Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова

Телефон зазвонил сразу после ухода Аннушки. Звонил не Серебряный, на определителе высвечивался незнакомый номер. Маша не колебалась. Вдруг это похититель?

— Я вас слушаю, — выдохнула она в трубку.

— Мария Андреевна? — голос был смутно знакомым.

— Да, это я. Кто вы такой?

— Я Егор, муж Лики. У меня есть информация, касающаяся вашего пропавшего мальчика.

— Да, говорите! Прошу вас!

— Не по телефону. Вы сейчас где?

— Дома.

— Одна?

— Да.

— Берите ручку, я продиктую адрес, по которому вы сможете меня найти.

— Это Лика попросила вас мне позвонить? С ней все в порядке?

В трубке послышался не то смех, не то стон.

— Да, с моей женой все в полном порядке.

— Скажите, Егор, мой мальчик жив?

— Жив, но если вы не поторопитесь…

— Я уже выезжаю.

— Возьмите такси. Доедете до деревни, дальше пойдете пешком. Это недалеко, километра полтора. Ориентируйтесь на дом с синей крышей. В округе он такой один. Я встречу вас у ворот. И, пожалуйста, приезжайте одна…

Маша торопливо шла, почти бежала, по узкой тропинке, петляющей вдоль берега реки. Рядом трусил Тай. Егор сказал, что она должна приехать одна, но вряд ли это относится к псу. А с Таем ей как-то спокойнее…

Дом с синей черепичной крышей Маша заметила сразу и ускорила шаг. Может быть, сейчас она увидит своего мальчика…

Подходя к дому, Маша взяла Тайсона на поводок. Они вошли в гостеприимно приоткрытую калитку и оказались в просторном дворе. Их уже ждали — на крылечке сидел Егор.

Он изменился. Этот мужчина с изможденным лицом и дрожащими руками не имел ничего общего с тем Егором, которого она помнила.

— Ты быстро. — Он тяжело поднялся со ступеней, шагнул им навстречу. Маша не сразу поняла, что это у него в руке. А когда поняла, было уже поздно. Тай взвизгнул и упал у ее ног. Маша закричала, упала на колени перед жалобно поскуливающим, истекающим кровью псом.

— Зачем вы?.. Что вы сделали?..

— С собакой могли возникнуть определенные неудобства. Ты сама виновата. Я же просил тебя прийти одной.

Тай перестал скулить, песок под ним почернел от крови.

— Отойди же от него. Ему ты ничем не сможешь помочь.

— Где мой сын? Где Лика?

— Давай-ка для начала я тебя свяжу, — сказал Егор. Голос его был начисто лишен каких бы то ни было эмоций.

— Где Ванюшка? — прошептала она, обнимая умирающего Тая за шею.

— Давай договоримся так — я тебя сначала связываю, а уже потом отвечаю на все твои вопросы. Или ты предпочитаешь сразу умереть, — пистолет угрожающе дернулся, — и ничего не узнать? Руки!

Маша погладила Тая по голове и протянула руки. Егор, связав ее очень быстро и очень крепко, сказал тоном гостеприимного хозяина:

— Предлагаю пройти в дом. На улице очень жарко. Нам с тобой придется какое-то время побыть наедине. Будет лучше, если мы потратим это время с максимальной пользой. Ну же… — Он легонько подтолкнул ее в спину.

Маша оступилась, чуть не упала, шагнула по направлению к дому.

— Вы отведете меня к моему сыну? — спросила, не оборачиваясь.

— Да, скоро ты с ним встретишься…

Серебряный не взял с собой Степана, забрал ключи от машины и пистолет. Он больше не рассчитывал ни на чью помощь. Теперь каждый сам за себя, как много лет назад…

Его уже ждали — калитка была не заперта. Серебряный снял пистолет с предохранителя, вошел во двор.

У самого крыльца лежал Машин пес. От калитки до крыльца тянулся кровавый след. Серебряный присел перед смертельно раненной собакой на корточки, тихо позвал:

— Тай.

Пес открыл глаза, посмотрел на него долгим, совсем человеческим взглядом и тихо заскулил.

— Потерпи, Тай. — Серебряный погладил пса по голове.

Тот замолчал, закрыл глаза.

Серебряный осмотрелся — пес лежал на самом солнцепеке.

Он ненавидел собак, у него имелись для этого веские основания, но это был пес Маши, и он не заслуживал такой ужасной смерти.

Мгновение Серебряный боролся со страхом и брезгливостью, а потом осторожно взял Тайсона на руки и перенес на крыльцо, в тень. Пес открыл глаза и тихо тявкнул, как показалось Серебряному, с благодарностью. Он вытер окровавленные руки о пиджак, толкнул входную дверь, в ноздри ударил запах бензина.

Его уже ждали.

— А вот и ты, — сказал Егор бесцветным голосом, выходя из-за высокого кресла, в котором сидела связанная Маша. — Значит, я не ошибся. Значит, эта маленькая секретарша тебя зацепила.

— Чего ты хочешь? — спросил Серебряный.

— Чего я хочу?! Я хочу, чтобы моя жена не лежала сейчас мертвой в морге, а готовила мне ужин. Ты можешь исполнить это мое желание, а, Серый? — Егор вытер мокрый от пота лоб, в его руке что-то блеснуло. Серебряный не успел рассмотреть, что это такое.

— Зачем ты ее убил, Серый? Что плохого она тебе сделала?

— Я ее не убивал. — Серебряный сделал шаг по направлению к Егору и Маше.

— Стоять! Чувствуешь запах? Это бензин. А вот это, — Егор вытянул вперед руку, — зажигалка. Одно движение, Серый, и твоя маленькая подружка вспыхнет как бенгальский огонь. Посмотри на ее одежду. Видишь, она мокрая. Это тоже бензин. Думаешь, у нее будет шанс выжить, если я щелкну зажигалкой?

Серебряный замер, с тревогой посмотрел на Машу. Она выглядела очень плохо: серое лицо, синие губы, полуприкрытые глаза. С длинной юбки стекали ручейки бензина, но Маше, кажется, было все равно. Ему показалось, что она вообще плохо понимает, что происходит. Может, Егор накачал ее наркотиками?

— Что ты с ней сделал? — спросил он.

— Что я с ней сделал? А ничего особенного. Просто сказал, что ее щенка больше нет. Знаешь, Серый, это ведь очень больно, узнать, что человека, которого ты любишь больше жизни, больше нет. Я знаю. Она тоже знает. И ты скоро узнаешь. — Егор задумчиво поиграл зажигалкой. — Лика была хорошей девочкой. Почему твои люди ее убили?

— Твою жену убила твоя мать, — тихо сказал Серебряный.

— Ты врешь! — Егор сорвался на крик. — Я ей запретил! Она знала, как я любил Лику! — Рука с зажигалкой дрогнула. — Я просил разобраться только с мальчишкой…

…Она любила своего мальчика. Ради него она даже пошла на убийство. Давно, больше двадцати лет назад.

Она была плохой матерью. Ей казалось, что если устроить наконец свою бабью жизнь, все сразу станет хорошо. За устраиванием этой самой жизни она упустила сына.

В десять он стал курить. В двенадцать — воровать и убегать из дому.

Но даже когда Егор пропал на целых две недели, она не одумалась. Ее очередная «большая любовь» не позволяла отвлекаться ни на что другое, даже на собственного ребенка. Ей казалось: еще чуть-чуть — и все наладится. Ее новый гражданский муж и ее сын найдут общий язык, и они заживут дружной, счастливой семьей…