Сияющий ангел - Татьяна Веденеева

— Может по рюмочке коньячку, Илья Моисеевич?

— Можно и по коньячку, — с удовольствием ответил доктор.

— Папа, ты нервничаешь? Я что-то не то сказала? — Анна старалась быть невозмутимой.

— Да нет, дочка. Просто устал, — виновато ответил отец.

Анну передернуло. Стало обидно до слез. Все понятно. Этот врач, видимо, уже поставил ей диагноз. Только вот какой? Она тронулась рассудком?

Коньяк выпили залпом. Александр Станиславович даже не почувствовал приятной, привычной теплоты.

— А позвольте узнать, Анна Александровна, — снова спросил доктор, — какие-нибудь необъяснимые моменты еще были?

— А вы, видимо, не слушали? — дерзко ответила девушка. — Папа, я, наверное, пойду.

— Ань, ответь на вопрос и иди, — устало сказал Александр Станиславович.

— Что ж, отвечу. Записывайте, доктор. Машину, которая сбила людей, вел один мой знакомый. Я его узнала. Но когда милиция проверила эту информацию, она не подтвердилась. Тогда я решила сама с ним побеседовать. Надо вам сказать, было похоже, что он напуган и все знает. При этом твердил, что он не виноват, и указал на другого. На вопрос, о ком идет речь, он заявил, что это какой-то посланец ада. Вернее, он сказал это другими словами, но суть та же. Так что и его можете записать в ненормальные. Все, я устала, — не ожидая реакции, Анна вышла из кабинета. Пора собираться к Андрюше.

— Что делать, Илья Моисеевич? — Александр Станиславович был встревожен не на шутку. — Она все время такая. Говорит явную несуразицу. Плачет. Не хочет ни с кем общаться. Практически все время проводит в больничной палате. Представляете, хотела убить Виталика. Это парень, который, по ее мнению, совершил наезд.

— А с собой она ничего не пыталась сделать?

— А что, может? — Александр Станиславович побледнел.

— У нее тяжелая депрессия, поэтому поступки могут быть самыми непредсказуемыми. Плюс психическая неуравновешенность, вы же видите, как она реагирует.

— Как?

— Очень агрессивно.

— Ну, не знаю. Анна всегда была своенравной.

Доктор проигнорировал замечание.

— Вот что я вам для начала посоветую, — Илья Моисеевич захлопнул блокнот, в котором делал пометки. — Если я правильно вас понял, то ваша дочь в положении, поэтому лекарственные препараты применять не будем. Мне пока трудно судить о её состоянии. Нужно будет еще понаблюдать. Думаю, с этим проблем не будет?

Александр Станиславович утвердительно кивнул головой.

— Хорошо бы было, если бы с ней постоянно находился близкий человек, которому бы она доверяла. А я через пару дней загляну, тогда уже будем думать, что да как. Но если вдруг обострение, звоните в любое время.

Врач поднялся.

Александр Станиславович лично проводил его до двери. Он остался недоволен этим визитом. “Ох, доктор! Хороший дал совет. Спасибо. Ничего конкретного! За что я плачу такие деньги?”

Он уже и сам сообразил, что предпринять.

“Надо посоветоваться с Анной, если она не против — немедленно ехать к Полине. Она поможет”.

Анна сидела перед зеркалом и, не глядя на свое отражение, расчесывалась.

— Аннушка…

Дочь подняла на него глаза.

— Не обижайся на меня, пожалуйста.

Ну как же ему хотелось выразить свою отцовскую любовь. Чтобы она не сомневалась: он на ее стороне. Он не предаст. Он скорее сам погибнет, чем позволит упасть хотя бы волоску с ее головы. Но, похоже, у него не очень-то получается. Если бы он был матерью, он бы поплакал вместе с ней. Ох, Ленка, Ленка. Как ты нужна сейчас.

— Я же сказала, папа. Все нормально. Я тебя понимаю. А вот ты меня — нет, — с укором произнесла Аня.

Александр Станиславович присел перед дочерью на корточки, взял за руки. Его любимая маленькая девочка.

— Что я должен понять, солнышко мое? — голос был полон отчаянья.

— Папочка, ты должен просто мне поверить. Поверить, что я не лгу. Что все сказанное мною — не плод моего больного воображения. Что я не сошла с ума. Хотя как раз в последнем я порой и сама сомневаюсь.

— Девочка моя, пойми, все, что ты говоришь, выходит за рамки разумного. Поэтому я переживаю.

— В том-то и дело, что выходит. Я сама в отчаянье, — Анна грустно улыбнулась. — Но это правда.

— Анечка…

— Знаешь, папа, сегодня я отчетливо осознала, что у меня будет малыш. До этого были совершенно другие ощущения. Все мои мысли были заняты не тем. А сегодня я поняла, какая это большая ответственность — иметь ребенка.

У Анны засветились глаза.

— Я так хочу и жду этого малыша. Папа, ты не представляешь, какое это необыкновенное состояние души и тела. Во мне живет новая жизнь. Во мне продолжение жизни. Я представляю, что мое тело — это целая вселенная. И самое интересное, что я понятия не имею, как без моего ведома во мне зародилось и развивается это волшебство. Я ведь не отдаю своему телу никаких команд… Оно само все знает! Разве это не чудо?! Разве это не совершенство?

Александр Станиславович еле сдержался, чтобы не заплакать.

“Боже мой, как она рассуждает. Моя умница, мое сокровище. Моя Анечка”.

— Конечно, чудо, лапушка.

— Вот уж никогда не думала, папочка, что буду обсуждать с тобой свою беременность, — Анна обняла отца. — Я очень люблю тебя. Спасибо тебе за все.

— Анька, Анька. Боже мой, сколько испытаний…

— Папа, — Анна опять стала серьезной. — Ты еще не все знаешь.

— Как не все? А что еще?

— В тот день, когда я стреляла в Виталика, знаешь, что он сказал мне напоследок, не считая слов о каком-то Борисе?

— Что еще?

— Он сказал, что моему ребенку угрожает опасность.

— Ты сказала ему, что беременна?

— В том-то и дело, что нет! — Анна отстранилась от отца. — Папа, об этом на тот момент знали только ты, Полина, Васильевич да твоя охрана. Разве кто-то из перечисленных людей мог сообщить об этом Виталику?

— Абсурд.

— Абсурд в том, что он знал.

— Ты ничего не путаешь? — отец стал серьезным.

— Папа, я уже устала объяснять. Нет, я ничего не путаю. Да и Игорь был рядом. Правда, без сознания. Но была еще секретарша. Она слышала, что он говорил.

— Что за чертовщина?!

— Вот я и говорю — мистика!

— Надо последить за этим горе-кавалером.

— Я рада, что мы думаем одинаково, — сказала Анна.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил отец.

— Сегодня я встречалась с одной девушкой. Ее зовут Маша. Она была у нас дома. Так вот, её отец — следователь по особо важным делам.

— Анна…В кого же ты у меня такая предприимчивая? — отец сокрушенно покачал головой.

— В тебя, — улыбнувшись сказала дочь. — Эта Маша поговорит с отцом. Я хочу, чтобы ты с ним встретился и договорился о том, как организовать слежку за Виталиком. В общем, ты понимаешь, о чем я. Маша перезвонит вечером. Я в это время буду у Андрея, а ты поговоришь. Ну, так как?

— Без комментариев. Интересно. Ладно. Поговорю. Не сомневайся.

— Значит, ты тоже не сдаешься?

— Это значит, ребенок ты мой, что я тебя люблю, — Александр Станиславович пересел на Анину кровать. — Аннушка, ты не против, если Полина поживет с нами?

— Даже, напротив, буду очень рада. Ей же еще тяжелее, чем мне. Ведь Андрей ее сын. Это ты хорошо придумал, папа.

— Я рад, что ты со мной согласна. Тогда я сейчас еду к ней. Тебя заброшу к Андрею, а сам к Полине. Только ты, Анечка, долго не задерживайся. И, пожалуйста, не расстраивайся сильно.

— А я и не расстраиваюсь, папа. Я знаю, что Андрей выживет. Так сказала Ия. Или кто она там такая?

— Аня, за что ты его так любишь?

— За то, что он есть.

Александр Станиславович ушел от Полины в бешенстве. Вернувшись в машину и буркнув водителю: “Домой”, — отвернулся к окну.

Он размышлял о том, что его больше разозлило. Отказ Полины принять его предложение или ее откровения о давно минувших чувствах, которые были так дороги для него в свое время. Наверное, и то и другое в равной степени. А еще ее полное безразличие ко всему происходящему. И чем ей Аня-то не угодила? И разве он не делает все, чтобы помочь ее сыну? Разве это не он оплатил операции? Разве это не он дал ему все, чтобы безбедно существовать, да еще и красавицу-дочь в придачу. Что за неблагодарность! Что за черствая душа — эта Полина.

“Ну и не надо. Подумаешь, много чести!”

Но, с другой стороны, она же мать Андрея, и им все же придется общаться. А он не будет. Он найдет причины больше никогда с ней не видеться. Детям говорить не обязательно, для них не новость, что он всегда занят. Да и у Полины, наверное, хватит ума не распространяться об их ссоре.

“Так, с этим разобрался. А что же теперь с Анной?”

А что он, собственно, изобретает колесо. Он и сам может побыть с ней неделю. Разве он не сам себе хозяин? И без него справятся. Во всяком случае, справлялись же, пока он был за границей. Вот и выход. Это его дочь. Разве есть что-то важнее?

Немного успокоившись, Александр Станиславович наконец заметил, что машина стоит.