Дикая полынь - Цезарь Солодарь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на неуклюжую оговорку репортера, сразу стало понятно, во имя каких таких "высоких идеалов" Новинский рискнул собственной карьерой и благополучием. Содействуя сионистам, он основательно упрочил свое благополучие. Оставив армию, сионистский пособник, как деликатно выражается хайфский корреспондент, вступил в ряды состоятельных американцев.
Сделал карьеру и Аба Вайнштейн. Если тогда, в сорок пятом, он был всего-навсего агентом террористической сионистской организации "Хагана", то впоследствии — ответственным сотрудником министерства иностранных дел. Правда, человек, предательски завлекший на чужбину восемь тысяч обездоленных людей, на всякий случай изменил фамилию и стал именоваться уже Гефеном.
ПО МОДЕЛИ "БРИХИ"
Страницы о делах альянса "Сионист Вайнштейн и Новинский" были уже написаны, и я не намеревался возвращаться к ним…
Но в Брюсселе театральный рецензент совсем далекой от сионистских дел газеты между прочим спросил меня:
— А вы не сочли бы напрасно потерянным время, затраченное на встречу с одним моим антверпенским знакомым? Очень уравновешенный и мягкий человек, как и положено стоматологу, обязанному не поддаваться эмоциональным всплескам. Но совершенно преображается — вспыхивает до наивысшего накала, — только заходит речь об одной главе сложной и запутанной биографии его отца. Уж очень необычный путь привел того сразу же после второй мировой войны в Палестину. Его заставили пробыть в Палестине несколько лет. Видимо, весьма нелегких лет…
Я увидел стоматолога. Не уравновешенного и не мягкого. Услышав первый же мой вопрос, он ожесточился, в глазах зажегся гневный огонек, и мне показалось, что отвечает он не мне, а какому-то воображаемому собеседнику, причинившему ему непоправимое горе.
— Сколько времени провел мой отец среди сионистов в Палестине? Два года девять месяцев и шесть дней. Худшая пора его жизни после окончания войны. Даже в лагерях для перемещенных лиц он чувствовал себя лучше, тогда в его сердце было больше надежды на скорое возвращение к близким. Даже в лагерях! Да, да, в лагерях, а не в одном лагере! Попав в лагерь под Ганновером отец сразу же заявил, что хочет вернуться в Бельгию, где родился он и его родители. Даже и слышать не хотел о переезде в еврейские местности Палестины. Никуда, только обратно в Бельгию! Разозленные таким упорством, сионисты периодически добивались от американской администрации переброски наиболее упрямых из лагеря в лагерь. Такую форму расправы они шутливо называли "игрой в крикет". В последний раз моего отца перегнали под Штутгарт. Много позже он узнал, что под давлением сионистских уполномоченных лагерная администрация скрыла присланное на его имя из Бельгии письмо. А ему твердили одно: бельгийские власти отказываются пустить вас на свою территорию, где нет никого из ваших родных!
Нервно посасывая давно потухшую сигарету, стоматолог произнес глухим голосом, каким обычно говорят о тяжком приговоре:
— В конце концов сионистские уполномоченные вынудили измученного человека прекратить сопротивление и вырвали у него согласие на переброску в Палестину.
Стоматолог привел такую подробность. Чтобы перегнать его отца и других обманутых евреев из лагерей в Палестину, нужно было уничтожить малейшие следы их истинного гражданства и снабдить насильно угоняемых людей фальшивыми документами. "Иммигранты поневоле" в глубине души таили надежду, что с изготовлением фальшивок выйдет спасительная для них заминка. Но тут на помощь сионистам охотно пришли темные личности из специальной граверной мастерской петлюровской эмигрантской организации в Мюнхене. Они быстро изготовили фальшивые документы. Вот уж действительно трогательная взаимопомощь "братьев по духу" — отпетые украинские националисты выручают еврейских!
— Ох, как же намучился отец на палестинской земле, — продолжал антверпенец. — Его превратили там в сторожа земельных наделов, отобранных сионистами у арабских аборигенов. Кстати, владельцы этих огромных наделов стали основателями богатейших династий нынешних израильских коммерсантов. Только перед провозглашением государства Израиль отцу удалось бежать из Палестины… Уже около десяти лет отца нет в живых. У меня уже есть собственные дети. Но до сих пор меня бросает в дрожь, когда вспоминаю рассказы отца о том, как издевались над ним сионистские уполномоченные в лагерях для перемещенных лиц! И не только над ним. Особенно изощренные издевательства пришлось выдержать нескольким евреям из Северной Буковины, воссоединившейся с Советским Союзом, кажется, незадолго до войны. К этим людям сионистские уполномоченные стали приводить агитаторов из антисоветского союза русских эмигрантов…
— Вы имеете в виду НТС? — переспросил я.
— Вот именно, эн-тэ-эс, — подтвердил мой собеседник. — Отец называл именно эти буквы. И те агитаторы долго и упорно убеждали буковинских евреев согласиться на перемещение в Палестину. "Вот вам книжечки, берегите их. Скоро в Советском Союзе произойдет переворот, вы предъявите эти книжечки — и вас тут же перевезут из Палестины в Россию". В этих книжечках была напечатана программа НТС. А специальный пункт программы подчеркивал, что права лиц еврейской национальности должны быть в России ограничены. И когда агитаторы из НТС явились снова, буковинские евреи швырнули им в лицо их книжечки. Агитаторы пытались оправдаться. Этот пункт, говорили они, НТС вынужден был включить в программу ради гитлеровцев, от которых в годы войны зависела их организация…
С антверпенским стоматологом мы беседовали в небольшом брюссельском парке неподалеку от знаменитого "Атомиума" — символа Всемирной выставки 1958 года в Брюсселе.
В тот холодный апрельский день парк был совершенно безлюден, но мой собеседник испуганно оглядывался по сторонам и сбивался на заговорщический шепот:
— Умоляю вас!
Да, этого человека может настичь месть сионистов. Месть… А, собственно говоря, за что? За правду о горькой доле его отца. За жизненные, точные факты, еще раз неоспоримо подтверждающие, что операция "Бриха" была в сионистской практике далеко не единственной, что не одни Вайнштейн и Новинский и не только из Риденбурга насильственно угоняли обездоленных войной евреев в чужую им Палестину.
Но и беседа в Брюсселе вопреки моим ожиданиям не завершила главы о сионистских акциях типа "Брихи".
Через несколько дней, уже в Голландии, мне рассказали об ужасающей трагедии освобожденных узников концлагеря Берген-Бельзен.
В апреле 1945 года, незадолго до окончательного разгрома гитлеровских войск, в Берген-Бельзене скопилось около 12 тысяч евреев. Их свезли туда из различных гетто, преимущественно голландских и бельгийских. Именно в этом фашистском аду, напоминаю, в марте погибла от острого истощения Анна Франк.
Захватившие Берген-Бельзен английские войска убедились, что большинство освобожденных ими узников нуждается в безотлагательном, срочнейшем лечении. Брюшной тиф, пневмония, дистрофия, заражение крови свирепствовали здесь, особенно среди детей и женщин. Английский военно-медицинский персонал, не столь уж, естественно, многочисленный, не зная отдыха, сразу же занялся отбором и эвакуацией наиболее опасно больных.
В действия самоотверженных медиков неожиданно вмешались капелланы еврейской национальности из английских же военных частей. По указаниям сионистских эмиссаров из Лондона они стали обходить лагерные бараки и объявлять освобожденным узникам фашизма: кто даст согласие на перемещение в Палестину, тот будет эвакуирован для лечения в первую очередь.
И ради спасения умирающих детей и жен, чью смерть предотвратить могло только срочнейшее лечение, многие дали согласие на вывоз в Палестину. Тех же, кто отказался, причислили ко второй очереди, невзирая на то, что в их семьях были тяжелобольные женщины и дети.
А в мае сионистские агенты депортировали в Палестину эшелон бывших узников Берген-Бельзена. О подробностях этой операции рассказали голландские евреи, вернувшиеся из Палестины на родину. Удалось это далеко не всем.
Отголоски берген-бельзенской трагедии и сейчас, много лет спустя, стучатся в сердца честных людей Бельгии и Голландии.
ГДЕ РАНЬШЕ ЗВУЧАЛ ЧИСТЫЙ ГОЛОС
Дом-музей Анны Франк в узеньком, типично амстердамском здании на улице Принсенграхт я впервые посетил весной 1965 года.
По винтообразной лестнице с этажа на этаж поднимались и спускались десятки посетителей. По их приглушенным репликам узнавалась молодежь самых различных национальностей. И вместе с тем здание казалось пустынным: настолько немногословными и сосредоточенными становились в этих стенах посетители, потрясенные ожившими страницами трагического дневника Анны Франк.
