Дамы любят погорячее (сборник) - Светлана Алешина

— Что стряслось? — осведомился Шилов, выжимая сцепление.

— Она мне звонила, говорила про какие-то доказательства, но звонок внезапно прервался, — взволнованно проговорила я. — Боюсь как бы…

— Думаю, успеем, — заверил меня водитель. У меня же на этот счет абсолютной уверенности не было. Я мысленно ругала себя на чем свет стоит, что не заехала к ней ночью, по дороге из гаража, или хотя бы после больницы… Я несколько раз еще попыталась дозвониться до Анжелики с мобильника, но все мои попытки имели нулевой результат.

Когда мы подъехали к девятиэтажке, возле нее уже толпился народ. Рядом соседствовали машина «Скорой помощи» и милицейская «канарейка». У меня сердце оборвалось при виде этой картины.

— Не успели! — мрачно констатировала Лера Казаринова.

Из подъезда вышли два человека в белых халатах с носилками, на которых лежало тело, укрытое белоснежной простыней.

Павлик было взял в руки камеру.

— Убери! — приказала я и закрыла лицо руками.

— Ирина, ты была, как всегда, права, — мрачно заметил Костя.

Я выбралась из машины и столкнулась лицом к лицу со следователем Платоновым.

— Ирина Анатольевна! — поприветствовал он меня. — Снова вы?! — Андрей Николаевич сердито покачал седеющей головой. — Вам бы свою передачу переименовать надо из «Женского счастья» в «Женское несчастье», — заметил он с горькой иронией.

— Что здесь произошло? — осведомилась я.

— Известная вам Анжелика Александровна Кемп выбросилась из окна, — ответил Платонов, закуривая сигарету, — с восьмого этажа, — добавил он, выпустив ядовитую струю дыма.

Я невольно закашлялась.

— Или ее выбросили, — размышлял вслух Андрей Николаевич, — вскрытие покажет, — цинично добавил он. — На теле — следы борьбы, в квартире — разгром! Дверь не заперта! Что, кстати, тоже свидетельствует в пользу убийства…

Итак, я должна была констатировать, что в очередной раз опоздала!

— Какой кошмар! — только выдохнула я.

— А пока, Ирина Анатольевна, попрошу в отдел, — Платонов выбросил сигарету, — снова буду с вас показания снимать, — усмехнулся он.

Небо потемнело и разразилось ливнем. Крупные капли со стуком бились о крылья автомобиля. Я пожалела, что не захватила зонта.

Лера Казаринова подошла ко мне и прошептала:

— Дождь ее словно оплакивает!

— Ага, — откликнулась я. На душе было до того тошно, что вместе с природой хотелось выть волком, оплакивая Анжелу. Я забралась в милицейскую машину и отправилась вместе с Платоновым в Волжский отдел.

Когда я вернулась на студию, меня уже поджидал Гурьев.

— Опять забыла тебе шампанское купить, — хмуро сказала я. — Все было как-то не до того! — Я устало рухнула в кресло, согнав с него Павлика, похожего на наглого, разожравшегося кота. Но Старовойтов не сказал ни слова, понимая мое состояние. Лера, в утешение нашему оператору, подвинулась на диванчике и убрала свои, разложенные на нем веером конспекты.

— Присаживайся! — кивнула она. Павлик себя дважды уговаривать не заставил. Лерка сегодня выглядела особенно хорошо. Ей удивительно шла ее светло-серая водолазка и новая, какая-то невообразимая прическа на голове, сколотая японскими шпильками. Павел скользнул по ней обжигающим взглядом юного ловеласа, но Лерка сделала вид, что ничего не заметила. Что и говорить? Умная девка! Знает, что ловить ей здесь, в общем-то, нечего! Павел всю жизнь проволочится за юбками, а ума и семьи так и не наживет!

— Понимаю, — ответил мне Гурьев, который, как всегда, был в курсе всех последних событий в Тарасове, особенно если это касалось убийства. — Упустили свидетельницу!

— С чего ты взял, что она была свидетельницей? — поинтересовалась я.

— А с чего ее в противном случае убивать понадобилось? — парировал Валерка.

— Ты мне лучше скажи, — нежно проворковала я, — как у нас с адвокатом дела обстоят? Помнишь, я тебя вчера просила с Рокотовым договориться?!

— Ну, во-первых, — Гурьев начал загибать пальцы, — я не метеор, во-вторых — не Аладдин, а в-третьих — не золотая рыбка!

— Валера, — попросила я, — не надо мне зубы заговаривать!

— А в-четвертых, — продолжил он, — у меня еще своя программа имеется, и мне изредка приходится ею заниматься, — выговорил мне Гурьев, — а не только Ирочкины желания исполнять! — добавил он и развел руками.

— Так как же все-таки насчет Рокотова? — не унималась я.

— Ну, не удалось увидеться с ним до сих пор! — забил себя в грудь Валерка. — Как увижу, сразу дам тебе знать! — заверил он.

— А насчет журналиста Ремизова что-нибудь прояснилось? — продолжила я допрос с пристрастием.

— Наш гордый «Варяг» умирает, но не сдается, — хихикнул Гурьев, имея в виду, по всей видимости, меня.

— Итак…

— Прояснилось, — сказал Валерка. — Из достоверных источников известно, что первую статью Ремизов намарал по собственной, так сказать, инициативе. Пробежала меж ними с Кошелевым лет двадцать назад черная кошка: то ли Женя его по карьерной лестнице обошел, то ли бабу какую увел, не в том суть. — Гурьев перевел дух и снова заговорил: — А тут случай подвернулся Кошелеву напакостить, вот Вася им и воспользовался, можно сказать, на совесть расстарался!

— Ты с этим Васей знаком, что ли? — осведомился Павлик.

— Да пили мы с ним водку в одна тысяча девятьсот…

— Как же, как же, знаем, — кивнула Лерка.

— А как насчет второй статьи? — поинтересовалась я и открыла форточку, потому что в комнате сделалось слишком душно. Дождь за окном разошелся с невиданной силой. Все стекла были в размывах, на темном асфальте пузырились гигантские лужи.

— Про тех, кто умирает в такую погоду, говорят, что они попадают в рай, — заметила Галина Сергеевна, поправляя прическу у зеркала.

— Я думаю, что Анжелику Александровну это утешит, — заметил Павлик.

— Прекращай паясничать! — цыкнула на него Лера, которая очень уважительно относилась ко всякого рода народным поверьям.

— Молчу, молчу, — повиновался Павлик и снова впал в свою обычную дрему.

— Вторую статью Ремизову заказали, — серьезно проговорил Валера, — только я до сих пор так и не докопался — кто!

— Заказали? — переспросила я. — Я так и думала! Кто-то очень хочет, чтобы я прекратила заниматься этим расследованием! Значит, мы на верном пути. — Я обвела торжествующим взглядом присутствующих.

— На каком пути? — устало спросила Галина Сергеевна.

— Да у нас до сих пор нет ни одной серьезной версии! — неожиданно включился в разговор Павлик, оказывается, он или вовсе не спал, или только что проснулся.

— Ну, — смутилась я, — в данной ситуации наиболее подозрительным выглядит Гоффман. В конце концов, Анжелика была его любовницей, у него могли быть ключи от ее квартиры и гаража…

— Так, значит, в первую очередь, — заключила Галина Сергеевна, — следует заняться алиби Германа Генриховича на момент совершения убийства доктора Кемп.

— Или самоубийства, — заметила я, уверенная в обратном. — За работу, — призвала я.

Потом я просмотрела кадры, отснятые Павликом в больнице.

В целом мне пленка понравилась, однако часть ее я все же распорядилась смонтировать заново, а часть и вовсе убрать.

— Вечно, Ирина, ты недовольна, — ворчал Старовойтов, — лучше, чем есть, все равно уже не получится!

— Нет предела совершенству! — изрекла Лера, оторвавшись от списка интересных вопросов, который она готовила к программе.

— Слишком хорошо — тоже плохо, — парировал обиженный Павел.

— И все-таки, Инна Ильинична — такая интересная женщина! — восхищенно проговорила Галина Сергеевна. — Эффектная, фотогеничная, умная, — она продолжила список ее достоинств. — Давно надо было с ней программу сделать! — заключила Моршакова.

— Галина Сергеевна, — обратилась я к режиссеру, — вы не против того, чтобы съездить к Захаровой домой вместе с Павликом и отснять пару кадров в кругу семьи? А я бы пока Гоффманом занялась, — проворковала я.

— А как же с нежелательными вопросами? — засомневалась Галина Сергеевна, этим обычно не занимавшаяся.

— Так вам Лера поможет, — сказала я.

— Ну, что же, в принципе я не против, — развела руками Галина Сергеевна.

Глава 8

— В клуб? — догадался Костя, когда я уселась рядом с ним на переднем сиденье. Галина Сергеевна, Лера и Павел уехали на другой машине к Захаровой.

— Так точно, — ответила я, складывая свой зонтик, с которого холодными струями стекала вода. Он на всякий случай все время лежал у меня в шкафу на студии.

Прогремел гром, сверкнула молния.

— Ой! — Я зажмурилась. — Погодка-то разыгралась, однако…

— Люблю грозу в начале мая! — процитировал Костя известного поэта и тронулся с места.