Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дай, думаю, посмотрю в интернете. Я в него часто заглядываю – подарки и другие необходимые позарез вещи ищу по сниженным ценам.
А в интернете демонстрацию показывают, которая будто бы в Москве происходит. Сорок тысяч, говорят, народу, но, я так думаю, много больше, конечно, весь центр был запружен.
И что людям неймётся? Холод, слякоть, в такую погоду дома надо сидеть, в уюте домашнего очага, тем более, по выходным, а не на мостовую Красной площади выходить, своим не праздничным видом красивый вид катка с нарядной ёлкой портить.
– …вкус мещанина стал вкусом масс, – говорят по телевизору, а я нить разговора утратила. О чём там речь шла?
Про другое вспоминается. Про восстание.
То есть сорок тысяч людей, которые вышли на митинг против неправильных выборов, – восстали? Сорок тысяч мещан? Нет, на глаз больше гораздо. И они, любящие шопинг, отказались от праздничных магазинов, вышли на мостовые снег месить?
Я – не с ними, так как не мещанка.
Я себе хлебушек маслом намазала, колбаску в рядок уложила. Книжку открыла. Люблю почитать, когда ем. Но одним ухом про мещан слушаю.
– …из-за них общий культурный уровень снизился, – один говорит.
Я так понимаю, из-за мещан снизился, но не понимаю, почему и чей «общий» уровень?
– Тёть Вер, – племяш звонит, – ты новости смотришь?
– Нет, я…
– Те, ха-ха-ха, кто не Единую Россию голосовал, агенты, оказывается, Америки!
– Что?
– Глава, ха-ха-ха, так объяснил, что фальшивые результаты выборов – это происки США!
– Так я тебе и поверила.
– А другой Глава на Европейском собрании объявил, что всё это наше личное дело, а дело Евро-парламента свои щи расхлёбывать.
У меня совсем всё спуталось в голове.
– Я, племяш, книжку читаю, приедешь, поговорим.
Трубку положила, страничку перелистнула, вспомнила, как к нам одна дружная семейная пара на днях заглянула и один очень образованный доктор искусствоведения.
– Я сейчас такую книжку читаю, – говорю им с упоением, – две страницы осталось, дам вам почитать.
– Спасибо, – говорит семейная пара, а потом она замолчала, а он продолжал: – Я ни одного романа не прочёл. – Не то чтобы с гордостью говорит, но и без стеснения или стыда. – Когда в школе писали сочинения разные, я комментарии к романам просматривал и обычно выкручивался. Когда сдавали экзамены, понимал, что не выкручусь, читал, что полагалось. Сдавал!
Я так удивилась. Я его за начитанного человека держала – в институте преподаёт!
А он книги, представьте себе, не читает. Мещанин!
С надеждой смотрю на доктора искусствоведения. Уж он согласится взять мою книгу. Уж очень хотелось его мнение о книге услышать.
– Я книги только по диагонали читаю, – он говорит. – Столько рецензий писать приходится.
– Как?! – Это я вскрикиваю. – Я думала, те, кто пишет рецензии на книги, в эти книги внимательно вчитываются.
– Нет! – он смеётся.
Жена институтского преподавателя – она крупный специалист по компьютерам – объясняет:
– Быстро читать – приобретаемый навык. – Это она так доктора искусствоведения поддерживает. – Он читает по диагонали – шутка, конечно. Он просто быстро читает. И тем быстрее, чем больше прочитывает.
– Нет! – Это я снова вскрикиваю. – Я с шести лет читаю, – я невольно краснею, – я запоем читаю, – у меня щёки горят от такого признания, – но так и не научилась быстро читать, наоборот, чем мне интереснее, тем медленнее.
Так значит, раз эти трое книг не читают, они – мещане? И не стыдятся в этом признаться!
В этом и кроется суть восстания? Все былые ценности побоку, да здравствуют новые?
После этого вечера, должна сказать, я охладела к этой своей книжке. Она хоть и бестселлер и целый месяц была на первом месте, а Умберто Эко на четвёртом, но что-то в ней всё же было не то, раз один критик написал:
«Интересная композиция, складный слог, но это не значительная литература».
Разговор за столом между тем зашёл о живописи. Я, как могла, эту тему поддерживала. Иванов, Серов, Петров-Водкин – наши классики, а то, что сейчас делается, это ширь-потреб, да и не мудрено, в век массовой культуры…
– Массовая культура ни при чём, – заверил доктор искусствоведения. – Тон задают галерейщики.
Галерейщики?!
О, святая наивность.
Если бы галерейщики задавали…
– …тон задают в наше время мещане, – сказали по телевизору, и я с этим дяденькой согласилась, уж очень он отвечал моим мыслям. А почему, сама не знаю.
Соседка Аннетте пришла:
– Идём к нам чай пить.
Я люблю к ним ходить, они такие дураки, столько денег тратят на выпивку, в смысле, на чай и сухарики, что я, вернувшись домой, щедрой себя ощущаю. Люблю, чтобы мой стол ломился от угощения. Поэтому люблю в гости ходить – всё думаю, а вдруг и у других ломится?
– Спасибо, – говорю, – не могу. Умную передачу слушаю. Жду, чем всё закончится.
– А долго ещё будет?
– Не знаю. Да ты садись, у меня почаёвничаем.
Она, смазливая немочка, села и постепенно выяснилось, что у них с мужем драма:
– Об этом все, все уже знали, одна я не знала и ни о чём не догадывалась! Он и моя подруга уже давным-давно…
Я растерянно слушала, уже не надеясь на то, что узнаю, в чём заключается восстание мещан.
Один-единственный раз решила послушать интересную передачу, но не дают!
– Он не работает, без дела слоняется, живёт за мой счёт, я за квартиру плачу, за машину, за всё, а он с моей лучшей подругой!.. Я подала на развод.
– Как?! Вот так сразу и…
– Не хочу его видеть! Мне сейчас все говорят, что удивлялись на меня! Столько лет терпела! Нас уже развели.
– Уже?! Когда?
– Вчера. А сегодня он прислал мне мейль…
– Прислал? Так он у тебя уже не живёт?
– Нет! Я его сразу выгнала. Он у моей подруги теперь живёт.
– И пишет письма… Назад просится?
– Нет! Он требует… – Аннетте вскочила, подбежала к окну, будто ей воздуха не хватало, и она его возле фрамуги заглатывала.
Я осторожно спросила, что же он требует? Мебель? Денег?
– Он требует встречи с мопсом.
– С вашей собакой?
– С моей! Мопса мы покупали вместе и, к сожалению, оба в бумаги мопса вписаны, но платила за него я!
– Квитанция сохранилась?
– Нет… Думаешь, мне придётся согласиться?
– С чем?
– С его условиями! Он требует регулярных встреч с собакой! Если я не соглашусь, он обратится в суд!
– Не может быть… соглашайся…
– Не могу!
– Придёт, погуляет…
– Он требует, чтобы пёс жил у него неделю! Неделю у меня, неделю у него.
– Что?! – я даже подскочила. – Это же вам не ребёнок!
– А ребёнок
