Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

– Не верю в Бога в обычном понимании этого образа, но что помимо нас существует какая-то мощная, непознаваемая и необъяснимая сила – допускаю. За примером далеко ходить не нужно, взять хотя бы мои сны-предсказания.

– Хм! Значит, вы признаете, что дар вам дан свыше, а Бога не желаете признавать. Вы сами себе противоречите, Сергей Александрович.

– Нет, ваше императорское величество. Просто мы верим по-разному. В первую очередь, я верю в человека, в его волю и разум, а вы – в неведомую мощную силу, которая направляет вас по жизненному пути. Чувствуете разницу?

– Если так, как вы говорите, то почему мы живем по законам Божьим, а не людским? – при этом он бросил на меня быстрый, острый и вопрошающий взгляд.

– А вы не задумывались над тем, что все законы божьи писаны человеческой рукой, а не ангельским пером? – я сделал короткую паузу. – Извините, ваше императорское величество, но давайте больше не будем говорить на эту тему, ведь как бы, не закончился этот спор, каждый из нас все равно останется при своем мнении.

– Жаль. Но, наверное, вы правы. Изложите ваши мысли, как вы понимаете, что надо сделать, чтобы изменить… – он запнулся, а потом продолжил: – жизнь Российского государства.

– Основную угрозу для власти на данный момент представляют различные революционные движения. Их представители, свободно и открыто, начиная от Думы и кончая агитаторами-революционерами в рабочих бараках, болтают о свержении самодержавия, тем самым развращая человеческие умы. Их лозунги, в отличие от речей ваших министров, просты и понятны простому человеку. Власть – народу. Заводы – рабочим. Землю – крестьянам. К сожалению, эта агитация уже сделала свое черное дело и всплеск народного гнева рано или поздно произойдет, но у вас, ваше императорское величество, сейчас появилась возможность повлиять на него, уменьшить его силу, – я сделал паузу, дав царю освоить сказанное мною. – Для этого надо прямо сейчас дать больше прав Отдельному корпусу жандармов. Одновременно предельно ужесточить ряд законов, касающихся наказаний социал-демократов и радикалов всех толков. Сформировать, в первую очередь, в Москве и Петербурге, а так же в ряде крупных промышленных городов, отдельные воинские части под командованием надежных офицеров, своего рода штурмовые отряды, которые можно будет бросить на подавление любого мятежа. Одновременно с этими мерами приложить максимум усилий, для того чтобы заключить сепаратный мир с Германией.

– Я не сторонник жестоких мер, несмотря на данное мне прозвище «Николай кровавый», но если сделать все то, что вы предлагаете, думаю, они придадут ему истинное значение.

– Бунты и мятежи усмиряются не уступками, а вооруженной силой. Решиться на это нужно прямо сейчас, а уже в дальнейшем не отступать ни на шаг. Впрочем, решать только вам, ваше императорское величество.

– Как часто я слышу эту фразу! От министров, генералов, Думы! Все почему-то думают, что только мне под силу решить все проблемы и ответить на все вопросы. Но я лишь только человек! Понимаете, Сергей Александрович, человек! Мне трудно, но я честно стараюсь нести груз ответственности на своих плечах! Честно! Я… – тут он оборвал сам себя, шагнул к столу, взял новую папиросу, прикурил. Сделав несколько быстрых затяжек, стряхнул пепел в пепельницу, снова повернулся ко мне. – Извините меня за эту вспышку. Устал. Очень хочу на море поехать. Просто сидеть, смотреть на синие волны и на своих детей, играющих на песке.

Наступило молчание. Император смотрел куда-то в пространство. Судя по отсутствующему выражению его лица, он ничего перед собой не видел, полностью уйдя в себя. Я тоже стоял и думал о том, что государь, похоже, так и не воспринял масштаб опасности, нависшей над страной. Прошла минута, другая, папироса дотлела, и столбик пепла упал на пушистый ковер, только тогда государь очнулся и бросил на меня усталый, виноватый взгляд.

– Давайте отложим наш разговор, Сергей Александрович. Устал я, а думать, тем более что-то решать, надо на свежую голову. Вы согласны со мной?

– Да, ваше императорское величество, но перед тем как уйти, хочу вас попросить об одной услуге.

– Слушаю.

– Пусть с меня снимут наблюдение… или охрану, не знаю, какое название будет правильным.

– Нет. И не просите. До свидания.

Выйдя из дворца, я сразу отправился на рынок, так как пообещал супруге отца Елизария, будучи у них в гостях на прошлой неделе, принести в следующий раз отменных карпов. Благодаря знакомству с этой супружеской четой я теперь всегда был в курсе постов и мало-мальски известных религиозных праздников. Вот и сейчас пошел за рыбой, так как уже больше недели длился Петров пост и ничего скоромного есть было нельзя. Рыбу я купил у веселого, говорливого, под хмельком, мужичка, затем прогулявшись по рядам, купил сладких пирожков, до которых большой охотницей была Анастасия Никитична, а к чаю – печенья и связку бубликов с маком. Последнее, что купил, это были два десятка леденцов – петушков на палочке. Эти конфеты выдавались в качестве награды ученикам школы за хорошую учебу. Меня в доме священника никто не ждал, так как день моего прихода мы заранее не оговаривали, но в то же время я знал, что кого-нибудь из супругов обязательно застану. Войдя за подновленную ограду церкви, я увидел Светлану Михайловну Антошину, беседующую с женой священника. Вокруг них носились дети.

«Большая перемена».

В свое время я пытался углубить знакомство со старшей дочерью Антошина, но все наши встречи с ней ограничивались прогулками и легкими, ничего незначащими беседами. От нее я узнал, что помимо занятий в школе она дважды в неделю, по вечерам, вела кружок грамоты для фабричных рабочих, поэтому у нее было мало личного времени, и даже субботы и воскресенья она посвящала домашним хозяйственным делам.

Насколько можно было судить по нескольким нашим встречам, я ей был не сильно интересен, поскольку романтики во мне было ровно ноль, зато рационализма – выше крыши. Только мои непредвзятые взгляды на те или иные события, людей или предметы привлекали ее внимание, и тогда мы могли долго спорить. К сожалению, я практически не знал классиков того времени, не разбирался в музыке и театре, а синематограф был мне смешон и неинтересен. Из-за всего этого я, очевидно, виделся ей узколобым прагматиком, так что теперь по большей части мы встречались у отца Елизария. Его жена оказалась отменной поварихой, и я, время от времени, забегал к ним обедать. К тому же у меня самого времени было не так уж много. Окато перенес наши тренировки на природу, доведя время занятий до шести часов в день. Визиты во дворец хоть и были редки, но при этом требовали немало времени на подготовку. Приходилось разбираться в вопросах, о которых я имел довольно отдаленное представление. Теперь мои походы в библиотеку были не просто пополнением общих знаний об окружающем меня мире, но и получением специфических сведений по конкретным предметам.

Стоило женщинам увидеть меня, как обе сразу замолчали, с любопытством уставившись на меня. Ученики, бросив на меня равнодушные взгляды, продолжили свои игры, за исключением одного мальчишки по имени Семен. Тот подбежал ко мне.

– Здравствуйте, дядя Сережа!

– Привет, парень. Как успехи?

– Меня все хвалят!

– Молодец! Держи награду! – и я вручил мальчишке леденец под восхищенные взгляды остальных детей.

– Спасибо! – восторженно выдохнул парнишка.

– Как дома?

Глаза Сеньки тут же погасли, затем он опустил голову.

– Понятно. Проводить после учебы домой?

– Нет. Не надо. Батька тогда еще больше злобится.

Порывшись в кармане, я достал пятьдесят копеек и отдал парнишке. Тот с жалкой улыбкой осторожно взял монету.

– Беги.

Мальчишка сорвался с места, а я подошел к женщинам и поздоровался.

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – чуть ли не хором сказали обе и, поняв это, весело рассмеялись.

– Держите, Анастасия Никитична, обещанное! – и я протянул ей купленное мною на рынке.

– А карпы, какие! Великаны! Ой! Пирожки! Балуете вы нас, Сергей Александрович! Идемте к столу! Без Петеньки сегодня будем обедать.

– Отчего?

– Вызвали его. Старуха Анисья Лазаватина преставилась. Часа через два только он будет, не ранее. Так я вас жду. Минут через десять приходите, а я пока на стол накрою.

Когда попадья, нагруженная покупками, пошла к дому, я поинтересовался у Антошиной:

– Как живете, Светлана Михайловна?

– Могу пожаловаться только на время. Его постоянно не хватает.

– Да и у меня его, особенно в последнее время, избыток не ощущается. Как Лизонька?

– Завела себе гимназиста – верзилу и вертит им как хочет. Никакого слада с ней нет.

– Может, это любовь?

– Упаси бог! У него, по-моему, одни мышцы, а вот разумом Бог обделил.

– Точь-в-точь, как я.