Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива

Когда-то в детстве мы с друзьями по летнему лагерю нашли в клубной библиотеке старую брошюрку без обложки, начала и конца. В ней рассказывалось о разных фокусах и в том числе о том, как освобождаются закованные в цепи иллюзионисты, если у них по правде нет ключа. Так вот, подростковый энтузиазм — страшная сила. Мы тогда чуть себе руки-ноги не переломали, но экспериментировали до упора, заменив железные оковы деревяшками с кое-как выпиленными дырками. Потом только я узнала, что такие приспособления придумали задолго до охваченных нездоровым азартом «пионэров» и называются они колодками.

В общем, разодравшись в кровь, с рук и ног цепи я сниму. А вот с шеи — увы. Как правильно складывать голову, чтобы она выскользнула из ошейника, не могла научить даже библиотечная брошюра времен глубокой древности. А без головы я далеко не убегу.

Черт. Одно радует — Лирэн жив. Я не слишком надеюсь, что он бросится меня спасать из-за того, что мы так здорово танцевали и целовались. Хотя, признаться, при одном воспоминании даже сейчас бросает в жар. Но все же я не прекрасная принцесса, а он не благородный рыцарь. Даже несмотря на его прозвище из легенды. Как он там говорил? «Кирилл»? А, нет, «Криллэ». Угу.

Так вот. Спасать меня из романтических побуждений никто не придет. Зато есть надежда, что Лирэн попробует вытащить из соображений чисто практических.

Он видел тюльпаны. И смотрел тогда на мою секретную грядку, а потом на меня саму очень внимательно. Задумчиво так.

Короче, надежда есть. Теперь главное — дожить до того момента, когда она воплотится в реальность.

Увы, спокойное ожидание на цепи надолго не затянулось. Примерно через час, когда я нашла более-менее удобный угол в своей камере и приноровилась раскладывать цепи так, чтобы они не мешали отдыхать, где-то в отдалении хлопнула дверь и я услышала шаги нескольких людей.

Шаги приближались.

Честно говоря, первым моим желанием было наплевать на то, что голова останется в цепях, фиг с ней, бежать, бежать! Совладать с паникой и заставить тело не двигаться оказалось самым большим подвигом за всю мою прошедшую жизнь.

«Дыши, Алинка, дыши. Ме-е-едленно. Вот так. Вдох-два-три-четыре, вы-ы-ыдох-три-четыре… Думай о величии Англии, как рекомендовали невестам в Викторианскую эпоху перед первой брачной ночью. Не, плохая ассоциация. Тогда, может, включить простую соображалку? Убивать тебя сразу не станут, а выпытывать вроде нечего».

— Так вот вы какая, — сказал высокий темноволосый мужик, останавливаясь возле решетки и небрежным жестом приказывая сопровождающим принести еще свечей, а также открыть замок на решетчатой двери. — Интересно, интересно.

ЭТЬЕН

Если я печально вздохнул, то незаметно и тихо. Славно, что есть хоть какие-то хорошие новости.

— Ты себя отправил в разведку, ты был ее командиром, тебе и решать.

Нико тоже вздохнул.

— Им известно, что Алина и этот, бывший главный над ворами, смогли пройти через оцепление. Теперь их ищут по всему городу. А еще они поняли, что в центре пустоши кто-то смог выжить, и решили это проверить. Завтра привезут какую-то ар… арма… не знаю что, и пойдут в центр.

— Одна новость плохая, другая не лучше, — проворчала Магали. — Хорошие-то есть?

— Нет, наверное, — ответил Нико, обдумав свое сообщение. — Они, вообще-то, боятся сюда идти. Говорят, что подрядились охранять, а на пустошь не сунутся ни за какие деньги и цветы.

— Дураки найдутся, — заметила Магали, — а их для злого дела много не надо.

Не хотелось ни спорить, ни соглашаться. Мы молчали, подземный костерок почти не светил. В полутьме было слышно, как Крошка, поддавшись материнскому инстинкту, вылизывает Паршивца.

— Нико, — спросил я, — как ты смог убежать от добродетельника?

Юный принц несколько секунд молчал. Потом, видимо вспомнив мое заступничество, начал рассказ. Старался говорить как можно короче, особенно о своей приютской жизни, но не получилось. Магали задавала вопросы с дотошностью, с какой, наверное, расспрашивала пациентов о симптомах болезней. К тому же делала это без сарказма в голосе, с искренним интересом, и мальчик стал рассказывать подробно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Историю приютских страданий я слушал безмолвно, зато принялся за расспросы, после того как Нико «умер» и очнулся в башне. Мне были важны не его отношения с добродетельником, хотя, когда принц рассказал, как его хлестали плеткой, чтобы заставить вырастить цветок, я окончательно понял, что мои руки выздоровели для боя, и пожалел, что мерзавца нет рядом. Меня интересовала сама башня. На какие стороны света выходят ее окна? Удалось ли выглянуть и увидеть верхушки соседних башен?

Благодаря моей настырности мальчишка даже вспомнил, в каком месяце произошла его мнимая смерть и в какие часы в башню заглядывало солнце.

— Зачем тебе это? — удивленно спросила Магали. — Нико, расскажи лучше, как ты сбежал.

— Блюститель Добродетели официально живет в скромном доме неподалеку от дворца Совета. Но у него есть несколько тайных резиденций, под охраной личной гвардии. Две мне известны, а вот башня — третья. Судя по описанию Нико, это башня Заката, остатки старого замка, который разобрали, когда строили королевский дворец. Знания о враге никогда лишними не бывают…

— Только сейчас не мы охотимся за врагом, а враг за нами, и преуспеть у него шансов гораздо больше, — прервала Магали мои рассуждения. — Нико, расскажи наконец, как ты вырвался от этого мучителя.

Мы слушали, Магали радостно и испуганно охала, а я безмолвно восхищался. Смог бы я в его возрасте проявить такую инициативу? Вряд ли.

— А потом… Я запомнил только, как провалился, и успел еще подумать: какая злая и насмешливая судьба! Я не погиб, спускаясь с высоты в непроглядный мрак, чтобы тут же рухнуть в подземелье! Там я потерял сознание и пришел в себя, только когда меня нашла Алина. Что было дальше, пусть расскажет она. Когда вернется. А когда она вернется? Когда?!

Последние слова юный принц произнес торопливо и резко, потом отвернулся. Хотя окружавшая нас темнота почти не уступала подземной, я углядел слезинку на его щеке.

— Она вернется! Ты же сам слышал, что ее не поймали, — заговорила Магали. — Ты ведь знаешь, какая она везучая. Уже то, что она из подземелья выбралась, дорогого стоит. Много народу туда шастает, кто за кладом, кто убежища ищет. А обратно ходу почти никому и нет.

— Подземелья надо знать, — заметил я.

— А ты знаешь, что ли?! — взвилась Магали, впрочем, по-прежнему шепотом. — Твои — или уже не твои — мануфактуры, они в подвалах, а не в подземелье.

— Знаю, — ответил я спокойным тоном, каковым всегда полагается реагировать на вспышки женской стервозности. — Был год, когда мне пришлось пройти по подземным коридорам больше, чем по аллеям королевских садов.

— Для чего? — спросил Нико, забыв слезы и тревоги.

— Если позволите, ваше высочество, я расскажу, — начал я.

Нико и Магали внимали с интересом. Похоже, прислушались даже кошки.

— Среди моих ровесников-пажей был Гурбэн, юнец из родовитой семьи, уверенный, что ему простятся любые выходки, на какие не решился бы и я сам. Однажды он переполнил чашу терпения, причем короля и его супруги одновременно. Они поставили его перед выбором: изгнание из дворца или полгода позорной должности — сенешаля-надсмотрщика над канализационной системой королевских апартаментов. Гурбэн подумал, одолжил у нас денег на одеколоны — до этого он в очередной раз проигрался — и начал надзирать над тем, что мы обычно обходим стороной. Немного спустя он обратился ко мне как к самому любознательному другу и сказал, что новая должность оказалась гораздо интереснее, чем ожидалось. Гурбэн выяснил, что достаточно давно все подземные ходы под дворцом и в окрестностях были отданы в канализационное ведомство. Это ведь давным-давно мог начаться всеобщий мятеж, когда скрыться можно лишь в подземелье или король решил бы подослать убийцу к надоевшей фаворитке. Ныне нравы смягчились — фавориток выдают замуж, а большие мятежи остались в истории, — последние слова я произнес с печальной улыбкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})