Тень Камбера - Кэтрин Куртц

Следующее утро оказалось очень тихим, но воздух наполняла влага. Вероятность дождя была очень высока, хотя он пока и не начинался. Местные монахи, когда их попросили предсказать погоду, поклялись, что к полудню должно разъясниться, правда, в это время года погода очень часто меняется. На горных перевалах иногда встречается снег и лежит он там до конца марта. При теперешнем состоянии неба, равно вероятны были дождь, снег и ясный день.

После мессы и гораздо более неторопливого завтрака, чем изначально планировалось, Келсон раздумывал, что делать. Дождь пока не шел. Им и не требовалось волноваться о том, чтобы именно сегодня преодолеть весь перевал до наступления темноты: на вершине стояло небольшое аббатство, в котором они, несомненно, смогут разместиться и обсохнуть — если сильно промокнут. Сэйр склонялся к тому, чтобы отложить путешествие еще на день, в надежде, что появятся более четкие указатели ясной погоды и разойдутся тучи, заполонившие восточный горизонт. Однако Келсон горел нетерпением и не хотел терять время. Его возбуждала перспектива поисков в Йомейре, потому что там тоже когда-то находилось место поклонения Камберу — там, где святой пал в битве; и король надеялся, что в Йомейре он узнает о Камбере больше, чем удалось в Кайрори.

Поэтому Келсон приказал отряду собраться во дворе аббатства, как и планировалось изначально, хотя и на несколько, часов позднее, чем ему хотелось бы. И, словно в ответ на его оптимизм, солнечный луч пронзил облака, когда он дал сигнал колонне выезжать за ворота аббатства святого Беренда.

Неожиданным приятным пополнением их отряда оказался монах, согласившийся выступить в роли проводника — некто брат Гелрик, словоохотливый и почти до комичности худой мужчина, сидевший на нелепой пегой лошаденке. Все, находившиеся поблизости, уже вскоре хохотали над его шутками: он давал оценку жизни при дворе Дланнеда, где служил до того, как стал монахом. Его юмор вкупе с проясняющейся погодой быстро улучшили настроение всему отряду. Вскоре молодой Дхасс Макардри, половина рыцарей, все приграничники и большинство копьеносцев хором присоединились к припеву разудалой баллады о том, как веселый граф Килшанский ехал день и ночь, ночь и день, целую неделю, чтобы предупредить главу клана Макардри об ужасном вторжении с моря.

Они преодолели значительное расстояние за первый час, с легкостью взбираясь по первому, ровно идущему подъему, который представлял собой подход к настоящему подъему на перевал. Погода оставалась холодной, но ясной, хотя, когда они взобрались выше, появилось много облаков. Продвигаться вперед становилось тяжелее. Постепенно, когда им пришлось следовать вдоль берега быстрой горной речки, сильно взбухшей после последних дождей, дорога стала скользкой. Более того, как сообщил монах, эта речка недавно выходила из берегов, и ее воды неслись с горы вниз. Теперь же отряду приходилось идти по тропе, где совсем недавно бежали воды речки. На горном плато, неподалеку от холодного, как лед, озерца, в которое удивительно красиво ниспадал водопад слева от них, брат Гелрик объявил короткий привал, чтобы дать отдохнуть людям и лошадям.

— Будет лучше, если вы, сир, отдадите приказ все проверить: сбруи и все такое. Надо сделать это до того, как мы тронемся дальше или будет уже поздно, — сказал он Келсону, когда король с Дугалом разминали ноги, а Долфин отвел их лошадей к озеру напиться. — Проверьте, чтобы все ремни были крепко затянуты. Дорога сейчас станет значительно хуже. Это последнее относительно ровное место до самой вершины, и вскоре нам вообще придется следовать, вытянувшись в цепочку.

— А сколько до вершины? — спросил Келсон.

— Полтора часа, — ответил монах. — Может, доберемся быстрее, если не пойдет дождь.

Конал расположился чуть дальше, у самого берега, и нервно присматривался и прислушивался к происходящему на плато. Он вручил меч Джовану, чтобы тот привязал его ремнем к седлу, а сам растянулся на разогретом солнцем камне, стараясь притвориться, что его совершенно не волнует, сделает Дугал глоток вина из фляги, ремень которой был перекинут у него через грудь. Поскольку светило солнце, хотя и не очень ярко, а в последний час приходилось напрягаться, поднимаясь вверх, Конал немного вспотел. В дополнение в этому он уже стал сожалеть о содеянном. Пока Дугал с Келсоном занимались своим снаряжением, затягивая ремни при помощи Долфина, Конал развязал тесемки туники на шее и попросил Джована принести ему холодной воды, струящейся с горы. Если Дугал все-таки выпьет вина из фляги, у Конала должна быть светлая голова, чтобы не выдать себя.

Но как и большая часть отряда, Дугал решил утолить жажду из водоема, вытянувшись ничком на плоском камне, чтобы попить из ладони, словно простой крестьянин. Конал снова почувствовал раздражение, увидев, как Келсон делает то же самое, совсем неподобающим королю образом. И принц снова подумал: пусть оба соперника напьются из фляги. Тогда решится даже больше проблем, потому что никто из членов отряда не в состоянии распознать действие зелья в вине, и уж тем более каким-то образом ему противостоять. Так что пусть судьба сама делает свой выбор в следующие несколько часов.

Но если сегодня никто из этих двух не выпьет из фляги, Конал заберет ее ночью. Никто не пострадает, и Конал сможет притвориться, что никогда даже не думал причинить кому-то зло.

Самая же большая опасность ждет Конала, если Дугал все-таки хлебнет вина, а Келсон вмешается до того, как с Дугалом что-то случится. Даже если ничто не может связать Конала с зельем во фляге, король все равно забеспокоится, поняв: кто-то в отряде имеет доступ к таким вещам и задумал недоброе. У Келсона нет оснований подозревать Конала, но то, что он присвоил письма о смерти Тирцеля, в конце концов приведет к неприятным вопросам. А он не сможет противостоять Дерини, считал Конал, если его все-таки вызовут на допрос.

С другой стороны впереди их ждала еще более труднопроходимая местность. Возможно, если Конал поедет рядом с Дугалом, то ему просто удастся подтолкнуть лошадь к краю пропасти у какой-то особо опасной точки, а потом заявить, что его собственная почему-то взбрыкнула. И он может заставите свою лошадь на самом деле взбрыкнуть. Никто и не подумает спросить его, уж не сделал ли он это преднамеренно. А вместе с Дугалом в пропасть полетит и фляга — в дополнение к опасному сопернику.

Вскоре дорога на самом деле стала труднее и все время петляла. Как Конал и надеялся, ему удалось пристроиться за Дугалом, когда отряд выстроился в цепочку. Грязь под копытами лошадей сменилась песком, но это улучшение грунта не много значило, так как в песке валялось множество острых камней, которые могли поранить ноги лошадей и таким образом послужить причиной падения. Чем дальше они продвигались вперед, тем больше Конал сомневался, осмелится ли он что-нибудь предпринять, так как боялся сам последовать за своей жертвой в пропасть. Справа нависала каменная стена, по большей части залепленная грязью, из щелей в ней в некоторых местах стекала вода, собравшаяся где-то в породе во время последних дождей. Слева предательски зияла пропасть, внизу ждали острые камни и речные пороги. Чем выше они поднимались, тем быстрее несла свои воды горная река, становясь все глубже и уже, в некоторых местах ее перегораживали массивные валуны, гладкие от воды. Все больше было и острых камней, выступающих из воды, пенящейся вокруг них.