Мир фантастики 2010. Зона высадки - Сборник

Джулия, подозревая недоброе, старательно следила за Анной, но ничего предосудительного заметить не могла. Анна вела себя на редкость послушно и больше не заговаривала о Бармадоне, но это, одновременно, радовало и тревожило Джулию.

– Просто она повзрослела,– сказал Дин, когда жена поделилась с ним своими опасениями.– А может, прискучил ей наш квартирант. Игрушки быстро надоедают.

Но однажды у Дина забарахлила кванто-торсионная рация, и он провозился с ней до поздней ночи. Проходя мимо комнаты дочери, он услышал.

– Бармадульчик, ты здесь?

– Здесь, конечно.

Дин замер и приложил ухо к двери.

– А ты меня сегодня к своим поведешь?

– Они сегодня сытые. День был солнечный.

– А мы не будем зажигать костер. Мы просто так...

– Нет. Я скоро разделюсь, мне трудно много двигаться.

– Значит ты, как мама,– взвизгнула Анна.– Ой, как здорово. Когда ты разделишься, мы устроим солнечный пир. Хочешь?

– Хочу. Только я совсем не как твоя мама. У меня не будет маленького Оно.

– А что будет? Два средненьких?

– Да.

– И вы оба будете жить у меня? – обрадовалась девочка.

– Нет. Для двоих здесь не хватит света, и если никто из двух не согласится сам уйти в лес, тебе будет тяжело. У тебя, конечно, самые вкусные эмоции, но прокормить обоих ты не сможешь, значит, придется опять что-то придумывать с твоими родителями.

– Они сбесятся,– грустно сказала Анна.– Лучше бы их не трогать.

– Я это понимаю. Всем Иче было бы хорошо, если бы вы прожили здесь дольше. Когда на планете нет людей, мы часто голодаем. Мы не можем сами развести костер, мы же нематериальные. Только благодаря тебе мы наконец-то можем жить, не боясь, что небо покроется тучами на целую неделю и тогда нас останется всего несколько. И все придется начинать сначала.

– Какой ужас,– вздохнула Анна.– А если небо на целый месяц покроют тучи?

– Тогда исчезнут все.

– И никогда-никогда больше не появятся?

Дин не выдержал, открыл дверь и вошел.

Бармадон постепенно утрачивал способность светиться и выглядел теперь чуть белесым пятном на полу.

– Давайте вместе думать,– сказал Дин и сел рядом с дочерью на кровать.

– Папа,– пискнула Анна, бросаясь ему на шею.– Ты тоже с нами? Ведь мы непременно поможем им? Да?

– Во всяком случае, попытаемся,– заверил ее отец.

– У вас очень холодный пол,– сообщил Бармадон.– Можно мне к вам забраться?

– Давай,– махнул рукой Дин, и шар, подкатившись к его башмаку, мгновенно растекся и скользнул к Дину на колени, где вновь принял прежнюю форму.

Бармадон был совершенно невесом. Дин протянул руку, желая, впервые, погладить загадочное существо, но рука беспрепятственно прошла сквозь слабо светящееся пространство и легла на колено. Дин ощутил шероховатость ткани и вздрогнул.

– К тебе, Бармадон, невозможно привыкнуть. Ты – нечто такое, что начисто опровергает здравый смысл и физические законы. Ты просто не можешь существовать.

– А я и не существую, я просто есть.

– Ничего, Бармадончик,– ласково сказала Анна.– Папа привыкнет. Правда, папа?

– Постараюсь,– пообещал Дин и осторожно вытащил свою руку из Бармадона.– Тебе не больно?

– У нас нет боли. Но иногда я себя плохо чувствую, когда переберу энергии или сильно недоберу. Тогда мне ничего не хочется.

– Послушай, Бармадон,– сказал Дин.– Чтобы тебе помочь, я должен хоть как-то представлять, что ты такое. Попробуй рассказать.

– Ты все равно не поймешь. У вас нет таких слов, какие мне нужны.

– Я расскажу,– вдруг решительно сказала Анна.– Они зовут себя Ич или Иче. Их очень мало. Они слабые и часто гибнут. Правильно, Бармадон?

– Правильно. Только мы не гибнем, мы – исчезаем. Особенно легко исчезнуть, пока ты делишься или сразу после этого. В это время нужно много энергии, а ее не стало. Раньше на планете было тепло, и жила цивилизация Иче. Вся планета была покрыта нами, а теперь остались только отдельные островки, и между ними нет общения. Возможно, те двадцать три Иче, что живут в лесу,– это последние на планете.

– Ты говоришь о цивилизации,– задумчиво сказал Дин.– Но разве может быть цивилизация, которая ничего не создала?

– Ты считаешь, что цивилизация может создать только материальное, но мы сами нематериальны, потому и создаем то, что нельзя ни увидеть, ни пощупать.

– Что, например?

– У вас это называется музыкой, звуком, мелодией. Если ты выйдешь без скафандра в лес за куполом, то ты не увидишь ни одного Иче, но, возможно, услышишь их.

– Бармадончик,– попросила Анна.– Исполни что-нибудь, для папы. Ну, пожалуйста.

– Хорошо. Сейчас.

Дин с изумлением смотрел на Иче. Бармадон заметно уменьшился, потом внезапно стал больше, и в воздухе разлился тонкий переливчатый звук. Он колебался, то нарастал, то ослабевал. И сколько непонятной скорби, готовности к самопожертвованию и в то же время такая жажда жизни слышалась в этом заполнявшем все вокруг звуке, что Дин почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Взглянув на дочь, он увидел слезы, медленно катившиеся по ее ставшему вдруг не по-детски серьезным лицу. И вдруг Анна тоже запела, без слов, одним голосом вплетая в чужую мелодию свою хрупкую партию. Но вот ее голос окреп, он отделился на какомто томительном, звенящем звуке от основного русла и вдруг посыпался светлыми и ликующими водопадами. У Дина свело губы. Он почувствовал, что не может сдержаться, из него тоже рвутся непонятные, упоительно-прекрасные звуки, он приготовился вступить, но мелодия уже кончилась. Тишина на какое-то время оглушила его.

– Папа, ты плачешь,– блаженно пробормотала девочка и торопливо начала отирать собственные слезы.

– Мне плохо,– предупредил Бармадон.– Я истратило много энергии. Меня надо покормить.

– Включить свет? – с готовностью спросила Анна.

– Лучше бы грелку. Это быстрее и вкуснее.

Девочка вздохнула.

– Грелку забрала мама.

– Сейчас принесу,– раздался в дверях спокойный голос.

Вздрогнув, отец и дочь повернулись на голос. В дверях стояла Джулия.

Пока Бармадон молча наслаждался теплом грелки, Дин рассказывал жене все то, что только что узнал.

– Надо разрушить купол,– решительно сказала жена, ласково поглаживая ставший очень большим живот.

– Ты думаешь? – с сомнением проговорил Дин.

– Тут и думать не о чем. Я не смогу спокойно родить, если буду знать, что где-то в нескольких шагах от меня погибает живое существо, которому я могу помочь, но не хочу. Ведь им и надо-то только света и тепла. Сделаем для них что-то вроде инкубатора с зеркальными стенками и большими раскаленными лампами.

– А если они начнут хулиганить? Дерзить и ссорить нас друг с другом? Им это по силам.

Она задумалась.