Пейзанизм - В. Бирюк

   Перед нами - костёр. Не так - два костра. Между ними - проход метра в два. Костры - высокие, но не сильно широкие. Жерди чумом составлены. Между ними - плотно забито ветками и сучьями. В конце прохода между ними, как раз перед прямым взглядом Сухана, столб. В два обхвата, в три роста. Было живое дерево - внизу еще и корни видны. Идол. На верхнем конце одет медвежий череп. Но не белый. Какой-то... бурый. Грязный. Цвета давно засохшей крови. Факеншит! Так они его и в самом деле кровью мажут! И не только по челюстям и клыкам - вообще по всей головушке! Ниже вокруг в три нитки, в три оборота каждая - украшения. Так иногда мои современницы жемчуга носили.

   "У Лукоморья дуб зелёный   Златая цепь на дубе том".

   Только здесь не "златая" - черепная. Черепа человеческие. Верхние - покрупнее, Нижние - самые маленькие. Детские что ли? Перед идолом две голядины стоят. Здоровенные мужики. Да еще и на возвышении - мы на них с низкого места смотрим. Волосатые. Откормленные, но не оплывшие. В белых рубахах. Сверху накидки какие-то. Наверное - медвежьи. Тоже сильно шерстистые. Блох там должно быть... И посохи здоровенные. Не у блох - у волхвов. Выше их ростом. С загогулинами на конце. На верхнем конце - почти петля, а вот на нижнем... Судя по блеску - что-то металлическое. Дубье раскрашенное. Это я про посохи. Хотя и волхвы - тоже. На накидках - ленточки разноцветные пришиты. И понизу - как бахрома, и так, на груди - как орденские. У каждого на шее ожерелье. Из медвежьих клыков. Белых. Будто сахарные. Даже на фоне белых рубах - отсвечивают. И на плечах... будто два аксельбанта на грудь спускаются. Из чёрных блестящих когтей. На поясах какие-то висюльки висят. Кости. Медвежьи и человеческие. У одного рядком две нижние человеческие челюсти болтаются - по-больше и по-меньше. Муж с женой? Отец с сыном? При каждом движении они друг о друга стукаются. Но звуков не слышно - костры ревут. Не в полную силу, не как лесной пожар. Но ничего не разобрать и чувство опасности прямо... разлито вокруг. За спиной еще слышны человеческие вздохи, почёсывание. Лес вокруг листвой немного шумит. Но костры... Тянут на себя все внимание. И звуком, и видом. От пляшущего пламени - взгляда не оторвать. Костровую песнь - не переслушать.

   Как-то и ёрничество моё... сникло. А это плохо, эдак я и испугаться могу. И с испугу голову потерять. В прямом и переносном. Но местные подкинули пищу для размышления.

   Чем хороша самодеятельность? Участники работают на себя, на своих, на родных и близких. А не на публику. Публика здесь - я. А у них все для своих - лепёж, импровиз и нестыковки. Свои-то поймут. Простят, посочувствуют. Сделают вид что не заметили... как лажанулся. А я - нет. Чужой я здесь, на этом "празднике жизни". Или смерти? Но - чужой. И зачем мне тогда "в чужом пиру похмелье"? Ванюша, веди себя интеллигентно - "незваный гость - хуже татарина". Подымем уровень вежливости до татаро-монгольского. И тихо свалим. По-английски. Где тут мой лордизм-джентельминизм завалялся?

   Сначала откуда-то сбоку нарисовался еще один из этих. Из волхвов голядских. Помощник-подсоблятник. Приволок кошму какую-то, начал на ней всякие инструменты раскладывать. Инструменты... гибрид стоматологии со слесаркой. Но - в костяном исполнении. Глядеть на эти колюще-режущие... Но я и не стал - есть повод переключить внимание - используем. А чего это подсоблятник полуголый? А чего такой худой? А пересчитаем ему ребра. Хотя бы чисто визуально. Тут он ко мне повернулся. Что у него клыки медвежьи как брыли собачьи висят - я был готов. Морально. А вот что у него глаза при моем лицезрении удвояются и утрояются...

   Не ребятки-голядки-волховатки. Нефиг было меня сюда тащить. Я вам любой ритуал-церемониал поломаю. Просто фактом присутствия. Я вам даже стишок сочинил:

   "Появился попадец -   Волхованию - капец".

   "Капец" поскольку капище. Место где мне на мозги капают. А так можно любым словом с буковкой "ец" обозвать. А можно наоборот:

   "Попаданец появился -   Велес тазиком накрылся"

   Стишок конечно... Не Пушкин. Отнюдь-с. Но и не надо. Нам сейчас не до музы, нам бы само-психо-стабилизацию... Подсоблятник засуетился у кошмы, вскочил на ноги, кинулся в проход между кострами. С той стороны голядины с посохами чего-то ему рявкнули. Что-то очень сильно выразительно-возражательное. Придурок вылетел назад. Как пробка из бутылки. Один из клыкастых, которые нас сюда привели, привязали и стояли сзади - спросил. Подсоблятник ответил. Интонация - растерянно-испуганная. Опять, ёшкин кот, не по-русски говорят. В смысле - не по-кривски. Или - кривически.

   В накатанном ритуале возникла пауза. Ударение на букву "у". И тянуть. Пока от тоски не завоешь. Текст они что ли забыли? Естественно, пошёл импровиз. А во всяких властных ритуалах импровиз... можно и головушкой ответить. Придурок чуть не плачет. Тычет в мою сторону пальцем. Потом побежал вокруг костров. Там тоже ритуал: подход-отход. Только начальство здесь не обзвездённое, а обмедведённое. Не звездит, а рычит. Из-за костров видно плохо, но придурок к главным на брюхе ползёт. "Ползи-ползи улитка. Прямо на вершину Фудзи". Ух, и навернёшься же ты оттуда. Один из волхвов пошёл сквозь костры к нам, придурок сунулся за ним. Получил от второго акустическую выволочку и посохом по загривку. Побежал в обход уже прихрамывая. Интересно тут - бьют по голове, а болят ноги. Ну и правильно: "дурная голова ногам покоя не даёт".

   А у вас, ребятки-велесятки, с кадрами плохо. Дефицит у вас кадровый. Я бы даже сказал - голод. И кадровый, и закадровый. На пособников-подавальщиков. Что ж это вы себе смену не подготовили? За тринадцать-то лет в болоте сидения? Вот Гебельс - тот мужик. Сказал: "дайте нам семь лет, и мы вырастим новую германскую нацию". Как сказал так и сделал. В начале 33-го они власть взяли, а уже в 39-ом - учебный год начали с бомбёжек Варшавы.

   А вы не нацию - пыточных инструментов подавальщика воспитать не смогли.

   Междукостровый маршрут волхва закончился, как не странно, не у центрального столба с "никаким" Суханом, а у моего. Голядина подошёл на два шага и уставился на мою голову. Под изучающим взглядом этого урода я несколько задёргался. Чего это он? На мне узоров нет. Смутиться бы, покраснеть бы и убраться бы... Куда подальше. Хотя куда я от этого столба денусь? Привязанный.

   Волхв поднял свой посох и осторожно потыкал им в мою голову. Мне такое обращение не понравилось. Я сначала зашипел на него, потом покрыл матом. С добавлением индустриализмов. Типа: " раскернить тебе шарокат опорно-двигательный". Мужик слушал внимательно, даже голову набок наклонил. Потом неожиданно сильно стукнул меня по голове. Я взвыл. Он снова стал поднимать свою дубинку. И тут я завыл уже в голос. По-волчьи. Напрягая горло, модулируя уходящий вверх звук. Хорошо получилось. Но воздух в лёгких кончился. Волхв некоторое время смотрел на меня выжидательно, потом снова поднял своё дубье. И вдруг откуда-то слева раздался ответный волчий вой.