Там, где кружат аспиды - Олеся Верева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нельзя. — Лёля вздохнула. Ей больно стало видеть Догоду настолько огорчённым. Она несмело погладила его по плечу, отметив про себя, какое оно широкое и крепкое по сравнению с её собственным. — Я отчасти из-за этого из дома бежала. Не простила батюшке поступок сей. Но не думай, что раз я тебя ребёнком не помню, ты теперь мне чужой. Я… Ты… Ты мне Похвиста дороже. Нет, я его тоже люблю, но тебя…
Лёля вздрогнула. И без вина Морены тайну свою выдала, ну точно дурочка пустоголовая. Что теперь Догода о ней подумает?
— И меня любишь? — В глазах Догоды будто отражался весь мир. Лёля не нашла ни одной причины, чтобы не кивнуть в ответ.
— Глупой считаешь? — с горечью спросила она. — Я и сама не знала, что так бывает. С тех пор как тебя увидела, не могу я о тебе не думать. И стыдно мне, что я себе такие мысли к другу детства позволяю. Но не вижу я в тебе мальчика, с которым росли мы вместе. Я мужчину вижу, и кажется мне, словно я этим и тебя, и Похвиста предаю, дружбу нашу детскую, светлую и безгрешную.
— А я, как только понял, что тебя нашел, любоваться тобой перестать не могу. Ты как сестра поначалу мне была, а потом… Подростком-то я просто с тобой быть хотел, а свадьбу нашу обрядом радостным представлял. Но теперь… Ты другой совсем стала… Я, как в свой облик вернулся, часто как о жене о тебе размышляю. — Щёки Догоды рдели, но он не отводил твёрдого взгляда. — Размышляю о том, как красива ты и какое счастье избраннику твоему выпадет ложе с тобой разделить… Я сам не понимаю, почему сейчас говорю тебе слова эти непристойные, а не бегу прочь, от позора сгорая. И почему слушаешь ты меня, того, кто кровь твою пролил.
— И как нам быть теперь? — шепнула Лёля. — Что сделаешь ты, зная, что люблю я тебя?
— Нам ещё сложнее, чем им будет, — Догода мотнул головой в пустоту, явно имея в виду оставленных в одиночестве Похвиста и его возлюбленную, и придвинулся ближе. Теперь сквозь плотную ткань дорогого сарафана ощущала Лёля жар его бедра у своего. — Никто не даст нам разрешение судьбы соединить: ни Стрибог, ни Сварог.
— А нужно оно тебе, их разрешение? — Лёля отвечала так тихо, что сама себя почти не слышала. Близость юноши, о котором до этого она лишь мечтала, дурманила голову, как настой полыни.
— Твоё нужно.
Лёля с трепетом изучала его лицо. Она знала, что Догода не врёт, не может он неправду под действием волшебного вина Морены сказать. Все тайны он ей свои раскрыл, но всё равно Лёля не верила: неужели все его чувства — все ей? Ей одной? За что такое счастье, от которого и без крыльев летать возможно?
— Разрешаю, — промолвила она одними губами.
И больше ничего сказать не смогла бы. Потому что лишил её возможности говорить Догода самым первым, самым волнующим, самым драгоценным поцелуем.
Глава 15
— Ой, смотри, там ягода беленькая растёт, что в саду у Морены мы пробовали. Которая на вкус как молоко с мёдом! — оживилась Ульяна. — Наберём пару горстей к обеду?
— А давай! — согласилась Лёля, предвкушая сладкую трапезу.
Припасы потихоньку к концу подходили, так что даже богам бессмертным, а о бренном пропитании заботиться надо было. Ульяна всё сетовала, что нет рядом рек полноводных, кроме Березины, а то она могла бы рыбы наловить. А так парням основными добытчиками быть приходилось. Хорошо, что в тёмных лесах Нави та же дичь водилась, что в Яви и Прави. Во всех трёх мирах голодающие с помощью умений охотничьих могли как птицей тучной разжиться, так и кроликом. Живот Лёли тревожно заныл при мысли о хорошо прожаренной кроличьей ножке. Надо бы ягод набрать поболе, а то у Ульяны уже почти полная чашка, а у неё, мечтаниями о еде увлечённой, на треть только потяжелела. Лёля наклонилась ниже, вспомнив, как стирала бельё на реке. Вот так же тогда спина её несчастная ныла, как и сейчас, пока ягоды она искала в низкой траве.
— Ай! — попытавшись дотянуться до крупной ягоды под кустом, Лёля больно царапнула руку и резко дёрнулась. — Да что же такое! Меня Морена теперь застыдит, недотёпу этакую!
Крохотная жемчужинка, вместо пуговицы удерживающая рукав у запястья, скрылась меж трав, и Лёля даже не сомневалась, что безвозвратно. Вот же неуклюжая, зацепила острую ветку кустарника! Как у маменьки Лады такая растяпа-дочь выросла? Сварога супруга-то изукрашенные наряды носила с достоинством царским. А Лёля работу Морены повредила, и не в первый раз. Три бусины жемчужные она потеряла уже. И пусть не бросались они в глаза среди десятков других таких же, как же жаль тонкую работу сестры уродовать! Морена ведь старалась, ворожила.
— Ульяна, — протянула Лёля жалобно, придумав выход из проблемы, а точнее, решив переложить её на чужие плечи. — Обменяйся со мной платьем своим. Пожалуйста.
— Ты что, Лёлюшка? Ягодку какую пропащую проглотила? Уж не бредишь ли? — неверяще нахмурилась Ульяна, бросив взгляд на Лёлину чашку, наполненную от силы на половину.
— Да правду я говорю, правду. Не хочу я эти жемчуга, вышивки не хочу, раздражают они меня! Никогда роскошество такое не носила, а Морена вот учудила!
— Неужто тебя, дочку Сварога Великого, родители не обряжали?
— Да что ты! Я самая младшая, ещё и не просватанная к тому же. Я одевалась просто, как служанки наши. Такие наряды себе только матушка Лада позволить могла и Жива, сестрица моя старшая.
— Ну и бедовая же ты, Лёлюшка. Иногда как взбредёт что-то в голову твою… Неужели в платье моё простое облечься хочешь ты, богиня? Нет в нём красоты никакой. Я специально самое скромное надела, когда Водяному за женой новой отправилась, чтобы чин свой не выдать. Ой, коли знала, что саму Берегиню русалочьи наряды заинтересуют, я другое взяла бы — оно грудь обтягивает, а по талии кружева идут. Догода-то твой глаз от тебя тогда отвести не смог бы! А какие у платья того рукава… Полупрозрачные, будто пена речная. Не было русалки, что без зависти на меня смотрела бы, когда платье я то надевала…
— Хватит забалтывать меня, Ульяна! — взмолилась Лёля. — Ты меняться будешь или нет?
— Ладно, ладно, уговорила ты меня, подруженька. Мне тоже покрасоваться пред милым своим хочется, а когда же ещё божественное платье примерить доведётся, —
