Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер

– Мне кажется, она передумала. Хотя я и не уверена. Я просто должна это рассказать, а вы, инспектор, сами решите. Я не говорила про это раньше, потому что пришлось бы рассказать про детей, но теперь… Она не утонула. Её убили. Никакая тайна того не стоит. – Фенвик обвела взглядом всех, кто собрался вокруг неё. – Я никого не виню, никого. Я просто должна рассказать, а полиция сама разберётся. Может, это ничего и не значит. За несколько дней до того, как она… как её убили, что-то произошло. Я не знаю что. Леди Клементина была очень зла на кого-то. Я расспрашивала, но она только больше злилась. Сказала, что столько лет пытается сделать невозможное, выполнить обещание, и всё зря. И что он не заслуживает быть Вентвортом, только опозорит это имя или что-то вроде того, я не помню, как она точно сказала. Она много всего говорила, но очень непонятно. И про сэра Джона, и про то, что Вентворты известны с тринадцатого века… Но одно я поняла точно: она сказала, что не может позволить носить это имя тому, кто не имеет на это права. И что она всё исправит, и больше такое не повторится. На следующий день она уехала в Стоктон, а когда вернулась, была очень подавлена. Я пыталась что-то у неё узнать, но она больше ничего не говорила. Ничего. Я потом уже узнала, что она вызвала поверенного из Лондона.

– То есть она на кого-то разозлилась настолько, что решила поменять имя? – уточнил Годдард. – Предполагаю, этим кем-то могли быть только её сыновья. Эту фамилию носит ещё и Мюриэл Вентворт, но тогда бы речь шла о ней, а не о нём.

– Я так же решила, но прямо леди Клементина такого не говорила. Просто про имя твердила и что всё исправит… Не хочу, чтобы вышло, точно я кого-то оболгала или обвинила. – Мисс Фенвик постепенно успокаивалась. Голос её теперь звучал гораздо твёрже. – Я и в тот раз, шесть лет назад, по этой самой причине промолчала. Мне нечего было сказать. По имени она никого не называла. Только шум бы поднялся да слухи поползли. Да и зачем говорить? Тогда решили, что она утонула. Полицейские тоже так считали. Но вот теперь… Когда я узнала, что её убили, то решила, что должна приехать. Мне прочитали статью в одной газете, – сама я вижу плохо, – и там было написано, что никто не знает, зачем леди Клементина вызвала из Лондона мистера Баттискомба, и даже думают, что она хотела переписать завещание и кто-то её из-за этого убил. Я не знаю, зачем она его вызвала, она мне этого не говорила, но если она решила поменять имя, то мистер Баттискомб ей как раз бы пригодился. Да и кроме этого… Леди Клементина была очень расстроена в последние дни. Она и в комнате у себя как-то раз плакала. Так что я решила, что должна рассказать всё, что знаю. Даже если я ей обещала… Я же всю жизнь, пусть и осталось мне чуть-чуть, буду мучиться и думать: а вдруг её из-за этого убили?

Мисс Фенвик требовательно посмотрела на инспектора Годдарда, словно ждала от него ответа:

– Могло ведь такое быть?

– Я этого, мисс Фенвик, не знаю, – сказал он. – Спасибо, что приехали и рассказали. Но мне нужно будет сопоставить это с другой информацией, которую я собрал, сделать выводы. Поэтому я всё же должен вас расспросить о дне убийства. Это не займёт много времени. И, думаю, вам не так тяжело будет об этом говорить.

– Да, – выдохнула мисс Фенвик. – Самое тяжёлое позади… Я не знаю, как людям в глаза смотреть. Ладно людям, мальчикам, – она снова поднесла платок к глазам.

А потом она посмотрела на них, на Руперта и Дэвида, сидящих на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

– Мне так жаль… – сказала мисс Фенвик. – Мне очень жаль. Простите меня! Я думала, что лучше ничего не ворошить, раз уж…

– Вы сможете поговорить с ними потом, – прервал её инспектор Годдард. – У меня есть более важные вопросы.

– В смысле, более важные? – взвился Руперт. – Она только что сказала, что на самом деле я – законный сын Джона и Клементины Вентворт!

– Да, но семейными делами я не занимаюсь, – с некоторым раздражением ответил Годдард. – Я веду уголовное расследование, и меня в первую очередь интересуют обстоятельства убийства. А всё, что касается…

– Но вы же должны это учесть! – настаивал Руперт.

– Руп, послушай! – Дэвид поднялся со своего места. – Мы во всём разберёмся, но сейчас дай инспектору сделать свою работу.

– А ты не успокаивай меня! – Руперт резко замолчал, когда по руке прошла сильная судорога. Шумно втянув воздух, он, задыхаясь, заговорил снова: – Ты не представляешь, что я… как я жил! Я ведь знал! Я знал это! Мне бы никто не поверил, все бы только смеялись, но я знал!

– Я всё понимаю, но сейчас…

– Нет, ты не понимаешь! – выкрикнул Руперт. – Не понимаешь! Не тебя поменяли на ребёнка получше, поудобнее!

Айрис понимала, что, несмотря на то что Дэвид говорил спокойным, даже доброжелательным тоном, на самом деле он тоже едва сдерживается.

– Пойдём в кабинет, поговорим там, – предложил он Руперту. – Незачем выяснять отношения при посторонних.

– Пытаешься сделать вид, что знаешь, что делать? Держать лицо? Тебе не надоело, а?

– Я пока не знаю, что делать! – ровный голос Дэвида дал наконец трещину. – Думаешь, мне легко всё это слышать? Но это не повод кричать об этом. Сейчас это кажется катастрофой, но всё можно решить. Без шума и без скандала…

– Ну конечно! Вот что больше всего тебя заботит… Как я не догадался? – Руперт, шатаясь, поднялся с кресла, чтобы стоять с Дэвидом лицом к лицу. – Хочешь всё замять? Прикрыть, чтобы никто не узнал, что она сделала? Носишься с её именем, с её репутацией, хотя она тебе даже не мать, оказывается!

На бледных щеках Дэвида начал проступать румянец.

– Она – просто чудовище! – продолжал кричать Руперт, выплёвывая слова с болью и отвращением. – Лживая тварь, которая лишила всего собственного ребёнка! Она отняла у меня семью! Лгала всем годами! Ты ещё и защитить её хочешь?! Ты посмотри, что она сделала! Нет, тебя-то, конечно, всё устраивает!

– Иди в кабинет, – произнёс Дэвид с ледяной яростью в голосе. – Очень тебя прошу.

* * *

Вскоре Айрис осталась в библиотеке одна. Братья ушли в кабинет, как и просил Дэвид, а инспектор Годдард решил, что расспросить мисс Фенвик лучше у неё в комнате, потому что та не слушала вопросы и постоянно смотрела на дверь кабинета, откуда доносились рассерженные голоса Дэвида и Руперта.

То, что Айрис узнала, просто не укладывалось в голове. Оторвать одного ребёнка от родителей, а другого… Айрис думала, что это даже хуже, чем забрать его из семьи: Руперт жил со своей же матерью, но должен был уступить всё, вплоть до имени, другому мальчику. В два года, как Айрис казалось, дети были уже достаточно сообразительны, чтобы всё это понимать и страдать.

События стёрлись из памяти, но боль наверняка осталась.

Леди Клементина сделала очень жестокую и опасную вещь. На такое не идут из одной лишь прихоти.

Полнейшее безумие, если не знать того, что знала об этой истории Айрис.

А вот инспектор Годдард этого не знал.

Айрис встала из-за стола. Она протянула перед собой руки. Они дрожали.

Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и вышла из библиотеки. Как она поняла, инспектор Годдард планировал продолжить разговор в комнате мисс Фенвик, то есть в бывшей комнате Доры.

Айрис не знала точно, где жила Дора, так что просто встала в начале узкого коридора, где располагались комнаты прислуги. К счастью, ждать инспектора пришлось совсем недолго.

– Вы что же, подкарауливаете меня, мисс Бирн? – спросил он, выходя в коридор.

– Да, – честно призналась Айрис, а когда мимо них прошла и скрылась в дверях бельевой горничная, добавила: – Вы вряд ли мне что-то ответите, но всё равно хочу спросить: что вы обо всём этом думаете? Верите ей?

– Мисс Фенвик? Почему бы и нет? Хотя…

– Что «хотя»? – спросила Айрис, указывая Годдарду на нужную дверь. Ему, как и любому нормальному человеку, было не под силу выучить расположение дверей