меня жутко заболела скула.

— А чего тут помнить. У меня — Лидия. У тебя — Сабрина. У Эйви… У него не знаю. Он сам по себе.

— Понятно.

Я вернулся к рассмотрению потолка и обморожению почек — пол был холодным, несмотря на лето и эту проклятущую солому, и я пришёл к выводу, что наверняка заболею… Но лежать не перестал. Это было слишком хорошим занятием, хотя бы, по сравнению с другими — сидением, катанием и стоянием… Также ещё существовало такое славное занятие как вешание, но оно показалось мне слишком претенциозным.

Гном зашуршал, чтобы обратить на себя внимание.

— Как думаешь, что случилось с этим ублюдком?

— Сердце заболело. Наверное, от злорадства… — сказал я на выдохе, держась за покалывающие рёбра.

— А я вот думаю, что это боги его покарали.

Я удивился: Хейни не казался мне таким уж верующим. Повернувшись к нему, я поймал на себе его серьёзный взгляд.

— Не шутишь?

— С чего бы. — гном пожал плечами. — В мире должна быть справедливость, Лойд. Как, с-собака, шар не крути, а должна. Если бы во вселенной только и делали, что наживались на человеческой доброте, наивности и слабости, то он — мир, давно бы канул в лету.

— Не знаю. Сколько себя помню, только и видел, что несправедливые поступки. Взяточничество, драки, воровство… Государственный произвол.

«Мой… произвол?»

— А я видел доброту.

— И где?

— На рынке.

— Продавалась задаром?

— Нет-нет, у мальчика. Неделю назад. Я шёл по городу с похмелья, усталый и без денег, а жара стояла такая, что не продохнуть. Пить хотелось — хоть убейся. Никому до меня не было дела, и все обходили мою пьяную рожу стороной, но тут я повстречал его… Лет десять. Он назвал меня дядей, дал воды во фляжке, а сам продолжил и дальше разносить пирожки. Мне хотелось как-то его отблагодарить, но денег то не было. Вот я и ушёл.

— Равносильно ли одолжение воды и смерть какого-нибудь могильщика? Уравновешивает ли это баланс сил добра и зла? Мне вот кажется, что нет. Оттого в мире и беды.

— А что ты хочешь? Чтобы этот мальчик дал тебе мешок с топазами?

— Да дело не в мальчике. Дело в том, что когда он вырастет и ему будет положено творить добро в более крупных размерах, он наоборот — очерствеет и забудет о своём добром начале. Вместе с детством в людях пропадает бескорыстность.

— Твоя правда. Уверен, по молодости де Лувиньи не был такой скотиной. Это ж надо удумать, сфабриковать дело из ничего…

— У него есть на это причины. Поганые, но всё же: он боится, что общественность узнает о том, что он связан с пропажей Адель более прямо, нежели принято думать.

— Не понимаю. Зачем ему красть Адель?

— Де Лувиньи никого не крал. По крайней мере, я так думаю. Он лишь покрывает похитителя. Возможно, поэтому капитана изначально и выбрали на это дело — чтобы он стал ширмой… Но я не знаю местных богачей, оттого и не пойму, в кого тыкать пальцем.

За дверью зазвенели ключи. Мы приготовились к худшему… Задребезжал свет от лампы. На выходе появился тот, кого я никак не ждал увидеть.

— Добрый вечер… Вернее, ночь. Я прослышал о вашей беде и просто не мог не откликнуться… Господа, освободите этих джентльменов и проводите их в мою карету!

За спиной нашего спасителя показались жандармы. Они зашли в камеру, весьма культурно подняли нас с пола и, за что я им крайне благодарен, любезно потащили на выход. Там стояла карета. С замазанным гербом. На её козлах сидел маленький человечек в маске. Он носил широкое одеяние, и я не смог понять — крепок он или же худ.

У самого входа в карету жандармы отпустили нас и скрылись в конторе. Наш спаситель вышел из неё спустя минуту, весьма довольный собой… Впрочем, я бы тоже был весьма доволен собой, если бы спас детектива, расследующего пропажу моей любимой.

— Как вы нас освободили? В деле фигурирует нападение, порча имущества и убийство — по всем правилам нас должны запереть на семь замков…

— Мой дорогой, связи делают человека почти богом. — аристократ приобнял меня за плечи и улыбнулся. — Ну да не будем об этом. Данный этап жизни благополучно пройден. Вы относительно целы и готовы раскрыть мне местонахождение моей любимой…

Мускул на моём лице предательски дрогнул. Это не скрылось от внимания виконта и мигом привело его в подавление состояние духа.

— Что, следствие так и не сдвинулось с места?

Я не стал отвечать и только неловко развёл плечами. Да и что тут скажешь? «Ваша любимая похищена неизвестными, которые утирают мне нос и воруют письма?». Такого моя самооценка просто бы не вытерпела…

— Кхм, — гном едва заметно топнул ногой. — Лойд, мне надо идти. Предупредить нашего общего друга о… Гостях.

— Да-да, конечно. Я тоже не задержусь, пойду с тобой…

Только я хотел опереться на гнома и поплестись до ближайшего переулка, чтобы свалиться от боли, как виконт схватил меня за руку, будто вора, и с нажимом заявил:

— Я не шутил, когда говорил жандармам о том, что вы пойдёте в мою карету. Нам надо поговорить… О всяком.

«А этот аристократик умеет проявлять упорство… Ну ничего, я тоже умею»

— Мне надо встретиться с дамой —