Роза прощальных ветров - Татьяна Тронина

– Ты... – Варвара с силой стукнула Козырева кулаком в плечо, отчего он едва не свалился со скамейки. – ...ты соображаешь, в чем ты меня обвиняешь?..

– Варька, но это так! Это все твоих рук дело! Ты эту кашу заварила!

– Я?! – задышала она тяжело. Казалось, еще немного – и она снова ударит Козырева. – Кто, я?!

– Ты!

Варвара вдруг засмеялась:

– О, наконец-то – истинный виновник найден! Это я, Варвара Аникеева, в девичестве – Маркелова, двадцать три года назад толкнула Алика Милютина под электричку. Подошла к нему и толкнула – вот этими самыми ручками! – Она повертела в воздухе руками с растопыренными пальцами. – Так, по-твоему?..

Козырев почувствовал замешательство и от волнения сбился:

– Да! То есть нет... Зачем ты наговорила на Розу, а?

– Какая разница – кто чего говорил! – уже с раздражением воскликнула Варвара. – Ну мало кто какую глупость ляпнет – что же, и не жить теперь? Ты, Козырев, сам виноват... Только ты и виноват, потому что от любви и ревности совсем голову тогда потерял! Помчался соперника убивать, Отелло хренов...

Сергей задрожал еще сильнее – в словах Варвары была своя жестокая правда, но он не мог смириться с этим.

– Роза меня простила... – неожиданно пробормотал он.

– О, какое счастье! – усмехнулась Варвара. – Наша Розочка его простила... осталось только последнее – чтобы отец Алика тоже простил тебя, и тогда уж точно все будет в шоколаде!

– Варя...

– Ты ходил к ней? Ну, смельчак... И о чем ты теперь мечтаешь? О том, что Розочка соединит свою жизнь с твоей, да? Будет всеобщий амур-тужур?..

– Зачем ты так! – растерянно произнес Сергей.

Варя наклонилась к нему, в темных глазах отраженным светом блеснула луна:

– Роза никогда не будет твоей. И не потому, что у нее сейчас кто-то там появился... Она не будет твоей потому, что ты, Сережа, давно перестал быть человеком.

– Да, перестал, – покорно согласился он. – Но я решил изменить свою жизнь... У меня появились силы! Теперь все будет по-другому, все!

Варвара засмеялась, плотно запахнула плащ уверенным, спокойным жестом (пожалуй, именно эта уверенность и обескураживала Сергея), сказала:

– Ты никогда не изменишься. Поздно! Половина жизни прожита, причем лучшая ее половина. Ты ничего не успел, ничего не сделал. Ты простой, пропахший машинным маслом работяга с вагоноремонтного завода. Твоей женой только доярка из коровника может стать, но никак не наша Роза! Она столько лет с мужем-бизнесменом жила, к роскоши привыкла...

– Но сейчас же она тут! Бросила она мужа своего! – в отчаянии возразил Сергей.

– Потом, ты – алкоголик, – сурово продолжила Варвара. – Алкоголизм не лечится, это я тебе как медицинский работник заявляю.

– Я брошу пить! Брошу!

– Ха-ха, свежо предание, да верится с трудом... В лучшем случае у тебя будет ремиссия – лет на пять, на семь. А потом ты снова сорвешься. Обязательно сорвешься, потому что забыть про Алика не сможешь никогда. В один прекрасный день ты опять вспомнишь о том, как толкнул его под электричку, и сорвешься. Психология, брат!

Сергею стало жутко. А ведь еще полчаса назад он испытывал необыкновенный подъем...

– Ну, чего ты все трясешься?.. – с отвращением произнесла Варвара. – Пропащий ты человек! Какой из тебя муж, посуди сам? Тебе даже на Анжелку наплевать было...

– Неправда! Я... я очень хорошо к ней отношусь!

– Никак ты к ней не относишься! – с ненавистью возразила Варвара. – Никак! И вот что я еще тебе скажу, Сереженька, – даже если наша Роза по глупости согласится с тобой сожительствовать, то очень скоро от этого взвоет. Мозги ты все пропил, денег не накопил, что еще? А, забыла... – Она засмеялась. – ...совсем забыла – мужик-то из тебя тоже никакой! Если уж у тебя со мной последние десять лет ничего не получалось...

Козырев задохнулся, закашлялся.

– Покашляй, покашляй! А я, пожалуй, пойду... – деловито произнесла Варвара. – Ладно, спокойной ночи, Серенький!

Она ушла, а Сергей остался сидеть на скамейке. Он был совершенно раздавлен. Уничтожен.

«Она права... Господи, как она права!» – Он вцепился в волосы и застонал. Приглушенно затявкала Киса. Козырев встал и на подгибающихся ногах добрел до своего крыльца. Прошел в пустую комнату, свет зажигать не стал. Лунный свет квадратами лежал на полу.

«Папа, я так боялся, что рассердишься на меня... папа, я плохой сын, но теперь я знаю, что ты все равно меня любишь – даже там...»

Он нашел веревку, поставил посреди комнаты стул, как раз под тем местом, где висела когда-то люстра.

Вспомнил – Роза сидит в палисаднике, читает книгу, бессознательно накручивает на палец прядь волос. Лицо отрешенное и ясное. Ей четырнадцать.

Это было самое лучшее воспоминание в жизни...

В греко-римской традиции роза – торжествующая любовь, красота, радость, желание, эмблема Афродиты (Венеры).

И в то же время роза – символ смерти. Она расцветает не только на радость живым, но и в утешение усопшим. Весной, когда римляне совершали поминки, главную роль на них играли розы: их делили между присутствующими, гирляндами украшали гробницы. Греки же носили розы на голове и груди в знак траура как символ скоротечности жизни, которая увядает столь же быстро, сколь и роза...

(Из журнальной статьи.)

Варвара поднялась ни свет ни заря.

Смерила давление – сто шестьдесят на сто. «Никуда не годится...» – Она ужаснулась, выпила таблетку, посидела в кухне перед открытым окном, глядя, как бегут по земле золотые тени. Посмотрела на часы – начало шестого...

Сердце тоже было как-то не на месте. «Зря я так вчера с Сережкой... Надо бы зайти к нему».

Она накинула на себя халат, сбежала с крыльца.

У Козырева, как всегда, дверь была не заперта.

– Серенький, ты дома? Серенький, не пугайся, это я!

Деревянные серые половицы скрипели под ногами. Варвара зашла в комнату, когда-то прежде считавшуюся гостиной, и в первый момент ничего не поняла.

– Сережа... Ой, господи!

Он висел спиной к ней, а чуть в стороне, сбоку, стояли на полу остроносые пижонские штиблеты, которых прежде Варвара никогда не видела – наверное, именно поэтому она уставилась сначала на штиблеты, а потом уже на Сергея.

Она отказывалась верить.

– Сережа... – жалобно позвала она. Варвара никогда не думала, что может быть так больно. Так нестерпимо больно.

Она шагнула к нему. В полуметре от пола были его босые ноги – узкие, длинные, сухие ступни, желтовато-серого цвета, ледяные даже на вид.

Варвара перестала что-либо соображать. Она упала на колени и потянулась губами к этим ступням...

Палиндром – это текст, одинаково читающийся от начала к концу и наоборот. Классический пример палиндрома – «А роза упала на лапу Азора».