Византийский манускрипт - Михаил Палев

Тавров в отчаянии увидел, как окружающие предметы и люди искажаются, их силуэты теряют четкость… Стены Цитадели вдруг поплыли, словно воск в горячей струе воздуха. И Тавров почувствовал, что он тоже тает, словно свечка. Все, конец! Конец Миру, конец жизни, конец всему!

Тавров подумал, что надо бы попрощаться со своими товарищами, но не мог пошевелиться. Тело уже не принадлежало ему. «Вот так приходит смерть», – подумал он.

Сознание помутилось, заволоклось звенящим туманом, и в мозг ввинчивался только ликующий крик Брена:

– И присоединится к ним войско, истомленное вечным ожиданием, и не рухнут Миры, но сольются под властью Повелителя Хаоса. И исчезнет Жизнь, но не станет Смерти!

– Это вряд ли! – раздался вдруг отчетливый спокойный голос графа Роберта. К Таврову вдруг вернулось сознание, и он изумленно взглянул на графа. Тот молча смотрел в небо – туда, где в кольцо вращавшихся облаков вдруг выглянула луна. На фоне беснующейся стихии лунная дорожка словно проложила серебряный мостик от лунного диска к Цитадели. По дорожке двигалась, быстро увеличиваясь в размерах, сияющая светлая фигура.

– Серебряный Ангел! – воскликнул Тавров, вспомнив картину. Он не успел договорить, как Ангел уже стоял между ним и Бреном. Адские короли, увидев Ангела, злобно закричали ему:

– Ты опоздал! Слияние Миров началось! Теперь Мир – един, и он наш!

– А я думаю, что пришел как раз вовремя, – спокойно промолвил Ангел.

Он вытянул руку в сторону оторопевшего Брена, в чьих руках извивались змеиные головы Норихона, переплетаясь с крокодильим хвостом Кавеллы, и крикнул:

– Норихон! Орихон! Рихон! Ихон! Хон! Он! Разрушь Врата!

Змеиные головы с недовольным шипением взметнулись и впились зубами в сияющую ленту Врат. Еще мгновение – и они снова взвились, держа в пастях металлическую пластину сегмента. Анам и Атап прервали свой бег, рухнули в образовавшийся провал и заключили друг друга в объятия. Яркая вспышка ударила по глазам. Тавров на мгновение зажмурился, но тут же открыл глаза и увидел, что слившиеся Анам и Атап снова превратились в багровый каменный шар, который, на глазах тускнея, катился по каменным плитам двора. Кавелла с громким воем последний раз ударил хвостом, взметнулся в отчаянном рывке и, снова обретя облик меча, со звоном упал рядом с остывающим шаром. Змеиные головы Норихона обвились вокруг серебристого цилиндра скипетра. Потрясенный Брен в недоумении разглядывал зажатый в его ладони цилиндр, дивясь этой внезапной метаморфозе.

Снова в вое ветра, исходившего от вращавшейся призрачной воронки, послышался металлический звон: это один за другим выпадали сегменты Врат Миров. Когда последний упал на плиты алтаря, призрачный вихрь оторвался от пола и начал описывать круг по площадке. В своем движении он захватил и втянул внутрь себя окровавленные тела Варежко и Баранцова, безмолвных зомби-охранников, изрыгавших проклятия Адских королей, сегменты разрушившихся Врат, а также вновь принявших облик инсигний демонов Анама, Атапа, Кавеллу и Норихона. Когда смерч протянул свой хищный хобот к Брену, тот вышел из ступора и отчаянно завопил:

– Нет! А как же предначертание?! Так нельзя!

Воронка поглотила его и унеслась в небеса. Ветер смолк, все стихло, на небе виднелись лишь отдельные клочья облаков, медленно уползавшие к горизонту.

Серебряный Ангел повернулся к Таврову и с облегченной улыбкой произнес:

– Ну, вот и все! Надеюсь, теперь никто не сможет собрать Врата: уж больно надоела мне работа стражника.

– А как ваше имя? – спросила его Кайтелер.

Ангел рассмеялся и шутливо погрозил ей пальцем:

– Никто не должен знать имя Стража Врат!

– Ведь Врат уже нет, – вымолвила Кайтелер.

– Но правила остались, – ответил Ангел, легко поклонился Кайтелер и отправился по лунной дорожке обратно – к сияющему лунному диску.

– Ефросинья все-таки узнала имя Серебряного Ангела и позвала его, – сказал граф. – Вовремя! Иначе мы осваивали бы сейчас Новый мир под властью демонов.

– А как ты думаешь, действительно Брен стал бы повелителем Нового мира или демоны нашли бы способ лишить его власти? – спросил Тавров.

– Не знаю и знать не хочу, – сердито ответил граф. – Надеюсь, в Аду ему найдут достойное применение!

Граф достал сигару, с наслаждением закурил и обратился к присутствующим:

– Все рестораны давно закрыты, а мне вдруг страшно захотелось есть! Может, отправимся на мою яхту? Она как раз стоит у пирса будванской Луки. Мир спасен, можно и отдохнуть в спокойной обстановке.

Граф достал мобильник и велел коку срочно приготовить ужин на четверых.

– Заодно уж и завтрак, – добавил он, взглянув на часы.

– А я бы вздремнула, – зевнула Кайтелер.

– И не надейся! – строго заявил Кудасов. – Ты будешь со мной танцевать до рассвета. Не забывай, что у нас вечеринка в честь спасения мира!

– Уговорил, речистый! Отнес бы девушку на яхту, а? – лукаво подмигнула ему Кайтелер.

– Легко! – с готовностью откликнулся Кудасов, подхватывая взвизгнувшую Кайтелер на руки. И понес ее к выходу. Граф и Тавров с улыбками наблюдали, как Кудасов уверенно прошагал по мостику через ров и скрылся в здании бывшей казармы.

– Что же мы стоим? – заторопился граф. – Они же не знают, где стоит яхта.

– Не беспокойся, – отозвался Тавров. – Я почему-то думаю, что вовсе не на ужин они торопятся… А вот нам пора: надо снять стресс и отметить победу. Но только без пафоса и пышных речей, устал я от всей этой высокопарной мистики!.. У тебя есть на борту «Джемисон»?

– Хочешь меня обидеть? – укоризненно покачал головой граф. – У ирландца всегда найдется в запасе бутылка отличного ирландского виски. А насчет пафоса – уж от меня ты этого не дождешься!

И они зашагали к выходу из Цитадели.