Виноградник Ярраби - Дороти Иден

Гилберт хотел скрыть это событие от Юджинии. Но миссис Эшбертон поставила его в тупик одним коротким вопросом:

— Как?

Поэтому печальную новость ей все-таки сообщили. Юджиния сказала:

— Гилберт, если я во время родов умру, я хочу, чтобы меня похоронили рядом с миссис Бурке. Она была самым близким моим другом в этой пустыне.

— Что за вздор?! — яростно взорвался Гилберт.

Он не находил других слов. Он терпеть не мог всяческой меланхолии и, будь это в его власти, оградил бы от нее Юджинию. Ее белое лицо казалось в затемненной комнате жемчужным. Жена была слишком уж притихшей. Почему она не плачет, не дает волю чувствам и тем не облегчит скорбь?

Единственное, что мог сказать Гилберт в утешение, — что второго ребенка родить будет легче, чем первого. Ведь то же самое говорил Фил Ноукс, не так ли?

И конечно, не могло быть и речи о том, чтобы она присутствовала на похоронах миссис Бурке. Она может приказать Пибоди набрать огромный букет цветов в саду, а Гилберт отвезет его в Парраматту.

Юджиния наконец ожила.

— Я сама подберу цветы.

Однако это дело она не довела до конца. Пибоди еще не срезал все отобранные ею лилии и дельфиниумы, как Юджинии пришлось извиниться перед ним и сказать, что она вынуждена пойти домой, кажется, у нее внезапно начинаются сильнейшие схватки.

В эту ночь родился ребенок, — хрупкое маленькое создание женского пола, не больше головастика, с громадными дымчато-голубыми глазами, как у матери. Она родилась на шесть недель раньше срока, но голос у нее, когда она плакала, был звонкий. Когда крошечная головка покоилась на сгибе руки матери, переполнявшее ее чувство нежности было сильным до боли. К своему первому ребенку она ничего похожего не испытывала. Чем это объяснить? — недоумевала она.

— Я хочу, чтобы ее назвали Викторией.

— Такое пышное имя для этакого сморчка, — заметила миссис Эшбертон.

— Раз она маленькая, ей тем более требуется громкое имя.

— В таком случае вопрос решен, — сказал Гилберт.

Глава XIX

К тому времени, когда виноградные гроздья созрели, ребенок справился с трудностями, вызванными его преждевременным появлением на свет, и развивался прекрасно. К огромной радости Юджинии, она в состоянии была сама кормить дочь в течение наиболее важных первых недель жизни, после чего переход на коровье молоко совершился без особых осложнений.

Корову Дэйзи, мирное пятнистое животное с изогнутыми рогами, доила утром и вечером Эллен, сама попросившаяся на эту работу. Она не хотела, чтобы к молоку, предназначенному для младенца, прикасался кто-нибудь из ссыльных — у них руки могли оказаться грязными. Маленькая Виктория была ее собственной подопечной. Ведь у миссис Джарвис имелась Рози, да и Кристофер тоже, с общего молчаливого согласия считался ее воспитанником, так как всякий раз, когда его разлучали с Рози, малыш начинал кричать.

Собственнический инстинкт, окрашивающий отношение Юджинии к Виктории, не переставал удивлять ее саму. Ей невыразимо дорого было это крошечное большеглазое существо. Она даже отчасти скрывала страстную любовь к малютке и в письмах к Колму строжайшим образом воздерживалась упоминать о появлении дочери на свет.

Как она могла сказать любовнику, что родила дитя от другого мужчины? Разве можно причинить такую боль кому-то, столь же ранимому, как и она сама? Лучше им обоим поглубже погрузиться в свою мечту и писать что-нибудь вроде: «Ярраби обзавелся собственным призраком. Я думала, они водятся только в старых домах, но могу поклясться, что иногда вижу на стене высокую худую ирландскую тень…»

Но чем объяснить, что она видит призрак значительно реже, с тех пор как появился крохотный ребенок, которому приходится уделять так много времени? По мнению Юджинии, сила ее чувства к Виктории объяснялась тем, что дочь для нее была своего рода заменой любимому. Если она лишена Колма и того навсегда запечатлевшегося в памяти наслаждения, которое он ей подарил, то она сольет все свои чувства воедино и воплотит в материнской любви. Сама природа сотворила для нее этот защитный механизм.

Она и в самом деле была на удивление довольна всем. Возвращение в марте жестокой жары причиняло гораздо меньше страданий, чем обычно. Она была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Малютку надо было по возможности держать в прохладном помещении, а Кристофера, или Кита, как он начал сам себя называть, следует приучать тратить поменьше энергии в середине дня, когда жара наиболее сильна, иначе к вечеру мальчик становится невыносимо капризным.

К счастью, именно в это время из Англии прибыла очередная посылка от Сары и заставила позабыть об удушливом зное.

Все окружили ящик. Юджиния стояла на коленях на полу, миссис Эшбертон пыталась сунуть внутрь свой любопытный нос, служанки ахали от восторга, по мере того как содержимое ящика извлекалось наружу.

Отрез серой тафты. Юджиния подумала про себя: не забыть бы написать Саре, что для этой страны серый цвет не годится. Птицы затмевают его своим ярким оперением.

Изумительная кружевная накидка для малютки. Шкатулки с выскакивающей фигуркой для Кита (он просто верещал от восторга). Деревянная кукла для Рози. Сара всегда отличалась справедливостью и помнила обо всех.

В посылке еще оказались отрезы полосатой бумажной плательной ткани для служанок и целая коллекция лент из цветастого шелка. И книги, за которые Юджиния с радостью вцепилась. А на самом дне ящика лежало с полдюжины шелковых шейных платков для Гилберта.

С разгоревшимися от возбуждения щеками Юджиния присела на корточки:

— Кит, детка, приведи сюда папу. Покажи ему свою новую игрушку. Скажи, что и для него есть подарок.

Она радостно захлопала в ладоши, увидев, что мальчонка понял и заковылял прочь, выкрикивая своим высоким голоском:

— Папа, папа!

Вскоре он возвратился, ведя за собой Гилберта.

— Что это такое? Когда получили?

— Да всего полчаса назад. Мы уже успели как следует разделаться с содержимым. Поглядите-ка, у меня будет новое платье, а вы получаете шесть новых шейных платков.

Гилберт с самым серьезным видом примерил один из них:

— Пожалуй, я стану самым нарядным мужчиной в Парраматте.

— Давно пора. Вы совсем обносились. Может, мы устроим званый обед?

— Папа, папа, посмотри! — крикнул Кит, высоко поднимая свою игрушку.

Гилберт кивнул сыну, но глаза его по-прежнему были устремлены на Юджинию.

— Вы очень хорошенькая сегодня. По-моему, вы в таком же восторге, как и дети.

— Да, в восторге! Я так люблю получать посылки из Англии. Взгляните на эти книжки. Мне их хватит на всю зиму! — Она отбросила со лба влажные локоны. — Такая жарища! Мне по-прежнему просто не верится, что в этой стране бывает зима.