Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл

Последняя строчка – это, конечно, квинтэссенция блюза: так глубоко и просто передает она момент осознания, что сердце разбито, словно так было всегда и останется навечно.

Проснулся я утром, ты ушла от меня.

Проснулся я утром, ты ушла от меня.

Один, в похмелье, и сердце разбито.

Эти 12 тактов блюзового квадрата с хлопковых полей в дельте Миссисипи стали известны как «проснулся я утром»-блюз. И пока, спотыкаясь и пошатываясь, они продвигались на север к Детройту и Чикаго – через Великую депрессию, мертвых собак, утраченных возлюбленных, отнятые за долги ранчо, – перенятые блюграссом и кабацким хонки-тонком, эти 12 тактов обернулись неистовым американским похмельем, известным ныне как рок-н-ролл.

Да, иногда в песнях люди просыпаются в хорошем расположении духа, страшно влюбленные, и за окном светит солнце. Но чаще всего совсем наоборот. Бесси Смит просыпалась в одиночестве. Роберт Джонсон не мог найти свои ботинки. Уоррен Зивон свалился с кровати. У Марка Нопфлера сломалось джакузи. А вокалист King Missile вообще потерял свой член, и ему пришлось отправиться на его поиски.

Отчасти «проснулся я утром»-блюз еще и о том, как вообще прожить этот день, который, как обычно, начинается с завтрака – или же его отсутствия, как в блестящей песне группы Chicago – «An hour in the Shower – A Hard Rising Morning Without Breakfast»[132].

Для тех, кто знаком только с поздним Chicago, то есть киношными хитами Питера Сетеры, которые частенько крутят по радио, уточним: эта композиция совсем из другой оперы. Эту рычащую, причудливую и непредсказуемую песню написал и исполнил Терри Кэт – великий, сильно пьющий и ныне покойный артист. Он жил на полную катушку и умер нелепой смертью – от случайной пули в голову. Его песни были фатально решительными и решительно фатальными. И, конечно же, мало просто прочитать слова, эту песню надо слушать – особенно начало, прежде чем день Терри разгонится до приджазованной кутерьмы и хаоса прогрессив-рока.

Но прочтите и текст, и вы увидите, что делает Кэт: он разворачивает синтаксис традиционного и столь плодотворного зачина и взывает к утреннему блюзу и похмелью, глядя им прямо в глаза. Как будто пьяный шутник, не смущаясь, пишет сомнительные стишки и при помощи голоса и драйва доводит их до кондиции:

Сегодня, когда я проснулся,

Утренний блюз напал на меня.

Но… я взглянул ему прямо в глаза.

И побежал в душ,

Где провел почти час.

И это было здорово.

Душ мне всегда помогает.

Мне становится легче,

Когда я вижу, как мой блюз

утекает в трубу…

Теперь можно позавтракать,

как обычно, ветчиной «Спэм».

Да, я мог бы есть ее весь день,

Но мне нравится только одна марка,

Которую я здесь не нашел.

Так что… придется искать

Запас напас.

О, как затянулась разлука,

Мой… обожаемый «Спэм».

Столь мучительная тоска по «Спэму»[133] – тоже часть традиции «проснулся я утром»-блюза, когда отчаянные оды, иносказательно подразумевающие секс, смерть или спровоцированную похмельем тягу к чему бы то ни было, возносят горячему кофе, сладостям, булочкам или овсяным хлопьям…

В «Illegal Smile»[134] Джон Прайн, чудаковатый похмельных дел мастер, проигрывает в «гляделки» тарелке с овсянкой. А в «Please Don’t Bury Me»[135] он даже до стола с завтраком не добрался: проснувшись, он выходит на кухню и тут же помирает. Можно подумать, что это самый короткий и самый фатальный из утренних блюзов, если бы не бутлег-запись Джими Хендрикса и Джима Моррисона, на которой они наяривают блюз, и в том числе песню со стремным названием «I Woke Up This Morning and Found Myself Dead»[136]; впрочем, даже эту строчку сложно разобрать сквозь их пьяный угар.

Разночтения вызывает даже самая знаменитая строчка Моррисона про похмельное утро – «Well, I woke up this morning / And I got myself a beer»[137] – в одной из сильнейших, полных горечи песен про опохмел. Рэй Манзарек, ставший фактически голосом The Doors после того, как Джим не проснулся однажды утром, а был обнаружен в ванной парижского отеля всего через девять месяцев после того, как Джими Хендрикса нашли в гостиничном номере в Лондоне, – так вот, Рэй говорит, что Моррисон написал слова «Roadhouse Blues», когда пробудился от трехнедельного наркотического сна, и на самом деле они звучат так: «Woke up this morning / And got myself a beard»[138]. Сначала воспринимаешь это как сюр, а потом становится страшно.

Как звучит эпитафия на могиле блюзмена?

«Этим утром я не проснулся».

Часть девятая

Там, за вулканами

В которой наш внезапно ставший одиноким герой просыпается в чистилище, переносит болезненные процедуры, учится ходить, покоряет несколько горных вершин, посещает пивной фестиваль, практически погибает, оказывается погребенным заживо и обнаруживает, что время – текучее. В эпизодах – Силен, Мартин Лютер и разбогатевший проныра.

Он пьян, он трезв, он в тяжком похмеле – все разом.

Малькольм Лаури. «У подножия вулкана»[139]

Я пришел в себя в параллельном мире – фантастическом, спиралевидном и оптимистичном – будто из снов грудного божества. С невероятной архитектурой храмов, минаретов, башен и сводов, вырастающих из самых глубоких недр земли. Поля и луга окрестных холмов перекинулись на крыши домов, будто округлые спины драконов, так что ландшафт и рукотворные постройки выглядели чем-то единым. Бассейны, фонтаны, сады и подземные гроты, соединенные каменными тоннелями и земляными мостами, – все это составляло лабиринт из пара, солнечного света и кристаллов.

По горизонтали это место занимало не более сорока гектаров у подножия Восточных Альп – но вглубь это была целая бесконечность. Вода, что текла через сеть бассейнов и в ванные комнаты постояльцев, поступала из глубокого древнего моря, нагреваемого земным ядром. В небо поднимались гигантские пассажирские воздушные шары, словно Икары с корзинами для пикника.

Горы вокруг – это спящие вулканы, и поэтому почвы здесь аномально плодородные, неустойчивые и притягательные: идеальное место для оранжевого вина и духовного единения. Здесь можно было спать, как спит монах в келье, залитой мягким светом свечи, где нет и следа технологического прогресса: ни телефонов, ни компьютеров, ни электрического света. В вулканических