Бремя удачи - Оксана Демченко

– Жить не хочу.

Рату бочком подобралась к бывшему мужу, уткнулась в его плечо и завыла. Соболев вздрогнул, смолк. Семен успел за время разговора обыскать шкафы. Он налил полный бокал коньяка и опрокинул в Соболева, безжалостно вцепившись в затылок и удерживая голову. Я ощутила, как из горла рвется истерический задавленный смех. Точно так я сама лечила Семку в Императорском, ужасно давно, когда и подумать не могла, как все переменится в нашей жизни… Семка и мне выдал коньяк. Стало теплее, боль притупилась, фарза сгинула бесследно.

– Карл, – вполне внятно и без прежнего надрыва сказал Соболев, обнимая Рату и устраивая на коленях. – Карл, а ведь я, пожалуй, уникальный в своем роде человек. Я стрелялся, две пули всадил в упор – и оба раза промазал. Везучий я сукин сын. Что ни говори, Платоша украл мою удачу и лишь теперь возвернул… заодно с мозгами. Жив он?

– Жив, – тихо подтвердил отец. – На сегодня все, бедам конец… Точно. И я полагаю, с джиннами в Ликре тоже покончено. Надолго. Как и с взрывами.

– Ну иди. Дел у тебя многовато, – посочувствовал Соболев живым, окрепшим голосом. – Эй, деньги-то не надобны?

Семен тяжело вздохнул.

– Так машину возьми, – уперся Соболев. – Сейчас Прошку позову. Он не маг, но и от него есть польза. Здоров, олух. Хоть по-простому, а побережет. Ренку вон будет таскать. Она страшнее мертвяка на вид.

– Своих охраняй, – отмахнулся отец.

Мы пошли по коридору к лестнице. Увидели Элен. Та сосредоточенно рассматривала обломок ветки и упрямо рвала его в мелкое крошево.

– Шарль, – шептала она едва слышно. – Шарль! Ты нужен. Немедленно. Немедленно.

Я мысленно посочувствовала своему знакомому джинну, доковыляла до лестницы и глянула вниз. Лысый старик валялся, согнувшись в дугу и закрывшись руками. Обычное дело. Ошейник вернул его настоящее лицо, и он же мешает умереть… Семка подхватил меня на руки и понес вниз. Я дернула его за рукав:

– Хромов, а мне можно застрелиться? Это ж не Соболев злодей, это я во всем виновата.

– Рена, если коротко – нет, нельзя. Я тебе потом подробнее объясню, – сквозь зубы пообещал Семен. – Но пока что… Тот раненый на углу улицы был послом Арьи. Кинувший бомбу тоже арьянец. Мы, глупая неопытная богиня Ника, на один волос разминулись с большой войной. Как полагаешь, есть ли иное развитие для такого ряда событий: посол убивает первого министра, сам гибнет, и не найти иных организаторов, и ничего не исправить.

– А Ляля?

– Рена, почему ты думаешь, что я в состоянии спасти тебя от всего на свете? – грустно скривился Хромов. – Даже от чувства вины. Мне и самому ничуть не лучше. Может, ты меня поспасаешь немножко?

– Ты Соболева выручил, – попробовала я. Вздохнула и замолчала.

Отец уже завел машину и открыл дверцу, усадил нас на задний диван. Включил все прожекторы и рванул через город, распугивая редких прохожих и чиркая крыльями по углам домов на поворотах. Нас то и дело заносило, он выравнивал магией и не тормозил… Он тоже устал и боялся за нас. И он тоже ощущал вину. Ляля была такая счастливая… Я все же расплакалась, меня стали утешать на два голоса. Кажется, им помогло.

В кабинете особняка фон Гессов уже сидел хмурый Евсей Оттович. Выслушал короткий рассказ отца. Кивнул, дал указания своим людям и снова отвернулся к троим цыганам в шубах, нелепым в жарко натопленной комнате. Но, кажется, у них обычай – для важных разговоров являться при параде.

– Хорошо. Согласен, – бросил Горгон. – Но без поножовщины. В остальном меня не интересуют методы, коими вы доставите бомбистов. Нашли кому оказать поддержку. Борцы за свободу, мать вашу так и не так…

– Денег дали много, – покаянно вздохнул старший из цыган.

– Ты парня найди. – Корш строго глянул на сидящего напротив. – Ежели он Лялю убить грозился и все знали, почему никто не сообщил? Закрой мы его надежно, Рена уловила бы угрозу для Потапыча.

– Виноваты… – хором вздохнули цыгане.

Я обхватила голову руками и, пошатываясь, почти на ощупь побрела искать хоть какую-нибудь кровать. Весь мир состоял из виноватых подлецов и не виновных ни в чем, но окончательно мертвых хороших людей… А я шла по грани белого и черного, эта грань делалась все шире и затягивала, как болото. В дурноту обморока. В отчаяние невозможности всех спасти и все предвидеть. В воронку детерминации, что ограничивала мои силы.

Я обязана ехать в Арью.

Мой маршрут уже избран и известен очень многим.

Планы делаются все точнее, и они мне спутывают крылья.

Глава 9

Ликра, Белолесский уезд,

150 километров к югу от Боровичей,

4 октября

Бутылочное стекло было мутноватым, как и состояние рассудка. Оно невнятно поблескивало, образуя на изгибе мелкий уродливый вариант зеркала, отражающего внутренность вагона с омерзительным и недостойным даже самого злобного шаржиста стремлением к перебору. Нос у франконцев иногда несколько великоват. Но этот, багровый, упирающийся в стекло бутыли был титаническим, он занимал семь восьмых пространства вагона. За носом пряталось личико, булавочные проколы глазок, уродливый рот-ниточка. Сам человек был совсем мелок, проснувшаяся в тепле муха ползла по стеклу, накрывала отражение человека целиком и затаптывала лапами.

Шарль попытался вспомнить из магии хоть что-то годное и несложное в произнесении.

– Кыш!

Муха улетела, повинуясь не магии, а природной неспособности дышать неразбавленными спиртовыми испарениями. Шарль нахмурился, преодолевая слабость, втащил руку на стол и оттолкнул бутыль. Уродец в отражении сгинул, сразу сделалось легче на душе и даже трезвее в сознании… Пришло понимание: с утра ремпоезд, а точнее ремзвено в полном составе, отмечал свадьбу Лексея и Нюши. Этот вагон, нежно именуемый «Штофчик», и есть подарок молодым. Два перегонных куба тонкой паромагической экстракции трав и коры, система пресс-вакуумирования вытяжек, агрегат для тройной фильтрации ягодных соков. Две установки по очистке и подготовке воды. А главное, чудо технической мысли и магического таланта – большой спиртогонный аппарат. Легальный. Шарль сам хлопотал, писал и звонил, доказывал. Железнодорожное ведомство сдалось на редкость быстро. Кто-то вычитал в тексте главное: Сам очень уважает кедровую настойку. Значит, следует снабжать… Уже неделю «Штофчик» имеет официальное название «Передвижная лаборатория особого назначения № 12». Чем занимаются и существуют ли предшествующие в нумерации одиннадцать, Шарль не мог сообразить и на трезвую голову…

Первым продуктом семейного дела Лексея джинн гордился, как и своей ролью в появлении «Рельсовой № 1». Брусничный лист, вытяжка из оленьих рогов, лимонник, можжевеловые ягоды, березовые почки, два десятка трав, названия которых на франконском не знает, пожалуй, ни один ботаник. Несколько капель меда. Пьется с наслаждением и, как сам он утверждал утром, не создает похмелья.