Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1682 году в Москве вспыхнуло стрелецкое восстание, в котором приняли участие и стрельцы, охранявшие царский дворец. Одной из причин бунта было недовольство недавними реформами. В ходе военных преобразований второй половины XVII века положение стрельцов в русской армии ухудшилось, и царское правительство не сделало почти ничего, чтобы компенсировать им утрату прежнего статуса. Когда-то стрельцы были элитой русских вооруженных сил – хорошо обученными солдатами на содержании у казны, но уже довольно долгое время они представляли собой второсортное войско: менее усердно занимались военной подготовкой, государево жалованье получали нерегулярно и выживали за счет предоставленных правительством льгот по торговле и земельных наделов. Естественно, все эти изменения ослабили их боеспособность и отчасти понизили их статус в русской армии. В результате последних военных реформ царя Федора Алексеевича провинциальные стрельцы были массово переведены в солдатские полки «нового строя»; это ощущалось как унижение201. В отличие от правительства, большинство стрельцов продолжали цепляться за старые порядки и обычаи – как культурные, так и военные. В конце XVII столетия эти настроения в стрелецкой среде еще больше усилились благодаря тому, что среди стрельцов было немало староверов, которые воспринимали реформы как угрозу не только религиозным убеждениям, но и всему своему привычному образу жизни в целом [Crummey 1993: 700–712]. Все это недовольство вылилось в поток нескончаемых жалоб и челобитных. Стрельцы выражали возмущение притеснениями со стороны своих командиров, которые удерживали часть их жалованья и заставляли их выполнять хозяйственные работы в своих имениях даже по церковным праздникам. Царское правительство пропускало все эти жалобы мимо ушей.
Стрельцам суждено было сыграть важную роль в политическом кризисе, разразившемся в столице в 1682 году. Царь Федор умер, не оставив прямого наследника, как раз в тот момент, когда котел стрелецкого возмущения вот-вот был готов взорваться. Выбирая между братьями Федора – 15-летним болезненным Иваном и его единокровным братом, бойким 10-летним Петром, – бояре «с одобрения народа» возвели на трон более перспективного Петра. Однако это означало переход власти от Милославских, родственников царевича Ивана по матери, к Нарышкиным, родственникам матери Петра, и их союзнику А. С. Матвееву, «ближнему боярину» царя Алексея Михайловича.
Снисхождение, проявленное к начавшим роптать стрельцам, только ухудшило ситуацию. Случаи неповиновения начальству участились. Милославские пустили слух, что Нарышкины – сторонники реформ – умертвили царевича Ивана, чтобы посадить на трон Петра202. Стрельцы вместе с солдатами Бутырского полка ворвались в Кремль и потребовали показать им Ивана. В столице вспыхнул бунт, в ходе которого стрельцы убили нескольких своих политических противников: Ромодановского, отца и сына Долгоруковых, брата царицы Ивана Нарышкина и других.
Этот бунт привел к разрешению политического кризиса. Само восстание закончилось после того, как вождь взбунтовавшихся стрельцов, князь Иван Хованский, был схвачен и казнен, стрельцы попросили о помиловании, и порядок в столице был восстановлен. Между патриархом и старообрядцами состоялся публичный диспут о вере. Иван и Петр оба стали царями. Часть боярских родов поддержала Милославских, часть – Нарышкиных, и места в правительстве получили представители обоих враждующих кланов. Правительницей при своих малолетних братьях стала царевна Софья Алексеевна при поддержке своего фаворита князя В. В. Голицына. Этому союзу, продлившемуся вплоть до свержения Софьи в 1689 году, постоянно угрожали политические противники, главным образом Нарышкины, делавшие ставку на Петра [Bushkovich 2001: 125–138; Бушкович 2021; Данилов 1937: 543–548].
Несмотря на внутриполитическую нестабильность и продолжавшуюся при дворе борьбу за власть, новое правительство продолжило в целом придерживаться прежнего курса. Важным успехом Софьи и Голицына стало заключение нескольких антитурецких союзов с иностранными державами – это стало возможным благодаря тому, что вот уже почти 30 лет Русское государство было активным игроком на восточноевропейской дипломатической сцене. В 1682 году большое османское войско вторглось в Венгрию; год спустя турки уже вплотную подступили к Вене. Габсбурги заключили союз с Речью Посполитой, Саксонией и Баварией и смогли остановить османов у стен австрийской столицы. В 1684 году папой Иннокентием XI была основана Священная Лига, которая призвана была защищать христианский мир от посягательств Османской империи. Эта коалиция была очень заинтересована в союзе с Москвой. Софья и Голицын воспользовались этим для того, чтобы укрепить свой авторитет внутри страны и добиться выгодных для Русского государства условий от западных держав. В 1686 году был заключен «Вечный мир» с Речью Посполитой, по которому поляки не только оставили все формальные притязания на Киев, но и отказались от совместного протектората над Запорожской Сечью; в результате Запорожье вошло в состав русской империи. Это была высшая точка регентства Софьи; Русское государство стало союзником Польши по Священной Лиге203. По условиям этого заключенного в Москве договора Россия обязывалась помочь Лиге в вербовке новых членов антитурецкой коалиции и выступить в поход против Крымского ханства.
Выполняя условия «Вечного мира», русское правительство предприняло два больших крымских похода – в 1687 и 1689 годах. Анализ этих военных кампаний дает прекрасную возможность оценить состояние русских вооруженных сил в конце XVII века.
В некотором смысле события первого похода не стали неожиданностью. Командование армией, разумеется, было доверено Голицыну. Он не только был одним из знатнейших людей в Русском государстве, но и обладал опытом военных действий на Юге: до своего возвращения в Москву, чтобы возглавить царское правительство, Голицын два года командовал войсками в украинских кампаниях [Hughes 1984: 8–14; Загоровский 1980: 213, 218–219]204. Впрочем, сам по себе такой опыт не означал наличия полководческого таланта и вообще склонности к военному делу. Для представителей высшей русской знати социально-политический статус по-прежнему был неразрывно связан с высоким местом в военной иерархии, поэтому командование войсками в походах поручалось членам главных боярских и княжеских родов из тех соображений, что сама их принадлежность к потомственной военной элите государства является гарантией их компетентности в этой сфере деятельности. И наоборот – обладание политической властью предполагало право (и обязанность) лично возглавить крупный военный поход [Crummey 1983: 46]. Голицын обладал не только колоссальным богатством, но и тонким вкусом, был сторонником европеизации, выдающимся политиком и государственным деятелем, имевшими обширные связи при европейских дворах. Однако, судя по всему, он не испытывал особого желания принимать на себя командование армией в крымском походе – не только из-за связанных с этим политических рисков, но и потому, что в принципе не имел интереса к военному делу [de la Neuville 1994: 34–35; де ла Невилль 1996]205.
Войска, которые во главе с Голицыным должны были выступить на Крым, начали собираться на южных рубежах Русского государства весной 1687 года. Перечисляя поводы к войне, царское правительство едва упомянуло о соглашении со Священной Лигой, однако подробно остановилось на старых обидах, связанных с татарскими набегами, угоном людей в рабство и разорением русских земель206. Готовая к походу армия стала доказательством успешного претворения в жизнь реформы 1680 года: это было огромное, более чем стотысячное войско, свыше двух третей которого составляли полки «нового строя» и чуть более половины – пехотинцы. Недавние реформы упростили русскому бюрократическому аппарату выполнение уже привычных военно-административных задач по мобилизации такого количества ратников, снабжению их продовольствием, порохом и ядрами, а также огнестрельным оружием стандартного образца и доставке всего этого (включая кавалерийские припасы, за которые помещики платили из своего кармана) к пунктам сбора [Stevens
