Новый Дозор - Сергей Лукьяненко

В общем, сегодня у Гесера можно было добиться всего или почти всего. Чем я и попытался воспользоваться, задержавшись, когда народ стал расходиться.

— Вопросы, Антон? — открывая ноутбук спросил Гесер.

— Да, есть один. Про Эразма.

— Ты догадался, как открыть его пророчество? — заинтересовался Гесер.

— Пока нет, хотя одна идейка появилась. Но тут все так взаимосвязано… Борис Игнатьевич, скажите, а вот тот бонсай, что вы ему передали… вы можете сказать, что за магия в нем скрыта?

— Нет, — отрезал Гесер.

Что ж, попытка не пытка…

— Я бы вообще не брал в голову то древнее пророчество, — продолжил Гесер, не глядя на меня. — Либо оно скисло и не осуществилось, либо давно случилось. Вот то, что хотел сказать мальчик, нам было бы куда интереснее узнать.

— Арина меня обвела вокруг пальца… — снова покаялся я. — Но я и сам не уверен, что там, на флэшке, что-то было…

— Исходя из неписаного закона, что неприятности всегда случаются, там что-то было… — Гесер вздохнул и закрыл ноутбук. — Сядь, Антон. Поговорим. Я понимаю, что тебя тревожит.

— Пророчество Арины, — признался я. — Точнее, ее подруги… Что, если она права и пророчество сработает?

Гесер пожал плечами:

— Быть может, права, и пророчество сработает. Быть может, сработало, несмотря на ее уловки, — немцы оккупировали Малороссию, японцы вторгались в Сибирь, большевиков вешали…

— Война продлится долгих девять лет?

— Первая мировая началась в одна тысяча девятьсот четырнадцатом, Гражданская война в России завершилась в одна тысяча девятьсот двадцать третьем. Сам посчитаешь?

— В двадцать втором она закончилась, — упорствовал я.

— Ох уж эти историки! В Якутии, на Камчатке и Чукотке — в двадцать третьем! — рявкнул Гесер. — С кем ты споришь? Ты там был? А я с казаками Бологова и их шаманом в двадцать третьем схлестнулся! А потом еще басмачи сколько лютовали…

— Да я не о том спорю, — примиряюще сказал я. — Если считать включая четырнадцатый год и двадцать второй — то как раз и есть девять лет.

Гесер задумчиво поднял руки и начал загибать пальцы. Потом посмотрел на меня и побагровел.

— Тогда о чем ты споришь? Все случилось!

— Не все, — мрачно сказал я. — От голода народ на треть умрет…

— Голод в Поволжье, Казахстане, Малороссии… Не треть, конечно, но оставим пророкам право нагнетать трагичность.

— А остальные растворятся в мире…

— А что, какая-то страна нынче не растворилась в мире? — Гесер удивленно приподнял бровь. — Глобализация, Антон! Все растворились во всех! Я в Париже в туалет вошел — на стене на двенадцати языках надписи выцарапаны были!

— Москва погибнет, пламенем объята…

— Пророчества всегда иносказательны, — отрезал Гесер. — Старая Москва погибла, от нее кроме Кремля ничего и не осталось… но Кремль — не Москва.

— Умрет наследник, омрачится царь…

Гесер на миг задумался. Потом сказал:

— Вот это и есть результат вмешательства Арины. Она наследника подлечила, если не врет, тот и не умер… своей смертью… А все остальное так или иначе случилось. Так что старая дура просто выжила из ума. Пострадать ей, видишь ли, хочется. Россию она погубила. Смешно! Россию тысячу лет губят все, кому не лень, а она стоит и стоять будет!

— Спасибо, — искренне сказал я, вставая. — А то… как-то тяжело на душе.

— Антон, я жил во многих местах, — мягко сказал Гесер. — Тибет… Китай… Индия… Фландрия…

— Не Голландия? — уточнил я.

— Зеландская Фландрия, — уточнил Гесер, — нынче это Нидерланды, да. Так вот, Антон, к любой стране прикипаешь. Мне и Тибет дорог, и Индия, и Фландрия. И Россия, конечно! Но с годами понимаешь, что самое главное — это твоя семья, твои друзья, твоя работа. А страны… все мы граждане человечества, вышедшие из него, но ради него живущие и работающие. Все мы — Иные! Вот это главное. Не бойся глупостей старой ведьмы, на ней плохо сказался слишком долгий сон. Не ищи смысла в старой деревяшке Эразма — если даже Арина на нее не позарилась, а ведь могла ее у тебя сто раз спереть, значит, и смысла в ней нет. Вот то, что Иннокентий пророчил… вот тут ты, конечно, сплоховал! Вот это стоило бы узнать!

Я покаянно опустил голову.

— Ты точно стер все с игрушечного телефона? — спросил Гесер небрежно.

— Да. Я же сдал его научникам.

— Ничего вытащить не смогли, — вздохнул Гесер. — Крошечная микросхема, все переписано, старая информация стерта начисто… И другой флэшки ты не оставил?

— Нет у меня другой флэшки. Проверяли же…

— Плохо. — Гесер снова тяжело вздохнул. — Самая ценная информация, которую ты добыл на Формозе, — Тигр не совсем то, что мы думали, он пытается не уничтожить пророков, а подстегнуть их к пророчеству. Но ведь у нас он вел себя иначе! Он же сам заявил, что пророчество не должно прозвучать! Вот это делает пророчество интересным, а оно нам недоступно!

— Я виноват…

— Иди уж. — Гесер махнул рукой. Нет, он явно был в прекрасном настроении. — Что было, то было — и быльем поросло. На сегодня у меня для тебя заданий нет, можешь заниматься своими делами. Ну и… получаешь право на одно доброе вмешательство седьмого уровня!

— Если бы оно у меня было вчера вечером…

— То ты спас бы девчонку, а вампиру дали бы новую лицензию. Сам же понимаешь!

Я развел руками — и вышел из кабинета.

Глава вторая

Главное преимущество начальника, во всяком случае, в такой организации, как Ночной Дозор, заключается в свободном планировании своего дня.

Работы на самом деле у меня всегда хватало. Официально на меня было возложено курирование курсантов, контроль обучения в школе и инспекции патрулей. Скучным бюрократическим языком, который возникает сам собой в любой организации, будь то бухгалтерия трубопрокатного завода или союз романтических художников-анархистов, моя должность называлась «Заместитель директора по вопросам подготовки и переподготовки персонала».

Звучит не очень-то утомительно, верно? Но свободного времени практически не оставалось — если, конечно, не сгрести волевым решением все бумаги в угол стола, не отключить рабочий мобильник и не заняться чем-то совершенно необязательным. Тогда чудесным образом выяснялось, что Дозор способен существовать без одного из заместителей директора сколько угодно.

Но стоило вернуться к работе — и ворох заявлений, прошений, жалоб, инструкций и расписаний обрушивался на мою голову подобно цунами.

В детстве не любил школу, в юности не любил институт — и все ради того, чтобы в магической полиции курировать преподавание! Интересно, если бы я остался программистом или занялся архитектурой (так хотели родители, был у нас в роду какой-то известный архитектор), преподавательская работа тоже меня догнала бы?