Зона Топь - Марина Туровская

— Вовочка, солнышко… — Валерия улыбнулась, и племянник улыбнулся в ответ. — Я не очень хорошо знаю современную технику, ты, пожалуйста, с наших фотоаппаратов скачай фотографии и перешли Ане.

— Уже скачал. — Вова сделал несколько легких движений мышкой, и на экране высветились ряды фотографий. — Вот ваши, вот мои. О! Гляньте, тетя Лера, Луиджи, который от Ани с ума сходил.

Столики кафе на брусчатом тротуаре Пьяченцы. За столиком, ближе к витрине, сидела она, Анна, новый знакомый из Петербурга и Луиджи… И нахлынул воздух итальянской весны, цветов, ветра с моря.

Валерия смотрела не на Луиджи, а на Юрия Владимировича. Он тогда, когда Аня ездила позировать художнику, проводил с Валерией много времени.

Пока Вовчик «рубился» на компьютере в игры или переписывался в чатах, они гуляли по городу и говорили совсем не об архитектуре древнего города, а о себе. И это было так… ну, конечно же… это было романтично и совсем интимно.

Аня, приезжавшая с позирования, но на самом деле со свиданий, счастливая и какая-то шальная, не замечала меняющееся настроение мамы.

Всего два дня, а Валерия, никогда даже не помышлявшая, что после смерти мужа сможет увлечься другим мужчиной, теперь скучала по Юрию Владимировичу. И ведь он человек совсем не ее круга!

Валерия с юности привыкла к восхищению мужчин. Но королевой, в возможном понимании этого слова в советские времена, она почувствовала себя, когда поступила на физмат. Здесь доминировала мужская интеллигентская среда, студенты, глядя на нее, забывали о физических формулах и понятии «математика — королева наук».

Возможно, ей пришлось бы уйти из института или стать пассией одного из светил наук, но родители ей посоветовали лучший выход.

— Женись, Лерка, на однокурснике, — настаивал перед отъездом в командировку отец.

— Или чуть моложе, — добавила мама. — Они податливей.

Надавав советов, оставив, как всегда, денег на месяц, родители уехали в Латинскую Америку. Они были археологами… Пропали через полгода в сельве.

Валерии досталась двухкомнатная «хрущевка» и чемодан фотографий. Прекрасные фотографии счастья ее родителей, где они молодые и полные надежд. И она, маленькая, защищенная мамой с папой…

Помогать Лере было некому. Мама и папа, родившиеся в тридцатом году, оба потеряли родителей в Великую Отечественную войну и воспитывались в одном детском доме. И ни бабушек с дедушками, ни тетушек — никого у нее не осталось, только друзья папы с мамой. Но и они уже имели своих детей и Лере могли больше посочувствовать, чем помогать регулярно и основательно.

Не имея привычек, вредных для здоровья, типа курения и пития горькой, Валерия через полгода после официального уведомления о пропаже родителей истощала на макаронах и котлетах за шесть копеек. Задолжала за квартиру. И уже решила обменять свою двухкомнатную на однокомнатную с доплатой, чтобы достойно закончить институт. Но тут однокурсник Аркадий, с которым она не раз ездила в туристические походы по лесам Подмосковья с бардовскими песнями у костра, сделал ей предложение выйти за него замуж.

И она согласилась. Родители Аркадия были не против. Две квартиры обменяли на Кутузовский, и жизнь наладилась… До рождения Ани.

Аню Валерия родила только в тридцать лет. По-другому было невозможно, муж делал карьеру ученого-физика и был абсолютно неприспособлен в бытовом плане.

К тому времени они оба работали в Курчатовском институте. Однажды, на испытаниях в командировке, они подверглись облучению. Никто тогда вопрос радиации не воспринимал настолько серьезно, насколько он того стоил. Ни на Валерии, ни на Аркадии облучение поначалу не отразилось. Патология ушла в плод. В Аню.

Успехом семьи были научные работы Аркадия Сергеевича, он к пятидесяти пяти годам стал академиком. Болью семьи стало аномальное развитие дочери. Умственное опережало физическое.

Теперь Аня стала очаровательной разумной женщиной тридцати двух лет, с особыми, необъяснимыми качествами. И могла сама за себя постоять. Валерия до появления внуков могла передохнуть в вечной борьбе за нормальную жизнь.

А теперь в ее жизни, когда не стало мужа, когда забота о дочери ушла с первого на второй, на третий, другой план, случился искусствовед Юрий Владимирович. Мужчина, оценивший в ней и увядающую… ой, тьфу, тьфу, тьфу, не совсем еще ушедшую… красоту, образованность и желание почувствовать жизнь по-новому, от которого две недели ни звонка, ни телеграммы. Хотя поначалу он звонил, интересовался погодой в Москве и настроением Валерии.

Фотографии, фотографии… Архитектура древней цивилизации, море, солнце, цветы, весна… Резкий звонок телефона моментально выдернул Валерию из просмотра фотографий.

— Алло. — Вздох Валерии Николаевны был откровенно разочарованным.

— Лера, это Юра, Юрий Владимирович.

— Что?!

— Мне нужно с тобой поговорить.

— По делу? — пролепетала Валерия тоном школьницы, дождавшейся звонка от одноклассника, в которого была влюблена целую четверть учебного года.

В телефонной трубке возникла пауза, и Валерия испугалась, что связь прервалась. Но голос Юрия Владимировича возник снова.

— Понимаешь ли, Лерочка. Я сопротивлялся, мне было неудобно. Но он… он заболел. Он из-за Ани заболел. Он выставил две картины в дорогом художественном салоне. Обе купили. И теперь он с ума сходит, что у него нет ее образа… Он не может вернуть картины — и не может без них…

Оглянувшись на странный вскрик тети, Вовчик увидел ее побледневшей и испуганной. Тетя Лера смотрела не на него, не на стену, а куда-то в пространство воспоминаний. Она провела дрожащими пальцами по бровям и растерянно ответила в телефонную трубку:

— Ничего не понимаю.

Вовчик снял наушники. Сосредоточившись, он расслышал последние фразы тети и голоса в трубке.

— Сложно объяснять по телефону, я приеду и покажу. Могу завтра или послезавтра.

— Да приезжай когда хочешь.

— Я сейчас хочу.

— Так ты в Москве?

— Да.

Тетя бледнела на глазах. Вовчик наклонился ближе к телефону.

Глядя то на него, то в прошедшую Италию, Валерия Николаевна прошептала:

— Так и приезжай.

В три движения мышки Вовчик вышел из компьютерной игры.

— Я в магазин пойду, теть Лер?

Положив трубку, Валерия Николаевна невидящим взглядом посмотрела на племянника:

— Да… иди…

Кухня-столовая нашего дома светилась всеми тремя люстрами и двумя бра.

Мы парковались под навесом, а тетя Лиля уже стояла на крыльце, подбоченясь и готовясь ругаться. Минуту, не меньше, она рассматривала меня, не понимая, кого ведут в дом в неприлично-откровенном наряде. Но быстро сориентировалась.