Тынянов. Писатель и ученый - Сергей Михайлович Эйзенштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шешковский из тайной полиции, все наблюдающий и распоряжающийся, в конце: по повелению Ее императорского Величества и его Превосходительства И. Н. Корсакова и графинюшку отобрать и на жительство в подмосковную. Крушение старика. Он передает свои родительские права на молодого Строганова — Ромму.
Путешествие Ромма и Строганова по России; с ними едут Воронихин и свита, в которой дворовая девушка, с которой молодой Попо сближается. Очерский медноплавильный завод и ружейный завод.
На Очерском заводе они обнаруживают рабочего, сына одного из дворовых строгановских, работающего здесь по наказанию за пугачевский бунт, Егора Берлогина. Они берут его с собой.
Франция. Дни…
Женщины идут на Версаль. Предводительствует Теруань де Мерикур. По дороге она убивает своего клеветника — реакционного журналиста Сюло.
Ромм и Строганов в гуще движения. Они друзья Теруань де Мерикур. У нее на квартире происходит заседание. Клуб «Друзей закона». Строганов и Воронихин — секретари. Строганов от Теруань-архивиста принимает наименование «гражданина Очера» — по названию Очерского завода. Он секретарь клуба.
Строганов увлекается Теруань де Мерикур и бросает девушку-дворовую. Они все посещают родной городок Ромма — Риом.
Сходятся все братья Роммы: старший — академик Ромм, высокомерный и легкомысленный, средний — Жильбер, младший — монах. Спор… Монах Дюкенуа сбрасывает сутану и отрекается от сана. Он становится другом Ромма. Мать — прямая строгая деревенская старуха — уходит за блюдом. Возвращается — сыновей нет, все поссорились и ушли. Остался один Егор Берлогин. Он похож на Жильбера. Мать кормит его.
В Париже — «Род человеческий», — международное объединение Анахарсиса Клоотса. Русскими представителями делаются Строганов и Воронихин. Депутация «от рода человеческого» в Национальном собрании. На хорах русский посланник Симолин. Видит Ромма, Воронихина, Строганова и доносит в Санкт-Петербург.
Будни революции.
Ромм учреждает ружейные фабрики Франции по образу Русской ружейной тульской фабрики. Он в комиссии по народному образованию — громит мертвую Академию — «Бастилию знаний», против универсального образования, за политехнические школы. Работает над новым республиканским календарем. Речь его о новой Эре. Теруань — любовница Строганова. Дворовая девушка сближается в кофейной с молодой молчаливой Аспазией Карлемичелли и с одной вдовой павшего за республику солдата. Нищета. Ромм одинок. Он пишет заявление комиссару своего участка — он хочет жениться на вдове солдата, павшего за родину, чтоб ее поддержать. Убогий пир якобинца.
Теруань порывает с ним, за ней уходит Строганов. Остается Егор Берлогин. Французы зовут его Юрлюберлю.
Время террора. Кафе. Две шляпы. Калиостро проповедует. Вторая встреча Ромма с Калиостро.
Приказ Строганову — ехать в Петербург. Он не в силах ослушаться отца и перейти всецело на сторону революции. Он уезжает.
Парижская улица. Кафе. Сытые люди торжествующе рассказывают о том, что «Овернский мул» погиб. Появляется Егор Берлогин. Он похож на Ромма. Общее смятение. На улице за Берлогиным идут работники, работницы: Овернский мул не умер, Овернский мул жив. За ним гонятся. Он бежит…
Дома. Шешковский допрашивает Егора Берлогина. Он показывает ему устройство знаменитого проваливающегося кресла: кресло проваливается до середины, внизу стоят палачи и дерут человека. А верхняя половина туловища застревает наверху. И Шешковский с ней разговаривает.
Берлогин неожиданно сажает на кресло самого Шешков-ского. Шешковского внизу дерут. Берлогин убегает.
Бал в доме Строгановых по случаю возвращения Попо.
Александр I — молодому Строганову:
— Вы жакобин?
— Да.
— О, я тоже жакобин.
Вдруг неясный шум. Вбегает какой-то адъютант.
— На Дону опять бунт.
— Второй Пугачев?
Музыка затихает.
Растерзанный, шатающийся проходит через толпу Берлогин, — все расступаются — Овернский мул вернулся, и, не обращая внимания на застывший бал, на затихающую музыку, Берлогин доканчивает речь Ромма о новой эре человечества.
Начато 19.IV.30
«ГАННИБАЛЫ». ВСТУПЛЕНИЕ[53]
Дело идет на этот раз о Хабеше, старой Абиссинии, о самом севере ее — стране Тигрэ, где люди говорят на языке тигринья; о той горной части Тигрэ, которая называется: страна Хамасен. В этой земле Хамасен есть река Мареб, у самой реки стояло — быть может, стоит еще и теперь — дерево сикомора, которое арабы зовут: даро. Ветки его сто лет назад протягивались на тридцать шесть метров; купол дерева покрывал круг в шестьсот метров. В тени его отдыхали войска хамитов, числом в тысячу пятьсот человек и больше. На верхних ветках сидели голуби, золотистые, абиссинские. Двести лет назад, если идти из Хабеша в турецкую Массову, непременно нужно было пройти мимо этого дерева. Тогда голуби провожали человека разговором. Дело идет о человеке, абиссинце, который не своей волей прошел мимо этого дерева — его вели в турецкую неволю. Разговор идет о старой Турции, которая в XVII и XVIII веке не менее важна для Европы, чем Россия, а для России не менее важна, чем Европа.
Потом попал он в Россию, во Францию, стал французский инженер и французский солдат, снова в Россию, женился на пленной шведке, капитанской дочке, пошли дети, и четырнадцать абиссинских и шведских сыновей все стали русскими дворянами.
Итак, дело идет о России.
Разговор идет о том, как ничто не застаивается на превосходной земле.
Род начинается в Абиссинии. Но турки, турецкие властные и имущие торговые люди хотят завоевать землю Хабеш, потому что самое слово «Хабеш» означает: пахучие смолы и ароматы, а жители этой страны называются каш или хабашат — собиратели пахучих смол и пряностей, нужных и приятных для человеческого дыхания. Турки в XVII столетии все ближе и гуще надвигаются с моря на Абиссинию. Так уводят абиссинцев в плен, в рабство, продают их. Так род, человеческое семя, отрывается от Хабеша и идет по морю в Истамбул, во дворец султана. Так его крадут впоследствии в самом скором времени для русского посла.
И только темная кровь мешает ему позже вести свой род от какого-нибудь человека, выехавшего «из немец» при Ярославе или при Александре Невском. Темная кровь остается отметиной, тамгой. Первая жена абиссинца-арапа, гречанка, не хотела за него выходить замуж, «понеже не нашей породы». И он в скором времени замучил ее. Темная кровь осталась в губах, в крыльях носа, в выпуклом лбу, похожем на абиссинские башни,
