Беспокойное наследство - Олег Говда

— Ну, так что: отдыхаем, или сразу домой, в Михайловку? — взглянул на побратима Тарас, не выказывая желания продолжать бессмысленную перепалку.

— Можно, сразу… — понял его поспешность Степан. — Ты как, чудо лесное — спроворишь?

— Почему бы и нет? — пожал узловатыми плечищами тот. — Уговора вы пока не нарушали, стало быть, сдержу свое слово и я… — а потом забубнил себе под нос чуть тише, но так, чтоб слышно людям. — Значит: лошадь с человеком к пещере оплачена. Остается доставка бочоночка с кладом, двух человеков, двух лошадей, заколдованного призрака, который и сам мог бы… Ах, да, чуть не забыл: надбавка за добрые вести… Итого — с вас причитается десять монет и ценный кубок к оговоренному раньше блюду. Ну, и с угощением особо не затягивайте, а то — в следующий раз придется и меня дольше дожидаться.

— Чего ты там бормочешь? — ухо Куницы мгновенно уловило самое важное. — Какая еще добрая весть?

— Вообще-то ты прав, — уважительно проворчал леший. — Какой смысл платить за весть, если вы в Михайловке и так обо всем узнаете? — и, сокрушенно вздохнув, подытожил. — Пусть будет семь…

— Да я не о том! — воскликнул казак. — Хоть двадцать семь! Весть, какая? Говори же, дубина стоеросовая! Не томи душу!

— Двадцать семь, так двадцать семь… — быстро согласился тот. — Хозяин-барин… Наше дело предложить, а соглашаться или нет — ваше. А новость стоящая, хорошая… Обижен не будешь.

— Если ты… — зарычал Куница, спрыгивая с седла и непроизвольно кладя руку на эфес сабли.

— Девица твоя домой воротилась! — выпалил леший, делая вид, что испугался. — Всего-то и делов. Чего сразу за оружие хвататься?

Он явно скучал и был не прочь побалагурить с людьми.

— Ребекка?! — этому известию даже Степан удивился. А Тарас вообще потерял дар речи. — Как же она смогла от инквизитора удрать?

— Самому видеть не довелось, врать не стану, — обстоятельно объяснил леший, — но кум водяной утверждает, что это его русалки учудили. И я ему верю… Эти хвостатые девицы, жуть как на законников лютые. Ведь именно те распорядились утопленников за кладбищенской оградой, да еще и без надлежащего отпевания хоронить. Вот русалки теперь мстят им и вредят везде — где только смогут дотянуться.

— Это правда?

— Конечно! Русалки их настолько ненавидят, что так и норовят утащить всякого святошу под воду. Оттого те купаться и не любят. Неужто сами не замечали, как от их немытых тел козлами воняет? А тут водяным девам просто пофартило. Это ж надо было учудить: ночью в реку залезть?

— Я о Ребекке спрашиваю, а не о монахах!

— О Ребекке? — леший сделал вид, будто удивился. — Не-а… от Ребекки не воняет. Она отварами из ромашки и череды умывается, а волосы всегда в мяте и любистке полощет. Это ты напраслину на девицу возводишь, парень… От нее очень даже приятно пахнет… Лесом и травами…

— Слышишь, ты шутник лесной, — не сдержал улыбки Степан. — Может, хватит на нас свое поросшее мхом и плесенью остроумие испытывать? Домой пора… — и на всякий случай уточнил. — В Михайловку.

— И то, правда, — легко согласился лесовик, опять принимая облик добродушного старичка. — Чего с вами зря лясы точить? Вам пользы никакой, а я еще поглупею, вдруг? Только в саму деревню не смогу. Там церковь…

— Так вы, вроде, себя Божьими созданиями мните? — поддел лешего в отместку Куница. — Сам же сказывал, что ни слова Его, ни святой воды не боитесь?

— Я-то не боюсь… Да сила моя вблизи храма не действует, — охотно объяснил тот. — Ну, что — готовы?

И не успели оба побратимы глазом моргнуть, как вместе с лошадьми оказались на берегу Волчанки, — аккурат напротив брода. А рядом увидали драгоценный бочонок с сокровищем.

— Спасибо, хозяин лесной… — вежливо промолвил Куница. — Без тебя так быстро ни за что не управились бы.

— Плату, когда возьмешь? — поинтересовался более рачительный Степан.

— Уже взял. Пересчитывать будете?.. — проворчал из-за кустов, не показываясь на опушку, леший.

— Закрыт же бочонок? — удивился Степан. — Целехонький…

— Неужто я, да с обыкновенной деревянной кадкой не договорюсь? — насмешливо поинтересовался лесовик. — Вдругорядь, когда ценности на хранение оставлять будете — поимейте это ввиду. Не все так безразличны к злату, как лесные духи.

— М-да, — озадаченно почесал затылок ученик чародея. — Спасибо за науку. Вот только не увязывается как-то твое безразличие — с вытребованной вперед платой.

— Ученого учить, только портить… — довольно хихикнул леший, пахнув на парней легким ветерком, словно в спину подтолкнул — мол, чего застыли, вот же Михайловка, шевелитесь — дома, поди, уж заждались?.. И прибавил нравоучительно. — Потому как порядок во всем должен быть. Даже, если он кому-то кажется полной бессмыслицей.

— Ты все же сумел раздобыть этот клад!.. — Ицхак, сын Мордехаев, как ухватился обеими руками за бочонок, так и не выпускал его с той самой минуты, когда Степан поставил найденное сокровище на полу в шинке. — Ты все же нашел наше добро…

Эти слова он тоже повторял по кругу уже шестой или седьмой раз. В общем-то, не вслушиваясь в ответы.

Оставив лошадей пастись на том берегу реки под присмотром лешего и не менее надежной охраной Призрака, побратимы двинулись в Михайловку. Впереди Куница — указывая брод и дорогу к корчме, а следом Степан — неся на плече, хоть и чуток полегчавший, а все ж изрядно тяжелый бочонок.

Их появление было неожиданным, но желанным. Едва парни переступили порог жидовской хаты, как с радостным криком к ним бросилась не только Ребекка, но и сам хозяин. Девушка — на грудь своему суженному, а Ицхак — к бочонку.

— Перекусить бы чего с дороги?.. — неуверенно и без особой надежды пробормотал себе под нос Степан, поглядывая на пустой стол. Но корчмарь услыхал. Наверное, сказался многолетний опыт.

— Это уж как водится, господин хороший. Будете себе довольны. Цылинка! Солнышко! Уважь дорогих гостей! Мы с зятем сейчас решим, что с кладом делать, и сразу же обедать станем…

— Чего там решать? — разомлевший от близости любимой девушки, Куница желал лишь одного: как можно быстрее остаться с ней наедине. Уж теперь-то им есть, что сказать друг дружке. И не только сказать… — С лешим мы уже расплатились. Осталось десятину церкви отдать, чтоб наложенное на сокровище проклятие снять, а остальное — на три части… Верно, Степан?

Здоровяк только плечами пожал. Мол, такую мелочь и обсуждать не стоит — делайте, как знаете. Свои же. Уверен — не обманете.

— Вот вы меня, конечно, извините, господа казаки, — всплеснул руками Ицхак. — Но, что бы вы, к примеру, сказали, если б я попросил одолжить мне на время ваши сабли?