До Невозможности Настоящая - Данил Романович Ерофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она в ответ расслабляюще улыбнулась, сбросив гору волнений.
Она окончательно меня заинтриговала!
Не успел я толком выдохнуть от предвкушения, как мне уже слышится:
– Дорогой мой Филя», – Женя вытаскивает сзади себя небольшую коробочку и протягивает её Нане. Она с особым трепетом берёт её и продолжает свою речь. – Поздравляю тебя с твоим двадцатипятилетием, боюсь, что твоя девушка на двадцать четыре года одиннадцать месяцев и две недели младше тебя, – в этом моменте улыбнулись мы все. Я и подумать не мог, что она осмелится так пошутить.
– Но это не мешает так сильно любить тебя, – почувствовал на себе её ласковый взгляд. Её руки по-особенному задрожали, и сквозь нить волнения выдавливает из себя: – Вручаю этот маленький презент в твой день рождения.
Взяв эту маленькую красочную коробочку из её нежных, маленьких ручек, медленно начинаю оттягивать синий бант, которым она была обмотана. Я очень давно не находился в таком предвкушении.
Что же там может быть помимо фотографии?
Мой трепет усиливается с каждой секундой, пока держу коробочку в руках. А их пронзительный взгляд явно не даёт мне покоя и заставляет смущаться ещё больше. Но это волнение не помешало мне закончить развязывать бант и от неожиданного подарка отделяет меня лишь бархатная крышка.
Самое время узнать, что там сокрыто!
Не торопясь, тщательно поднимаю её и вижу, как через маленькую щель просвечивает клочок фотографии, но ничего больше мне в глаза не бросается.
Раз… два… три… крышка снята!
И там обнаруживаю спокойно лежавшую фотографию, на которой мы с Женей стыдливо сидим на лошадях и подпрыгиваем то вниз, то вверх. Захотел посмотреть на их лица, как же они отреагировали, осматриваюсь по сторонам: Нана, неловко закинув руки за спину, стоит и семенит ножками, опуская взгляд вниз, а Женя тем временем ехидно пялит на меня. Итак, самое главное, помимо фотографии там было ещё…
– Ну что ты молчишь, – вырывает из себя Женя. – Доставай следом конверт и смотри, что внутри!
Удивлённо посмотрев на него, передаю коробку ему в руки, сам перед этим забрал конверт. На конверте было написано: «Самому любимому человеку на планете». Теперь я ещё в более предвкушённом состоянии… Раскрываю конверт. По моему телу пробежала дрожь, и я вынимаю оттуда свёрнутый в четыре четверти листок. Раскрывая его, ещё раз оглядываю стоящих вокруг меня Нану и Женю и вижу на листке…
Рисунок! Рисунок, нарисованный от руки, как мне показалось на первый взгляд, ещё начинающего художника. И на нём… Не могу поверить! Родители и я…
…ещё маленький, и это тот самый день, когда мне исполнилось семь годиков. И мы всей семьёй поехали отдыхать на наше любимое озеро. Чувствую, как область вокруг глаз становится мокрой.
– Пожалуйста, не говорите мне, что это…
– Да-да, братан, оно самое.
Осознав, что на макете изображён тот самый день, я пустил слезу грусти об этом самом дне. Пока я скрывал свои слёзы, пытаясь понять: кто в точности изобразил копию фотографии? кто этот творец? Но как я ни пытался сокрыть своё мокрое лицо, все попытки были тщетны.
Посмотрев на неё и убрав слезинку с глаза, не успеваю толком собраться с духом. А она за это время уже успела нырнуть ко мне в объятия и как будто растворилась, и теперь мне точно было понятно, кто за всем этим стоит.
– Филь-Филь, это я нарисовала, тебе понравилось? Не слишком личное?
Сильнее её сжав, говорю:
– Нет, всё хорошо, мне очень приятно получить от тебя такой знак внимания. – Немного выждав, пока накал эмоций спадет, добавляю: – Скажи мне, пожалуйста, когда ты успела научиться так хорошо рисовать?
– На этот вопрос пусть лучше тебе ответит Женя, это он заметил мои способности на вашей этой штуке. И он надоумил меня нарисовать именно этот рисунок, сказав, что это твоё любимое место со времён детства.
Глубоко вдыхаю. Ведь правда, когда-то это место было для меня всем.
Вздохнув, чуть ли не задохнувшись в моих объятиях, так как будто её грудная клетка сжалась целиком и полностью. А потом от неё мне слышится тихими, неуверенным тоном:
– После смерти родителей ты не был там ни разу?
Опустив губы от печали:
– Увы, это правда. – Склонив голову на её волосы: – Я никому не рассказывал причины, почему я больше там никогда не появлялся. Но сейчас, похоже, придётся рассказать.
Минутная слабость охватывает меня, но я всё же нахожу в себе силы, чтобы отпустить её и предложить всем нам сесть на диван. Чтобы я начал свой рассказ об этом наилучшем и в то же время ставшим наихудшим этапом моей жизни.
– С восьми лет, как мои родители разбились, я и вправду там ни разу не появлялся. Потому место, которое ты изобразила, очень много значило для меня и моих родителей, а после того, как они погибли, я не мог больше там находиться без слёз и страданий. Поначалу и думать боялся об этом месте, а тем более быть там или видеть это место на фото. Я всегда хотел побороть этот страх, но всегда всё кончалось крахом.
– Ой, мы зря всё это придумали?
– Нет, что ты… сколько времени уже прошло с их смерти, семнадцать? Если мне не изменяет математика. Как ни странно, спустя такое большое количество времени видеть в таких подробностях наше любимое с родителями озеро – одна радость, но со слезами на глазах.
– А страх, о котором ты говорил? – выкрикнул тихо Женя. – Он, он остался?
– Хороший вопрос, я давно не упоминал эту историю, пытаясь избегать малейшего напоминания о родителях, но сегодня я скажу страху нет! И приму свою историю такой, какая она есть.
– Заявление взрослого, сильного мужчины, я тебе скажу.
– Знаю… – глубоко вздохнув, боясь, что вот-вот таящийся страх парализует меня.
Но она облегчает мои душевные терзания. Облокотившись ближе ко мне и взяв меня за руку, спрашивает:
– Точно всё хорошо?
– Точно, – ответил ей и тем самым дал полный отпор страху, взяв над ним контроль. Не забываю взять её руку в ответ, продолжаю: – Ты очень хорошо постаралась с детализацией объектов, – одобрительно погладил её руку, – когда же ты успела так хорошо научиться рисовать?
Встревает Женя:
– Ты её ещё совсем не знаешь, она у тебя способная девка. Но ничего, думаю, вы с ней всё ещё наверстаете. – Он начал, будто обвиняя меня в чём-то, но закончил одобрительно. – Так ведь, Нан?
– Обязательно, по-другому и быть не может.
– Ребят, признаю… моя осечка, но впредь обещаю
