В заповедной глуши - Александр Мартынов

Вот — стихи, Аль… И ты знаешь… Я теперь понял… — Витька смотрел на озёрную гладь. — Они про тебя. Это ты меня ждала. Это ты меня спасла. Я и не знал про это, а это всё была ты…

— О чём ты? — ласково и немного тревожно спросила Алька, наклоняясь к мальчишке.

— Не хочу, — вдруг ожесточённо сказал он, сузив глаза. — Не хочу, чтобы здесь было так же. Не хочу!

— Да о чём ты? — свела брови Алька.

— Тебе не надо знать, — покачал головой Витька. — Я всё сделаю для того, чтобы ты этого никогда-никогда не узнала…

15

Таким своего дружка Витька не видел ещё, пожалуй, ни разу.

— Блин, Маленький Лорд, — вырвалось у Витьки название недавно прочитанной книжки какой-то американской писательницы. Книжка ему не понравилась, но сам образ запомнился, хотя герой был намного младше Вальки.

Валька обернулся от зеркала. В серой тройке, белой рубашке с галстуком стального цвета и серых туфлях он в самом деле напоминал лорда из тех времён, когда в Палате Лордов старейшего на планете парламента ещё не заседали ниггеры.

— Вообще-то меня звали Чокнутый Лорд, — заметил Валька, проходясь по волосам расчёской. — А что до Маленьких Лордов… Почитай Боргена[50], у дяди Михала есть.

— Чокнутый Лорд? — переспросил Витька, опираясь подбородком на кулак. — В этом что-то есть…

Сам Витька от костюма отказался наотрез и ограничился белыми туфлями, светлыми джинсами и белой водолазкой. Кстати, вся эта одежда ему очень шла и видно было, что он это понимает — уже по тому, что делает вид: мол, это мне всё равно.

— Человек-оркестр готов? — в дверь заглянул Михал Святославич. — Трамвай подан к подъезду, рельсы смазаны…

— …Аннушка пролила масло, — добавил Витька, вызвав изумлённый взгляд Вальки. — Глупая книга.[51]

— Знато-о-ок, — протянул Михал Святославич.

— Кое-что знаем, — скромно ответил Витька.

— С недавнего времени, — дополнил Валька, поправляя отутюженные лацканы пиджака.

— Никогда не думал, что буду ведущим Первого сентября, а не участником этого светлого праздника…

— Ещё не поздно уйти в леса, — предложил Витька оживлённо. — Отметим конец лета…

— Я дал Ядвиге Яковлевне слово джентльмена, — высокомерно ответил Валька, тряхнув волосами. — Че-а-ээк! П'ехали, — махнул он рукой Михалу Святославичу.

Первое сентября в Гирловке мало чем отличалось от первого сентября в родной школе Вальки — разве что большими непосредственностью и шумом, да куда более простыми одеяниями учеников, родителей и учителей. В отличие от соучеников Вальки, среди которых почти не встречалось настоящей дружбы и которые на лето разъезжались, здешние ребята и девчонки всё лето провели так или иначе вместе, но орали так, словно все три месяца провели поодиночке в разных районах Галактики или даже Вселенной — и не чаяли снова встретиться. Вокруг школы было не протолкнуться и создавалось ощущение, что все действительно рады этой дате — чего быть, конечно, не могло даже здесь.

Михал Святославич сказал вдруг, не выходя из машины:

— Слушайте, мальчишки. Вы меня извините, можно было бы вас в эту школу устроить, но тут дело такое всё-таки… хотя про вас и знают все, но всё же…

Видеть мямлящего лесника было непривычно и неприятно. Поэтому Валька фыркнул:

— Неграмотными не останемся… — но, выходя из джипа, серьёзно озаботился этой проблемой. Что бы там ни случилось дальше, а со школой-то как быть? С одной стороны — можно и радоваться таким «каникулам». Но с другой — Валька был умным парнем и понимал, что это — глупое детство.

Витька почти сразу удрал куда-то. Хотя — куда «куда»? К Альке, куда ещё… Валька походил вокруг, здороваясь со всеми подряд и ловя восхищённые взгляды девчонок. Потом донеслись слова какой-то женщины: «Смотри, Серёжа, какой у Ельжевского племянник — прямо лорд…». Мужской голос ответил: «Мне Виктор больше нравится, а этот с такими волосами всё-таки на девку похож.» «Ничего ты не понимаешь,» — сердито отозвалась женщина — и Валька, снова убедившись, что подслушивающий ничего хорошего не услышит, отправился искать Ядвигу Яковлевну. Ему сказали, что директор уже внутри. А внутри сказали, что она уже в спортзале и что ему надо спешить, потому что она его уже искала… и т. д.

Над входом в спортзал висел ошарашивший Вальку плакат — алый, огромный, с белой надписью:

С ПРАЗДНИЧНЫМ ДНЁМ ТРАУРА

-

1 СЕНТЯБРЯ!

Под плакат неспешно текли оживлённо переговаривающиеся люди.

Валька сразу прошел в учительскую. Шагая по коридору, он неожиданно подумал, что эта школа, в которой он бывал, в общем-то, нечасто — уж куда реже Витьки! — кажется ему своей. И что в самом деле он не отказался бы тут учиться. Тем более, что за лето узнал: на республиканских конкурсах гирловская одиннадцатилетка не опускалась ниже второго места уже десять лет. А знания тут давали куда более серьёзные, чем в школах Эрэфии, потому что полностью сохранили советскую систему и отказались от каких бы то ни было «экспериментов» над детьми. Немного напрягала пионерская форма, в которую была одета треть учеников — из-за этого казалось, что лето ещё не кончилось, хотя эта форма была отглаженная и вычищенная.

Взволнованная Ядвига Яковлевна встретила Вальку с облегчением и окинула удивлённо-одобрительным взглядом. Тот раскланялся и заверил, что ничего не забыл и не забудет, потому что не имеет такой привычки, а помещать на нотную подставку шпаргалку мероприятия нет нужды. Ядвига Яковлевна кивнула несколько нервно и унеслась, а Валька прошёл на пока что задёрнутую занавесом импровизированную сцену.

Спортзал гудел за портьерой. Валька присел к роялю, откинул крышку. И неожиданно отчётливо подумал, что в конце концов всё будет хорошо…

…О том, что всё кончится дискотекой, Вальку тоже предупредили. Ядвига Яковлевна несколько раз подходила к нему — поинтересоваться, не устал ли он. Валька мотал головой, меня рояль на гитару, гитару на первую попавшуюся свободную девчонку, девчонку на рояль… В очередной раз вскочив на сцену, мальчишка дал знак трудящемуся за пультом в поте лица диджею (тут его называли массовиком), выдернул из стояка микрофон и двинулся по сцене в танце, неожиданно вспомнив одну из любимых песен мамы. В зале заорали восторженно, диджей включил синий стробоскоп со «снежинками», а Валька самозабвенно выдал:

— Синий-синий иней…Синий-синий иней…Синий-синий иней…Синий-синий инейЛёг на провода…В небе тёмно-синем —Синяя звезда! О-уу!Над тобою — в небе тёмно-синем!

Синий поезд мчитсяВ дымке голубой…Не за синей птицей —Еду за тобой! О-уу!За тобою, как за синей птицей!

Зал раскачивало. Валька смеялся губами, продолжая распевать: