Сумерки Баригора - Софья Соломонова

Матиас ничего не ответил.

Вскоре Айя поднялась и молча удалилась куда-то вглубь корабля. А священник так и остался сидеть на том же месте, глядя на проплывающие мимо пейзажи. Он провел так почти весь день, и только когда солнце начало клониться к закату и его розовые лучи осветили спокойную глядь Льежа, Матиас преклонил колено на носу корабля, сложив руки для молитвы, и тихо, так, чтобы слышно было лишь ему и его богу, произнес:

– Великий Алор, свет мой, дай мне сил спасти эту женщину от нее самой.

А после этого тоже ушел в свою небольшую каюту.

Баригор, Льеж, 31 января 3605 года

Вернону вновь снился кошмар. Запах крови, мертвые тела, неестественные искаженные крики со всех сторон. Лицо отца, смеющегося, надменного. И сам Вернон, вновь пятилетний, беспомощный, напуганный до смерти. Принц проснулся в холодном поту, задыхаясь и трясясь. В замке, как всегда, было холодно. Огонь в камине погас, и комната остыла настолько сильно, что сбивчивое дыхание Вернона превращалось в пар, едва покинув его рот.

Страх быстро отступил, и на его место пришла ярость. Бессильная, сжигающая изнутри ярость, которая стала спутником принца с той самой злополучной ночи в поместье герцога Форро. Вернон сжал зубы так, что едва не свело челюсть, и ударил кулаком по поддерживающей роскошный балдахин колонне. Со старого бархата принцу на голову посыпалась пыль, и он грязно выругался, еще более разъяренный, чем прежде.

В комнате было темно, как и за небольшими окнами, выходящими на бескрайние пустоши северных земель. Но в свете уже почти догоревшей масляной лампы, стоящей на прикроватном столике, можно было разглядеть массивные старые часы, стрелка которых уверенно показывала на семь. Зимой в Льеже солнце поднималось над горизонтом всего на несколько часов, и эта тьма постоянно давила на Вернона, делая его и без того всегда паршивое настроение еще хуже.

Кутаясь в теплый ночной халат, в котором приходилось спать из-за вечных сквозняков и всепроникающего влажного зимнего холода, Вернон поднялся с кровати и подошел к камину. Он мог бы позвать слуг, но в Льеже это было скорее роскошью. Быстрее и проще было самому развести огонь, чем наблюдать за тем, как это делают те остолопы, с которыми ему здесь приходилось мириться.

Когда в камине заплясали языки пламени, липкий холод замка чуть отступил, позволив принцу немного расслабиться и перестать обнимать себя руками. Вернон постоял перед камином еще немного, дожидаясь, пока окоченевшие конечности снова наполнятся теплом, и потом переоделся в подготовленные для него с вечера одежды. Накрахмаленный воротник рубашки раздражал кожу на шее, но Вернон уже давно привык к тому, что все в этом мире вызывало у него лишь раздражение и ярость. Одевшись, он вышел из своих покоев. У двери его, как и каждое утро, ждал распорядитель Феликс – напыщенный мужчина средних лет с обрюзгшим лицом и мерзким запахом изо рта. Феликс был о себе куда лучшего мнения, чем заслуживал. Но в северных землях других и не водилось.

– Милорд! – засуетился распорядитель, едва Вернон появился в дверном проеме. – Прошу, проследуйте к завтраку, все уже подано. Я подготовил для вас расписание на сегодня.

Вернон лишь устало кивнул и последовал за распорядителем в обеденный зал. Хотя залом это небольшое помещение с низким сводчатым потолком и вечным запахом сырости назвал какой-то плохой шутник. Впрочем, он же назвал построенную еще лет пятьсот назад крепость на границе с землями варваров городом, а замок в ее центре – дворцом.

Кутаясь в теплый плащ, который всегда стелили ему на стул слуги, Вернон вполуха слушал, что Феликс заготовил для него на этот день. Обязанности лорда Льежа сводились к выслушиванию унылых докладов о добыче леса, пушнины и дичи, не меняющихся годами, вынесению решений по особенно сложным спорам местных землевладельцев (было ли преступлением то, что жеребец лорда Тори покрыл кобылу лорда Фугуса без ведома последнего) и редких аудиенций с дикарскими вождями, которые решили, что в этом году выгоднее торговать с Баригором, а не досаждать его пограничным войскам своими глупыми набегами.

– Наконец, Карандра из племени Ктан просит вашей аудиенции. Она ожидает уже несколько дней, милорд, я посчитал, что сегодня вы сможете уделить ей свое время.

Вернон поморщился. Северные варвары вызывали у него отвращение: нецивилизованные, немытые, вечно воняющие смесью пота и грязных шкур. Ему бесконечно претило то, что с ними нужно общаться как с равными и относиться к ним с уважением. Но король Фридрих считал, что мир с северянами – залог процветания Баригора. Как будто эти жалкие дикари могли что-то сделать такой мощной и современной державе.

Воспоминание об отце еще больше ухудшило настроение Вернона. Это все была его вина. Фридрих сломал ему жизнь, устроив покушение на герцога Форро, а потом еще и сослал в темный промозглый Льеж выслушивать склоки местных недодворян и любезничать с грязными варварами. Вернон подал знак рукой, и слуга вновь наполнил его бокал терпким красным вином. Принц осушил его в два глотка. Он не был готов выносить этот день трезвым.

– Вы примете дикарку, милорд? – уточнил Феликс, который уже некоторое время ждал реакции Вернона.

– Да, Феликс, Кавиц тебя побери, – принц выплеснул бурлящий внутри гнев на распорядителя, который резко попятился назад и будто стал меньше, – хватит глупых вопросов. Я не за это тебе плачу.

– Да, милорд.

– А теперь оставь меня! Я хочу завтракать в одиночестве!

– Да, милорд. – Феликс, кланяясь, начал пятиться и вскоре скрылся за дверью зала.

После завтрака Вернон, все еще такой же раздраженный, как и с утра, вышел в тронную залу, больше похожую на хлев в Лорицком дворце. На стенах здесь висели головы диких животных, пустыми мертвыми глазами смотрящие на мир, и уже порядком выцветшие драпировки – все это вышло из моды уже лет сто пятьдесят назад и было убрано из всех дворцов и имений Баригора, но только не из Льежского замка. Здесь это считалось местным колоритом, хотя Вернон называл это иначе – безвкусицей.

Он сел на свое место – нечто вроде трона на небольшом возвышении – и дал знак пригласить посетителя. Вездесущий Феликс уже стоял у него за спиной, шумно дыша.

– Сегодня перед вами предстанет Карандра, милорд, она называется себя шаманом племени Ктан. Это племя – одно из самых сильных и развитых в северных землях, но ранее они не выходили на контакт с Баригором. От других северян до