В поисках «полезного прошлого». Биография как жанр в 1917–1937 годах - Анджела Бринтлингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В пьесе о Пушкине распался излюбленный треугольник Булгакова – «художник – государь – идеологи» (роль последних в данном случае играет тайная полиция Николая I). Сцены у Салтыкова и на балу у Воронцовых показывают, что к треугольнику теперь добавился четвертый элемент – общество. В этой пьесе художник остается одиноким, преследуемым обществом, тайной полицией и самим царем. Вклад Булгакова в миф о Пушкине, как и большая часть его произведений, говорил о нем самом не меньше, чем о Пушкине. Художник, которого предал государь, был вынужден сдаться охотникам и погибнуть, как одинокий волк. В смирении Булгакова перед судьбой художника в тоталитарном обществе чувствуется ирония: главный персонаж пьесы отсутствует на сцене, уже увековеченный собственными произведениями и в стихах Лермонтова. Булгаков не мог придать жизни поэта счастливый конец. Все, что он мог сделать, – это защитить Пушкина от вульгаризаций. Вересаев, наоборот, хотел представить на сцене смертного Пушкина. Но Булгаков, уверившийся в ходе работы над пьесой о Мольере, что только бессмертие имеет значение, а оно может начаться только после смерти, в пьесе о Пушкине не беспокоился об отношениях между художником и царем. В ней он обратился непосредственно к теме бессмертия, считая это самым главным. Мольер и его отношения с Людовиком XIV были для Булгакова моделью из прошлого, которую можно было использовать сейчас, но Пушкин такой моделью не был. Завершение карьеры Булгакова как автора биографий может показаться бледным, но он обрел надежду на бессмертие как для Пушкина, так и для себя.
Постскриптум: Пушкин и «Пушкин» во МХАТе
По соглашению с Вересаевым Булгаков взял на себя задачу вести переговоры с театрами о постановке пьесы. Театр имени Вахтангова в Москве был очень заинтересован в ней, и именно там 2 июня 1935 года Булгаков впервые полностью прочитал пьесу; она имела большой успех у актеров. (На следующий день Вересаев написал Булгакову письмо, предлагая убрать свое имя с титульного листа. Своим успехом пьеса была обязана Булгакову.)
Булгаков беспокоился, что театр передумает, но в письме от 21 июня Б. Е. Захава заверил драматурга, что «Александр Пушкин» пойдет в театре имени Вахтангова и «выпускается в юбилейные дни» начала 1937 года [Булгаков 1990а: 687]. Еще одним подтверждением был анонс в газете «Вечерняя Москва» от 5 сентября 1935 года: «Драматург М. А. Булгаков закончил новую пьесу о Пушкине. Пьеса предназначается для постановки в Театре им. Вахтангова» [цит. по: Булгаков 1990а: 687]. К 1936 году Булгаков был уверен, что вахтанговские актеры работали над пьесой, хотя, как он писал своему другу Попову, «во МХАТ она явно не пойдет» [Булгаков 1990а: 688]. Булгаков вел переговоры с театрами в Ленинграде, Саратове, Горьком, Киеве, Харькове и других городах и даже обсуждал возможность создания оперной версии с Д. Д. Шостаковичем и С. С. Прокофьевым. Но после статьи о Мольере, появившейся 9 марта 1936 года в «Правде», «Александр Пушкин» тоже оказался обречен. Пьеса Булгакова так и не была поставлена до его смерти в 1940 году. Только в 1943 году во МХАТе состоялась премьера спектакля «Последние дни», и эти последние дни продлились шестнадцать лет.
В 1937 году во МХАТе состоялись пушкинские праздники, однако спектакль по пьесе Булгакова «Александр Пушкин» в программу празднований не был включен. В марте 1936 года в театр был специально приглашен с целью чтения лекций о Пушкине для актеров пушкинист Цявловский. По словам исследователей, эти лекции были первоначально предназначены для того, чтобы помочь актерам подготовиться к их ролям в булгаковской пьесе «Александр Пушкин», которая должна была войти в репертуар МХАТа в юбилейном сезоне 1937 года.
Всего через несколько дней после первой лекции Булгаков был вызван в кабинет председателя Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР П. М. Керженцева. К этому времени «Мольера» сняли с постановки и исключили из репертуара театра. Последствия разговора Керженцева с Булгаковым были ясны с самого начала. Когда Булгаков пришел домой, его жена записала в дневнике: «Керженцев критиковал “Мольера” и “Пушкина”. Тут М. А. понял, что и “Пушкина” снимут с репетиций» [Булгакова 1990: 117].
Вместо пьесы о Пушкине в отсутствие Пушкина МХАТ организовал «вечер, посвященный памяти Пушкина в ознаменование 100-летия со дня его смерти»; два вечера состоялись 10 и 17 февраля 1937 года. Усилия пушкиниста Цявловского пригодились для празднования юбилея, но не для постановки пьесы Булгакова. В 1937 году и МХАТ, и Театр имени Вахтангова остались без Булгакова[194].
Глава 8
Назад в будущее: Пушкин в СССР и в зарубежье
Как славен и велик народ,
Среди которого явился
Великий, истинный поэт,
И с ним впервые засветился
В окошке русском русский свет!
Д. Д. Минаев. Поминки
Свердловск. Годы Великой Отечественной войны. В это время советский биограф Пушкина И. А. Новиков был эвакуирован на Урал. Он ездил по фабрикам и домам культуры с лекциями о Пушкине и читал фрагменты своего нового романа о поэте. Втайне от всех Новиков откладывал свои гонорары за эти выступления, и когда сумма достигла 100 тысяч рублей, пожертвовал их на строительство истребителя «Ла-5»: самолет был назван «Александр Пушкин». Новиков так и не закончил третий том своей биографической трилогии о поэте, но сумел использовать прошлое для решения современных проблем. Он следил за судьбой своего самолета и его пилота Ю. Горохова все оставшееся время [Лесс 1966; Козловский 1981].
На протяжении тех двадцати трех лет, о которых говорилось на страницах этой книги, писатели в СССР и за рубежом обращались к историческому прошлому в целом и к отдельным личностям в поисках сюжетов, которым они могли бы, поняв и оценив, найти применение в своей эпохе. В 1937 году, когда идеологи в руководстве Союза писателей были заняты поиском положительного героя в прошлом, Тынянов и Булгаков по-прежнему искали в нем такую модель, которая помогла бы им понять их собственное положение в государственной системе. Эта система чем-то напоминала самодержавную Российскую империю начала XIX века (золотого века русской литературы), а чем-то – зависимую от церковников монархию во Франции XVII века, хотя в целом советская действительность представляла собой совершенно новое и необычное историческое явление. Ходасевич, как и другие писатели-эмигранты, находился в иной, параллельно разворачивающейся ситуации и искал полезное прошлое совсем в других
