Холодные звезды - Вергилия Коулл

Мое воображение уже пустилось вскачь, стоило обвести взглядом помещение. Я представляла, как мы выкинем весь ненужный хлам, а полезные вещи уберем по местам, наведем чистоту и каждый вечер будем вот так сидеть за столом при свечах и ужинать. Дикая фантазия.

И на пару секунд я сдалась, представила, что для нас возможно счастье на двоих в крохотном домике на задворках космоса. Одна ночь с Каем, тщательно запрятанная в сокровенный уголок памяти, причиняла мне боль, потому что была украдена у судьбы. А у нас могли быть тысячи ночей. Долгих, полных неторопливого наслаждения. И тысячи дней бок о бок и рука об руку. То, что вряд ли получится при ином раскладе. Я не питала надежд, что в случае счастливого спасения мы по-прежнему останемся вместе. Все-таки, слишком разные у нас дороги. Получается, лишь совместная беда нас объединяла и давала шанс на отношения.

Но секунды истекли, и наступила пора возвращаться в реальность.

— А как же Лиза и поиски хвостовой части? Как же Бизон? — проговорила я каким-то чужим, сиплым голосом.

— Бизон сам выбрал свою дорогу.

Веки Кая дрогнули, и он отвел взгляд.

— А Лиза? — не позволила я уйти от ответа. — Ты обещал, что мы найдем ее.

— Послушай, белоснежка, — он раздраженно выдохнул, — я обещал это, когда у нас не было другого выхода, кроме как идти вперед. Но теперь есть выбор. Ты слышала рассказ старика и видела карту. Чем дальше мы пойдем, тем больше опасностей нас будет ждать.

— И что? Значит, мы бросим Лизу наедине с этими опасностями? Не узнаем ее судьбу? Просто спрячемся здесь, как эгоисты?

Складка между бровей Кая углубилась.

— Я уже говорил тебе насчет терзаний совести. Они мучают тебя напрасно. Но если надо, я запру тебя здесь силой. А через неделю в любом случае будет уже поздно за кем-то идти…

Я отшатнулась в испуге и сбросила его руки с себя.

— Ты не посмеешь!

Он, видимо, и сам сообразил, что перегнул палку. На лице проступила тревога.

— Дана…

— А как же спасательный маячок? — перебила я. — Как же мои родители?

— Когда я в первый раз попал на чужую планету, то тоже надеялся, — с сочувствием покачал головой Кай. — Но это меня только убивало. А когда надежда ушла, я вдруг огляделся по сторонам и понял, что вокруг есть масса преимуществ. И жизнь наладилась.

— Тебе проще искать в нашем положении преимущества, — возразила я, — тебя никто не ждет. Ты сам говорил, что привык болтаться в космосе между двух галактик и больше ничего не имеешь.

— Дана… — в его голосе мне почудилась боль, но я запретила себе поддаваться.

— Но меня любят и ждут! У меня там мама, папа. Я не хочу состариться тут и всю жизнь прятаться от ашров! Я хочу выбраться!

— Дана… мы будем пытаться. Если подвернется случай.

— А если не подвернется? Станем мужем и женой поневоле?

— Послушай, — Кай неожиданно скрипнул зубами, — не надо думать, что для меня все сводится к постели.

Он заметил, что я снова собираюсь перебить, и заговорил быстрее:

— Конечно, я не отказался бы делать это с тобой снова и снова. И не только потому, что ты — единственная девчонка во всей округе. Ты нужна мне не только для секса, Дана. Но если тебя этот вопрос беспокоит… мы могли бы просто остаться и жить, как друзья.

Окончание фразы далось Каю с трудом. Я видела, как все внутри него протестует против подобного варианта.

— И ты скажешь то же самое через месяц? — усмехнулась я. — А через год? А через два? Когда я по-прежнему останусь рядом, и мы будем делить одну крышу, одно помещение, одно жизненное пространство? Только мы — и никого больше?

— Я не трону тебя! — прорычал он, с силой встряхнув меня.

В другой раз я бы обиделась на такое обращение или испугалась. Но эмоции Кая затронули что-то внутри, и теперь лишь призналась тихонько:

— А я вот не уверена, что сама тебя не трону.

Глядя, как у него приоткрылся рот, не знала, то ли плакать, то ли смеяться. Сумасшедший, пытающийся убедить меня в том, во что и сам не верил! Неужели он не понимал, как абсурдно наше положение? После той ночи, когда мы горели в руках друг друга, прожить всю жизнь друзьями? Даже моя наивность не помогала поверить в эту сказку.

Кай опустил голову, на меня он больше не смотрел.

— Нам придется рисковать собой. Будет опасно. Мы можем больше никогда не найти такое хорошее убежище. И можем больше никогда не вернуться обратно, даже если очень захотим.

Из моей груди вырвался вздох и сожаления, и облегчения от того, что моя борьба не только с Каем, но и с самой собой окончена.

— Я знаю, — сказала я.

— Это глупо.

— Я знаю.

— Ну скажи, почему ты такая упрямая?

— Я не знаю.

Я поднялась, обхватила его за шею руками, прижалась губами к щеке. Коротко, всего на один миг, но Кай тут же напрягся, словно закаменел в моих объятиях. Его руки стиснули мои плечи в железной хватке. Он повернул голову, я едва успела увернуться от поцелуя. Потупилась с виноватым видом.

— Прости, я не могу. Не надо.

Кай закрыл глаза, его ноздри раздувались, веки трепетали. Я закусила губу, понимая, что если бы сейчас уступила — мы снова зашли бы слишком далеко.

— Ты куда?! — воскликнула, когда он разжал пальцы, одернул штанину и поднялся, с грохотом отодвинув табурет.

— Ложись спать. Я еще раз проверю, все ли тихо.

С дуновением ветерка из распахнувшейся двери и трепетом огня на столбиках свечей Кай ушел. Я не знала, какой из моих отказов разозлил его больше: остаться жить или ответить на поцелуй. Но то, что Кай покинул меня не в лучшем расположении духа, поняла совершенно точно.

Я убрала со стола посуду, отнесла ее в «умывальню», как окрестила тот закуток за ширмой. Прополоскала и повесила полотенце. Выпрямилась, прислушиваясь к звукам. Оставаться одной в доме было жутко. Без Кая черные тени по углам казались притаившимися чудовищами. И как тут ложиться спать?

Крепко стиснув в кулаке оплывающую свечу, я приблизилась к кроватям. Примостила источник света на подоконник узкого окна. Ночь выдалась тихой, здесь, в полутьме, пахло выдубленной кожей и пылью. Я откинула меховую полость, подумав, что ее не мешало бы хорошенько выбить и проветрить. Поправила подушку, разгладила простыни. Сбросила куртку. Прикоснулась пальцами к верхней пуговице кофточки, но так и осталась стоять.