МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1989. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Сергей Абрамов

— Не скоро ли? — усомнился рядом стоявший пожилой человек. — Почти вся Европа под германцем ходит. Военный потенциал у него велик. Силища на нас прет.

— Ничего, сдюжим. Пусть через месяц, но раскатаем их как миленьких!

— Правильно! — воскликнул паренек. — Мне б винтовку!

— С винтовкой не больно навоюешь, — послышалось в ответ.

— Так у нас и танки есть, и самолеты — еще какие! — горячо возразил юноша. — Смотрели кинофильм «Если завтра война»? Там все показано, как будет.

— Пошли в райком! — сказал кто-то в толпе.

— На призывной пункт!

Люди постепенно расходились. Они были подавлены услышанным, но не растеряны.

— Вот спасибо, что отговорила ехать! Слышала выступление по радио? Твой сон и впрямь пророческим оказался! — таким возгласом встретила Сандру Анна Петровна, едва та переступила порог дома. — Сестра уже телеграмму прислала, предупреждает, чтобы я не выезжала… Спасибо тебе, Сандра. Может быть, еще что посоветуешь? Я верю тебе…

Сандра обрадовалась… Перед ней открывалась благоприятная возможность убедить Анну Петровну сделать запас продовольствия. Вероятнее всего, Сережа умер не от осколков снаряда или бомбы, а от голода, который станет главной причиной массовой гибели детей и подростков. Но вначале следует убедить Анну Петровну выехать из Ленинграда.

— Могу и посоветовать, — сказала Сандра. — Забирайте-ка, Анна Петровна, детей и уезжайте с ними куда-нибудь за Волгу, на Урал или в Сибирь. Там у вас есть какие-нибудь родственники или знакомые?

— Уезжать из Ленинграда? С какой стати?

— Мало ли что может произойти: война! Ведь граница близко, — уклончиво ответила Сандра.

— И такое ты советуешь мне, коренной ленинградке! — рассердилась Анна Петровна. — Пусть война, да мы не крысы, бегущие с корабля… Благодарна тебе за заботу о нас, но прошу впредь подобного не советовать… Кстати, знаешь, куда убежала Танюшка? Записываться в сандружинницы. «Наши мальчики, — говорит, — воевать пойдут, а нам, девчонкам, за их спинами прятаться?» Не стала ее отговаривать… Так могу ли я девочку оставить здесь одну, пока она на курсах? Да и мои руки городу пригодятся.

Тогда Сандра предприняла попытку уговорить Анну Петровну заготовить побольше продуктов. Но эта попытка также не имела успеха.

— Перебои с продуктами? У нас в Ленинграде? Такого быть не может. Да и война-то долго не продлится.

— А если война все-таки затянется? И представьте, кроме хлеба, в магазинах ничего не будет. Как тогда?

— Зачем представлять ужасы? Что-то ты не в меру перепугалась. А ты комсомолка. Не к лицу тебе делать подобные предположения.

— А если все-таки сделать?

— Скупать продукты я не буду. Можно же панику вызвать! Что произойдет, если все кинутся по магазинам? Тогда и в самом деле полки пусты будут… Нет, нет, не уговаривай, на такое я не пойду. Я не куркуль какой-нибудь, заботящийся лишь о собственной шкуре.

«Осечка, — огорчилась Сандра, — и эти доводы основательны. А ведь на совещании в Институте АСВ кто-то предлагал даже до блокады эвакуировать Сережу из города… Не учли ее руководители всей силы патриотического подъема ленинградцев».

В программе, полученной в Институте АСВ, было подробно указано, что надлежит делать ей в городе после объявления войны. Сандра заранее знала, что в Библиотечном институте разместится госпиталь, в первые месяцы войны она будет работать токарем, а затем станет бойцом спасательного комсомольского отряда.

Обо всем этом Анне Петровне не скажешь. Не объяснишь ей, что она, Сандра, не имеет права записываться ни в сан дружинницы, ни в школу радистов, потому что нельзя ломать заранее намеченную, тщательно разработанную программу, внося в нее элементы случайности.

И с каким презрением смотрела на Сандру Анна Петровна!. Вот, оказывается, и еще одно из тяжелых испытаний: ее заподозрили в трусости…

Сегодня, воскресным утром 29 июня, они провожали первые десять эшелонов с детьми, уходящие в районы Луги и Красногвардейска. Ребятишек собирались вывезти туда, где в мирное время они отдыхали в пионерских лагерях и на летних дачах детских садов.

Сандра приехала вместе с Анной Петровной проводить Сережу и Катеньку. Пятнадцать тысяч ребятишек готовились вывезти ленинградцы… под удар наступающих танковых группировок! А Сандра, зная об этом, ничего не могла сделать, ничего! Она осунулась, почернела за несколько утренних часов.

Весь проспект был заставлен вереницей трамваев самых разных маршрутов. Они подходили с двумя, тремя прицепами, доставляя все новые и новые отряды малышей. Выходивших детей встречали дежурные с красными повязками на рукавах и вели к разным концам площади, где детей собирали по районам города. Подходы к площади были запружены провожающими.

Перед группками ребятишек взрослые расступались, образуя коридор. И они шли по нему, встревоженные необычной обстановкой и потому серьезные, молчаливые. У многих за спиной рюкзачок. Белые платьица у девочек, легкие курточки у мальчиков. Зачем им теплые вещи? Ведь они уезжают лишь на лето! В лагерях и на дачах они будут в полной безопасности, а там и война кончится, дети вернутся домой. И плыли, плыли сквозь чащобу взрослых пышные бантики, голубые «республиканки» с красными кисточками, белые панамки и беретики. Самые маленькие ребятишки, трех — пяти лет, шли парами, крепко взявшись за руки. Испуганные многолюдьем, они растерянно смотрели по сторонам, но крепились, не плакали… Маленькие мужественные лениградцы!

Сандру поразила их дисциплинированность. Старшие не разбегаются, младшие не капризничают, а в духоте, на раскаленной солнцем площади стоят там, где их поставили, терпеливо ожидая команды на посадку.

С площадью что-то случилось. Частые звонки трамваев и гудки автомобилей раздаются словно в пустыне. Сияет солнце, но будто повеяло ледяным ветром — дети покидают город. Такого еще не было. И молчат взрослые. Тревожно томимые недобрыми предчувствиями, смотрят они на проходящих ребятишек.

— Московский район, на посадку! — провозгласил в рупор человек, стоящий невдалеке от Сандры. — Товарищи воспитатели, прошу следовать за мной в порядке нумерации вагонов…

Через считанные минуты маленькие зеленые вагончики были окружены плотной толпой родителей, а в открытые окна к ним перегибались дети, крича, смеясь, размахивая руками:

— Мамочка, папа, я здесь!

— Я села у окна!

— Тут не жарко!

А снизу на них растерянно смотрели матери, то ли радуясь за детей, то ли горюя — не поймешь.