Соправитель - Денис Старый

Орегона отличались исключительной добротой. Правда, в следующем веке они стали более агрессивными]. Разговор с индейцами кое-как клеился, Басов даже слушал как в Охотске, в трактире один молодой человек, что прибыл из Петрополя, это в Калифорнии, рассказывал о своем опыте общения с туземцами. Вот Басов и применяет передовые методы налаживания коммуникаций.

Сто четыре человека, все мужики, облизывались на аборигенок и скоро состоялись первые свадьбы. Главным поставщиком невест стало племя чимаки, которые стремились укрепиться против своих соперников из племени сонгиш. Басов вникал в местные политические расклады и даже почти договорился о союзных отношениях и торговле с еще одним племенем — чинуки.

Было и два столкновения, когда индейцы-конкуренты за земли на побережье напали на обоз колонистов. С какой стороны держать фузеи люди Басова знали, да и многие были отменными рубаками. Так что отбились, потеряв при этом семерых своих, четверо из которых скончались в остроге. Было упущением не иметь нормального медикуса. Но откуда же его взять?

— Емельян Сафронович, нужно уйти, нас так увидят! — просил своего старшего Митька.

— А я что тать какой, чтобы прятаться? — недоумевал Емельян. — У меня бумага от цесаревича выправлена! Да и чего уж прятаться! Мы тут крепко сидим, острог наш в трех верстах от моря, корабельные пушки не добьют. Ну а на стену лезть не станут, все ж и ударить можем шибко. Так что маши, пусть входят в устье реки, а то оно, как залив, могут и не додуматься, что река есть.

К вечеру Емельян Сафронович уже угощал трех капитанов кораблей и еще двоих казаков цесаревича, которыми командовал совсем не похожий на станичника человек.

Этим командиром был Иван Кириллович Митволь. Тот самый, который был в Шлиссельбургской крепости во время спровоцированного бунта Белозаровича. Без участия Митволя, убийство могло и не состояться. На весьма быстроходных фрегатах, без лишних остановок, многие участники тех событий плыли основывать новые русские колонии. Именно тут, примерно, и намечалась новая колония Русско-Американского компанейства.

— Пошли, Емельян Сафроночи, поговорим! — Митволь пригласил выйти на воздух Басова.

— Чего же не погутарить? — усмехнулся казак-предприниматель и первым вышел из избы.

— Ты мне скажи, Емельян Сафронович! Ты как, сам по себе, али собирался стать частью большого дела? — спросил Иван Кириллович, как только он остался наедине с казаком.

— Так, с Охотска, считай, погнали, а тута я хозяин! — ответил Басов.

— Есть у меня такие бумаги, что справить могу, коли принимать иных в Русско-Американское компанейство. Пойдешь? — спросил с некоторой надеждой Митволь.

Допустить того, чтобы у него недалеко была вольница из вообще неподконтрольных людей, Иван Кириллович не мог. Тут Басов или согласится на хороших условиях, сулящих немалые возможности, но в рамках системы, или придется всю эту стихийную колонию зачищать и лить русскую кровь. Не было никаких гарантий, что и сам Митволь не потеряет своих людей, но это строительство державы, при таких процессах без крови никуда.

— А у меня есть бумага от самого цесаревича! — усмехаясь, отвечал Басов. — Так я и так уже в компанействе. Только нету возможности отправить товар в Китай, али в Охотск.

— С этим поможем! — искренне улыбнулся Митволь. — Пошлешь, Емельян Сафронович своих людей с нами, чтобы они знали, где наша крепость станет. Оттуда по началу лета должен корабль идти на Охотск. Вот его и загрузим.

— Добро, Иван Кириллович. Принесу тебе бумагу ту, кабы ты не сумневался, — сказал Басов и шмыгнул в избу.

Сразу две русские колонии стали на западном побережье Северной Америки. Еще пару таких поселений и можно заявлять русские претензии и на Калифорнию и на все земли на тихоокеанского побережья на Север, аж до Аляски.

*………*………*

Петербург

14 февраля 1752 года.

— Как это получилось, господин глава Генерального штаба? Где были Вы, почему кто-то вообще имеет доступ к документам, кроме Вас? Работали же вместе, Вы же учились, как правильно поступать с бумагами! — отчитывал я Апраксина.

Еще три дня назад стало известно, что пропали важнейшие бумаги, где был изложен план вероятной войны с Пруссией. Мне же сообщили об этом только тогда, как я повелел собраться на совещание. Стало известно, что прусские войска начали передвижения по всему королевству Фридриха. Это случилось после того, как и англичане высадили двадцати пяти тысячный корпус в Ганновере, где сейчас сконцентрировано уже почти пятьдесят тысяч английских штыков. Конечно, Англия не станет вести активную войну в Европе, но король Георг максимально прикрывает свою малую родину — Ганновер.

И тут, когда нужно четкое понимание и сроков и средств реализации планов… Пропадают самые важные бумаги.

— Господин Шешковский, задержите бывшего главу Генерального штаба и разберитесь, — приказал я и стал выжидать время.

Уже через две минуты Апраксина не было у меня в кабинете.

Этот, по сути, арест не был связан с моим послезнанием, которое в оценке личности Апраксина отталкивается скорее от фильма «Гардемарины 3», ну и некоторых домыслах, нежели на научную оценку роли Степана Федоровича в событиях Семилетней войны. После того, как Бестужев был посажен под домашний арест и, как говорится, небо не рухнуло, Апраксин, как креатура канцлера, стал вообще неинтересен.

Канцлер все еще работал в Зимнем дворце и мне просто было некем его заменить. Правильное обращение к послам, монархам, четкие и хитрые ответы — это все тот самый Бестужев, который сейчас своей работой хочет заслужить индульгенцию. Наивно это, но и наказание наказанию рознь. Все-таки придется отзывать Панина из Швеции, тот, говорят, такой же хитрож… вообщем, хитрый он и изворотливый в политических вопросах. Если не станет этот Панин двигать свою собственную повестку с союзом северных держав, то может и поработать, пока Трубецкой освоится. Ну а канцлера я жду. Иван Иванович Нелидов должен быть уже уведомлен о необходимости своего прибытия в Петербург.

Что касается исчезновения документов, то я уже знаю, кто именно их украл. Вот так, бесчестно, подло и низко, могут поступать мои родственники! И где тут офицерская честь? В каком она месте у вора? Георг Людвиг Гольштейн-Готорбский сбежал в Пруссию уже как недели полторы назад. Он просто оставил кавказский корпус без командования, который, между прочим уже частью вошел в Ереван. Сбежал с еще тремя своими заместителями. Бежали эти предатели через Петербург, аккурат по дороге заскочив в кабинет начальника Генерального штаба.

Дядя Георг Людвиг, прознав, что в Европе намечаются судьбоносные события, решил, что хватит с него необоснованных повышений в чинах, пора и действительно послужить. Прибыл в Россию полковником пару лет назад, убегал уже генерал-поручиком.

Если бы вся эта подлость с воровством или оставлением службы без приказа стала известна европейскому сообществу, то дядю бы заклевали. Но доказать, что именно Георг Людвиг взял документы, сложно. Сейчас это будет выглядеть, как специальное нагнетание обстановки или неуместные вопли импульсивного русского императора. А с началом войны многое потеряет актуальность, в том числе и обвинения дезертирам.

— Петр Семенович, Вы же понимаете, что это значит? — спросил я у озадаченного Салтыкова.

Было видно, что глава Военной канцелярии озабочен произошедшим только что арестом. Скорее всего, мои действия выглядят несколько жестко. Однако, за расхлябанность, которая может привести к избыточным потерям русского войска, что полагается? Если действовать без оглядки, то у меня был бы только выбор между четвертованием и посадкой на кол. Странное время: не органически соединенные в эпохе и всепрощение, и жестокость.

— Ваше Величество, я понимаю опасность, — сказал Салтыков.

— Тогда в срочном порядке нужно изменить наши планы, иначе противник может создать множество неприятностей, — сказал я, глубоко дыша, чтобы отойти от импульсивности.

— Простите, Ваше Величество! Вы сказали противник? — спросил Салтыков.

— Петр Семенович, да — Пруссия наш противник. Война уже началась, даже, если гренадеры Фридриха еще топчутся на прусской земле и не перешли границ, — ответил я. — Давайте дальше… Что по кавказскому театру военных действий?

Я вводил новые понятия в этот мир, те, что были мне более объясимы, чем пространственное объяснение сути. Театр военных действий — лаконично и емко. Пусть привыкают, как я смирялся с командами, что на русский, а не прусский лад. Вот въелась команда «марш», так