Современный российский детектив - Анна Майская

противоположную испускающей тусклое свечение лампе, и она тут же разразилась пронзительным, наполненным ужасом, криком.

Нетрудно догадаться, что ее взору предстали уже знакомые колья, вмонтированные в половое покрытие, на верхних окончаниях которых были нанизаны полу-обглоданные опарышами головы, некогда принадлежавшие молодым и красивым девушкам, где ближе всех располагалась еще одна, свежая, очень напоминающая Копылина. Поддавшись наполнившему ее душу чувству невероятного трепета, Наташа отвернулась от представившегося ей кошмара и направила свой испуганный взор в противоположную сторону; она стала отчаянно верещать и дергаться всем своим измученным телом, пытаясь освободиться от сковавших ее пут, совершенно не обращая внимания на боль и причиняемые при этом страдания.

На ее пронзительный вскрик и сумасшедшее буйство, у стены, располагавшейся напротив того края, где трепыхались сейчас ее ноги, произошло какое-то движение, после чего медленно стала вырастать просто фантастическая по своим размерам фигура, казавшаяся в этом замкнутом пространстве просто огромной и занимавшая значительную часть пространства, и так небольшого и, в то же время, невзрачного. Наконец, он выпрямился во весь свой массивный рост, предоставив пленнице возможность лицезреть кишащую противными опарышами омерзительную физиономию и плотно окутавшую всю остальную часть тела змеиную кожу, из всех признаков искусственного происхождения имевшую в районе груди только черную молнию, тянувшуюся от паха и до самого подбородка; в какой бы Елисеева не находилась истерике, но подобное явление вызвало у нее невероятное чувство панического кошмара, спазмом сдавившее ее горло и не позволившее пронзительным крикам и дальше вырываться наружу — невероятным ледяным холодом сковало все ее мышцы, заставив мгновенно замереть на месте и воочию лицезреть будоражившее все последнее время ее подсознание невероятно жуткое зрелище.

Между тем незнакомец приблизился к пришедшей в себя жертве и, не проявляя видимого интереса, неподвижно замер возле хирургического стола, к которому она сейчас была прочно привязана. Непрекращающееся на его лице шевеление не позволяло разглядеть общие очертания, создавая впечатление ровной поверхности, но только наполненной неприятной живностью, где, единственное, выпирал бугорок носа и еле виднелась прорезь узких белесого цвета губ; вероятно, этот человек предпочитал ненужным словам реальное дело; это впечатление подтверждалось еще и его глазами, залитыми красной краской вокруг однотонных черных зрачков и не выражавших притом совсем никаких чувств и эмоций; зрелище представлялось действительно просто неописуемым, и Наташа взирала на это человекоподобное существо, больше напоминавшее мутировавшего человека-монстра, наполнив свои невероятно красивые изумрудные глазки неописуемым страхом и нескончаемым ужасом, ведь хотя ее мозг и поддался всеобъемлющей панике, но все же где-то в глубине своей души она ясно себе представляла, что дождаться от этого чудища пощады — без сомнения, это вряд ли получиться; лишним же подтверждением таким выводам были отвратительные человеческие головы, изъеденные мерзкими белыми червяками и располагавшиеся от нее с правого боку.

Невзирая на то, что хозяин этого убого мрачного помещения хотя и не показывал никакой внешней заинтересованности, но тем не менее не вызывало сомнений, что в своем извращенном мозгу он вынашивает на эту девушку совершенно определенные планы; психопат, как его уже про себя неумышленно называла прикованная к пыточному столу пленница, простояв минут пять, может быть шесть, двинулся по кругу хирургического стола, очевидно желая внимательно рассмотреть свою жертву со всех имевшихся ракурсов и запечатлеть ею еще не полностью истерзанное состояние в своем, несомненно нездоровом, мозгу, хотя… если судить с этой точки зрения, то к тому моменту Елисеева была уже изрядно измучена, и все ее тело покрывалось страшными синяками, ссадинами и гематомами, частично полопавшимися и сочившимися неприятно пахнущей кровью — и это! — еще не говоря о некогда одном из самых очаровательных личике, где на данный момент практически не осталось живого места: губы были разбиты и кровоточили, сломанный нос скособочен, а кожа была по всей площади припухшей и подлита синюшной окраской. В общем, если сравнить их внешние данные, то девушка своим видом мало чем отличалась от своего будущего мучителя — мерзкого, похожего на тленного мертвеца, незнакомца.

Видимо, монстр рассчитывал получить для своих истязаний нечто другое, потому что даже по его, вроде бы в основном беспристрастному, взгляду пробежала легкая тень отчуждения, больше напоминавшая несбывшиеся надежды; неприятно зарычав, он, достигнув своего первоначального места, с которого и начал свой неоднозначный и непонятный обход, помотал из стороны в сторону головой и, приблизив к своей отвратительной физиономии правую руку, стал отдирать от него опарышей прямо так, казалось бы, вместе с отвратительной кожей; по крайней мере, об этом подумалось натерпевшейся боли и страха Наташе, смотревшей на все это сквозь узкие щелочки подплывших гематомами глаз и уже достаточно неадекватно оценивающей происходящие возле нее события.

Тем временем отвратительная, омерзительная часть физиономии маньяка отделялась все больше, неприятно чмокая и оттягиваясь многочисленными тоненькими перемычками специального бутафорского клея; постепенно из-под маски — а здесь любой бы уже смог догадаться, что весь этот видимый ужас являлся отвратной личиной, ловко подогнанной и наполненной одной лишь иллюзией, — показалось очень приятное и молодое лицо человека, едва ли достигшего двадцатилетнего возраста, — но что поразительно?! — в его очертаниях что-то показалось Елисеевой настолько знакомым, что она невольно заострила на нем больные глаза, затуманенные болью и наполненные самопроизвольно струящимися наружу слезами; однако тонкая пленка, не переставая застилавшая взор, не допускала возможности сконцентрировать «резкость» и позволяла видеть лишь основные черты и общие формы.

Незнакомец в свою очередь отошел к столу, откуда распространялся свет от мерцающей лампы, тускло освещающей это почти могильное помещение, бережно положил на него своей ужасающий облик и, резким движением развернувшись обратно, словно голодный обезумевший зверь кинулся на беззащитную жертву; в один прыжок оказавшись возле стола, он обхватил его своими ладонями, расположив их так, чтобы они оказались с обеих сторон от девушки, после чего задрал назад свою голову, одновременно широко раскрывая рот и капая с белоснежных зубов многочисленными слюнями; он застыл в таком положении не больше чем на секунду и в этот момент был похож на давно изголодавшегося хищного зверя, волею судеб наконец-то оказавшегося с долгожданной добычей.

Даже несмотря на отсутствие маски, вид его был просто ужасен! Любая другая — окажись сейчас на месте Наташи — в эту жуткую минуту зажмурила бы глаза, но эта девушка, прошедшая сложную школу детского дома и привыкшая стойко переносить любые невзгоды, решила ни в коем случае не показывать своей слабости и с гордостью встретить конец, тем более что все равно — пусть она и отважилась бы на какой-нибудь трусливый поступок — на пощаду и в этом случае ей рассчитывать явно бы не пришлось.

Маньяк-убийца