Перуновы дети - Валентин Гнатюк

Узнав о приближении княжеской дружины, волхвы велели отпору ей не чинить. Ведь не супротив князя поднялся люд, а против чужестранных жрецов-попинов, против людей вороватых да купцов, что от жадности своей не желали поделиться с умирающими от голода. Надеялись люди, что поймёт их князь и поступит по справедливости.

Но княжьи дружинники, войдя в град, никого не стали выслушивать, а сразу принялись карать и вязать волхвов и всех, кто был с ними. То тут, то там вспыхивали схватки. А вокруг града рыскали разъезды, перенимая тех, кто намеревался ускользнуть.

Железной рукой наводил князь прежний порядок в граде.

На Светозара с сыном и старого седобородого волхва набросились прямо на улице. Четверо вооружённых мужиков, что находились подле, бросились в сечу с дружинниками, крича волхвам:

– Уходите скорее дворами!

– Беги, Мечислав, – крикнул Светозар, выхватывая топор из-за пояса. Но сын только мотнул головой и стал рядом с отцом…

Они стояли на грязном, истоптанном конскими копытами дворе со скрученными за спиной руками, избитые, в изодранной одежде – семь волхвов из тех, кто не успел уйти, а на крыльце, укрытом брошенной на него шубой и превращённом в походный трон, сидел строгий Ярослав.

– Что, мерзкие слуги диавола, вздумали народ супротив князя мутить? Отвечайте! – обратился Ярослав к пленникам.

– Мы пришли народ суздальский от смерти голодной спасти, – степенно ответил старый волхв. – И наказать людей, что, твоим княжеским именем прикрываясь, неподобство творят. А теперь глядим, что не зря надеялись они на поддержку твою. Ты железом и кровью защищаешь купцов да бояр-лихоимцев, а сие не по Прави!

– Ах вы, чародеи поганые, будете дерзить, так умрёте смертью страшною и медленной! – вскричал было князь, но совладал с собой и заговорил уже спокойным голосом: – Не только карать, но и миловать может князь, знайте то, неразумные. – Сын Владимира умолк, а потом продолжил: – Кто из вас раскается, поцелует крест святой, проклянёт Перуна и других богов языческих, тот отпущен будет еси.

Наступила напряжённая тишина.

– Волхвы мы, княже, верой отцов не торгуем! – изрёк за всех Светозар.

Ярослав ни единым движением не выдал охватившего его от этих слов гнева, лишь скулы сжались до белых пятен да глаза пристальнее окинули стоящих пред ним волхвов. На тех, кто твёрдо встречал княжеский взгляд, он не задерживался, остановившись лишь на двоих молодых, кои были потворами, помощниками волхвов.

Ярослав плёткой указал начальнику стражи на этих двоих. Их тут же отвели в сторону от остальных, приставив дюжего дружинника.

На дворе проворные гридни уже заканчивали складывать высокую поленницу из сухих дров и соломы вокруг столба, увязывая всё просмолёнными вервями. Стража по одному стала брать волхвов и, подводя к поленнице, втаскивать их туда и крепко вязать к столбу. Светозар, повернувшись к сыну, прошептал: «Заклятье сотворю, пока кострище готовят, ремни на руках наших ослабнут, собьём ближнего стража с ног, и туда…» Он глазами показал на небольшое строение у самого частокола. Когда крепкий стражник подошёл к Мечиславу и потянул за плечо, волхв остановил его:

– Погоди, моя очередь. – И он шагнул навстречу дружиннику.

В следующий миг два сильнейших удара в лицо и в подколенный сгиб обрушили здоровяка наземь. Ещё один кошачий прыжок невесть как освободившегося от пут волхва, и второй растерянный страж, не успев опустить копьё, полетел долу. Светозар с Мечиславом со всех ног помчались через двор, за ними метнулись опомнившиеся дружинники. У строения подле частокола Светозар на миг остановился, сложив чашей ладони на правом колене. Мечислав на бегу оттолкнулся ногой от ладоней отца и с их помощью птицей взлетел на бревенчатый скат крыши, так же быстро подал руку и помог отцу взобраться следом. Ещё прыжок – и Мечислав ухватился руками за частокол, чтобы одолеть последнюю преграду.

Светозар, ощутив неладное, вдруг оглянулся и узрел, как могучий дружинник верной рукой послал в их сторону тяжёлое боевое копьё. Волхв почуял, куда летит смерть, и успел сделать последний рывок, закрыв собой Мечислава. В тот миг, когда их тела соединились, тяжёлое острие пробило грудь Светозара и вошло в спину Мечислава, пронзив обоих беглецов насквозь.

– Прощай, сыне, и прости… – успел прошептать Светозар, и голос его едва заметно дрогнул, но не от жала смерти, а от силы любви, которой был переполнен волхв в последние мгновения своей жизни.

– Слава тебе, Перуне, что послал хоть сим двоим смерть лёгкую! – воскликнул старый волхв, когда Ярославовы дружинники потащили его к остальным на кострище.

Когда всё было готово, князь Ярослав, стоя на крыльце, кратко обратился к народу, согнанному на площадь:

– За грехи, и только за грехи Бог насылает на какую-либо землю голод, мор, засуху и прочие наказания. Вместо того чтобы раскаяться, вы сожгли церковь Божью, побили священников и призвали волхвов, которые суть просто люди и лгут вам, а людям ничего из божеских мыслей не ведомо! И потому за смуту и урон, причинённый княжеским людям, и за прельщение земли Суздальской сии волхвы подлежат смерти! Однако Господь Всемогущий учит нас быть добрыми даже к врагам своим, и потому этих, – он указал в сторону двух потвор, – я велю отпустить, потому как они были прельщены старшими и не ведали, что творили. Зачинщики же, в назидание всем смутьянам, будут казнены. – Он махнул своим людям у кострища: – Поджигай!

Ивица с внуком шла по лесу, высматривая в укромных уголках нужные ей травы. Собираясь за ними, она утром омылась и надела всё чистое, как всегда делают настоящие травники. Стебельки, цветы и листья срывала осторожно, чтобы не повредить корня. Разговаривала с ними ласково, объясняла, что срывает их не просто из прихоти, а для лечения и укрепления людей и животных. «Земля-мать, разреши твои травы брать», – приговаривала Ивица, зная, что только так, заботливо собранные в свой день и внимательно приготовленные травы по воле взрастившей их Земли раскроют всю свою силу. Смышлёный внучок с интересом прислушивался к словам бабушки и внимательно глядел, как споро и умело трудятся её морщинистые руки.

Выйдя на опушку, подошли к пням нескольких срубленных дубов, которые, видно, некогда брали для возжигания Священного Огня. Сейчас они были покрыты молодой порослью, – мощные старые корни питали новую жизнь. Ивица бережно потрогала блестящие зелёные листочки.

– Живите, детки, растите дальше! – сказала она им.

Внучок старательно повторил её слова и движения, это было так забавно, что Ивица улыбнулась.

Поставив лукошко, почувствовала, как затекла спина. Чтобы распрямить её, обратилась лицом к солнцу и развела руки, напрягая свой ещё довольно гибкий стан.

И в это мгновение огненный луч ударил её в самое сердце, пронзив быстрой немилосердной болью. Чёрная темень объяла всё непроглядным мраком, в котором мелькнули родные синие глаза, почему-то отрешённые и немые.

Затмение сознания прошло, она вновь увидела свет. Однако боль в сердце осталась, словно невынутая стрела.

– Светоза-а-рушка-а-а! Мечислав! – Лес содрогнулся от этого крика боли и отчаяния, будто раненая птица рванулась вверх, в последней надежде взлететь с перебитыми крыльями…

– Бабушка, бабушка, почто кричишь, здесь же я! – Внучек испуганно теребил руку лежащей на земле Ивицы. Когда она наконец, тяжело приподнявшись, с трудом уселась, опёршись спиною на дубовый пень, заплаканный малец бросился к ней и обнял своими ручонками за шею. – Я же здесь, бабушка, я же вот он, почто ты так громко меня звала, а потом упала, мне страшно, бабушка!

– Прости, Светозарушка, ты и вправду здесь, – всхлипнула Ивица и дрожащими руками крепко прижала к себе испуганного внука.

Глава десятая

Древо жизни

Когда человек обращает свой ищущий взор к небу, в стремлении познать небесные Сварожии таинства, он не должен забывать о цветах и травинках, растущих под ногами, о жучках и букашках малых, дабы не растоптать их, покуда твой взор обращен ввысь.

Даждьбог сотворил Солнце в небе нашем, и сотворил Любовь в душе человеческой, и законы для них одни. Ибо любовь, подобно солнцу, должна ласково согревать близких, а не испепелять их убийственным жаром и не быть подобной куску холодного льда. Лишь так будет зеленеть Древо Жизни.

Христос был таким же волхвом, как я и другие кудесники. Мы ведь Перуновы дети, Даждьбожии внуки, и сила их в нас пребывает. И ты, человече, ежели являешься достойным жрецом своего Бога, то и силу его должен иметь. А коли не имеешь, значит, ты самозванец…