Гнев Божий. - Вера Крыжановская (Рочестер)

– Ты права, Нара, это была минута недостойной слабости. Я должен бы знать, что ничто не дается без труда; только улавливать души, может быть, труднее, нежели добиваться венца мага, – возразил Супрамати с оттенком грусти.

Потом, приблизившись к Наре, он сказал, признательно глядя на нее:

– Благодарю, благодарю от всей души за твой приход, верная подруга. В тяжелые минуты помощь твоя всегда поддерживает меня.

– Я с радостью прихожу. Могу ли я быть вдали от тебя, когда ты страдаешь, а я знаю, что присутствие мое восстанавливает твое равновесие. Благодаря Бога, цель эта достигнута, мой маг пришел в себя. А теперь, – продолжала она лукаво, – поди утешь свою жену. Сейчас она хотела войти; но, услыхав мой голос, не могла устоять против соблазна приподнять немного портьеру. При виде меня в ее ревнивом сердечке вспыхнуло подозрение, она считает меня опасной соперницей. Счастливый ребенок, который еще может ревновать, а вот мы, бедные старики, уже более на это не способны.

И Нара залилась серебристым смехом, видимо, забавляясь удивлением Супрамати, сразу возвращенного к действительности.

– А теперь прощай, – продолжала Нара. Она подошла, взяла руками голову Супрамати и запечатлела на его лбу поцелуй.

– Братский поцелуй, – лукаво шепнула она ему на ухо.

В то же мгновенье ее окружило облако голубоватого пара, в котором она как бы растаяла, и по комнате пронесся, как последний прощальный привет, мягкий, гармоничный аккорд.

Несколько минут Супрамати стоял и не мог собрать свои мысли; душу его наполнило глубокое, ясное спокойствие и выражение неизъяснимого счастья озарило его лицо.

– Да, поистине прекрасна эта чистая гармония, позволяющая любить без сомнения и ревности, но бедная Ольга далека от этого… Ее несовершенное сердце волнуется всеми земными страстями и надо идти успокоить ее и утешить.

На самом деле, в душе молодой женщины разыгралась целая буря ревности и отчаяния. Перечитав несколько раз одну из предстоявших ей речей и начав изучать ее, она наткнулась на несколько не совсем понятных мест и решила спросить у мужа объяснения. Но возле двери кабинета она вдруг застыла, как вкопанная.

Гармоничный серебристый голос говорил там на незнакомом ей языке. У Супрамати была женщина! И он отвечает ей на том же языке, а в голосе его слышатся такие глубокие прочувствованные ноты, которых она никогда не слышала, и выражали они несомненно горячую любовь. Сердце Ольги мучительно забилось. С кем говорит он таким образом? Не будучи в силах противиться искушению, она приподняла тихонько портьеру и окаменела.

Около Супрамати стояла женщина истинно небесной красоты. Простая белая туника обрисовывала ее стройные формы, а густые, белокурые, золотистые волосы, шелковистые пряди которых падали почти до земли, окутывали ее, словно блестящей мантией. Голубоватый, светлый свет окружал голову, украшенную удивительными фосфоресцировавшими цветами. Большие темные глаза чаровницы смотрели на Супрамати с выражением любви и его восторженный взор тоже любовно смотрел на незнакомку. И вдруг он привлек ее к себе…

Далее Ольга ничего не видела… Как преследуемая фуриями, бросилась она в свою комнату и, упав на колени возле окна, зарылась лицом в шелковую подушку, лежавшую на подоконнике.

В сердце ее кипел настоящий ураган. Вот действительная царица его сердца: женщина эта, божественной красоты, была равна ему по знанию и гармонии своего существа. Ее он несомненно должен любить совершенно другой любовью, чем спокойная и покровительственная привязанность к ней; да это и естественно. Как дурна и ничтожна должна она была казаться ему рядом с этой магиней, принадлежащей, вероятно, к братству адептов и пришедшей освежить своей беседой и своим присутствием прекрасного и бессмертного, подобно ей, человека, который чувствует себя отшельником или изгнанником между ними, смертными. Да, да, Супрамати должен очень страдать от любви такого ничтожного существа, но как она была тщеславна и слепа, воображая, что может завладеть его сердцем. Нет! Лучше умереть, чем терпеть такое мучение, переносить мысль, что даже такой человек может обманывать, скрыв от нее, что эта чаровница посещает его, а он отдыхает в разговоре с нею после скуки в обществе невежественной и глупой жены.

Слезы душили ее; потом, озаренная новой мыслью, она схватилась руками за голову.

– Как скрыть от него то, что кипело в ней? Не успеет он войти, как уже все прочтет в ее сердце и голове… А если он обидится и, помимо всего, станет еще презирать ее?…

Она не заметила, что портьера уже приподнялась и Супрамати остановился на пороге, смотря на нее весело и снисходительно. Затем он подошел ближе, придвинул стул и сел возле. Совершенно поглощенная бушевавшей в душе бурей, Ольга ничего не видела и не слышала.

Спустя минуту он взял ее руку и сказал дружески, притворяясь, что не знает о том, что ее волнует:

– Боже мой, Ольга, ты, кажется, в отчаянии? Что так огорчает тебя?

При звуке его голоса Ольга стремительно вскочила; в ее прекрасных влажных глазах ясно отражались бурные, волновавшие ее чувства.

– Супрамати, прости… Я отлично знаю, что ты уже прочел все мои гадкие мысли и мне стыдно перед тобою, но я так несчастна. Невыносимо тяжело чувствовать себя недостойной.

Слезы брызнули из ее глаз и она прижалась губами руке мужа, все еще державшего ее руку. Супрамати от души рассмеялся и привлек ее к себе.

– Глупенькая, не стыдно ли быть ревнивой до такой степени, что сердечко твое готово разорваться и ты подозреваешь меня в неверности, в тайных свиданиях. И такое нечистое чувство закрадывается в душу жены мага!

– Супрамати, будь милостив и не отгоняй меня за такие преступные относительно себя мысли. Я хочу побороть это дурное, мучительное чувство, потому что сознаю невозможность соперничества с этой женщиной, прекрасной, как небесное видение. Около нее я – безобразна, как обезьяна, и глупа; я не могу понимать тебя, как поймет она. Но право, тяжело сознавать, что ей принадлежит твоя любовь, а меня ты только терпишь. А я, глупая, надеялась, что, несмотря па мое ничтожество перед тобой, ты все же любишь меня…

Слезы помешали ей продолжать.

– И ты думала правильно,- ответил Супрамати твердо и серьезно.- Да, я люблю тебя за твою кроткую и преданную любовь, и люблю земной любовью; ты для меня как бы отражение далекого прошлого, когда я любил, как простой смертный, и тебе нечего опасаться, что я предпочитаю кого-нибудь тебе. Та, которую ты видела, – Нара, и чистая связь, соединяющая наши души, не имеет ничего общего со страстями земными. Это – испытанная подруга, очень редко посещающая меня и только в такое время, когда видит, что я страдаю перед новым испытанием, вроде предстоящего мне теперь. Нара вовсе не соперница. А что ты ревнива, бедное дитя, это не обижает меня нисколько, это естественное чувство, но и для тебя настанет время, когда любовь ко мне будет ни чем иным, как миром и гармонией. Успокойся же, люби меня без всяких ограничений, потому что и я люблю тебя сильно, а чтобы успокоить тебя совершенно, хочешь, я вызову Нару? Она придет охотно и, как сестра, поцелует тебя. Ольга порывисто обняла шею мужа и прошептала:

– Да, я хочу ее видеть и попросить у нее прощения. Супрамати встал, сделал рукою, на которой носил кольцо Грааля, каббалистический знак и произнес формулу. Из магического камня вырвалась струя такого ослепительного света, что Ольга зажмурилась и почувствовала головокружение. Легкое прикосновение привело ее в себя.

Она увидела Нару, пристально смотревшую на нее и протягивавшую ей руку. С минуту Ольга, как зачарованная, глядела молча. Никогда не видала она такой божественной красоты, и теперь мысль о соперничестве показалась ей совершенно нелепой.

– Простите за мою неблагодарность и дурные мысли, вдвойне недостойные, потому что вы оба добры ко мне, – пробормотала она, опускаясь на колени и прижимая к губам руки Нары.

Та поспешно подняла ее и обняла.

– Мне нечего прощать тебе, милое дитя; напротив, я прошу тебя уделить и мне частицу твоей любви. А его люби всей душой и услаждай ему жизнь среди людей, поддерживая его своей любовью в минуты, когда неблагодарная, враждебная, злая толпа оскорбит его и бросит в него камень за поданный ей хлеб насущный. Тяжело и трудно предстоящее ему дело, а помогать ему исполнить его – дивная миссия, которая должна наполнить твою жизнь. А теперь прощай, милая Ольга, и прими это на память обо мне.

Нара достала из-за пояса пучок магических цветов, подобных бывшим в ее гирлянде, и дала их Ольге. Затем голубоватый пар окружил стройную фигуру магини и она исчезла, точно растаяла в воздухе.

Счастливая и признательная, Ольга рассматривала цветы, а потом положила их в хрустальный ящичек, на мох.

– Это ведь бессмертные цветы, не правда ли? Взгляни, как они сверкают фосфорическим блеском, а чашечки излучают сапфировый свет, – говорила она.