Сполохи детства - Степан Калита

— Пока нет, — ответил Рыжий. — А там посмотрим.

От сердца сразу отлегло. Значит, убивать они меня пока не собирались. Но это не значит, что не соберутся в ближайшее время.

Я кратко переговорил с Самцом, договорились встретиться завтра на платформе, откуда из нашего района ходили электрички на Подольск.

Сунул сверток за пазуху, вышел из душного, вонючего подвала…

Через некоторое время я уже звонил из другого района с местной почты по телефону «УВД по городу Подольску и Подольскому муниципальному району». Номер мне дали в справочной. Ничего сложного. Помню, что начинался он с шестерки. И хотя в приметы я не верил, мне это понравилось — номер моей квартиры тоже начинался с шестерки. Сначала меня долго не могли соединить с тем, кто был мне нужен, всё задавали бесполезные вопросы, на которые я не отвечал или нес заведомую ложь. Наконец, я попал на очень сообразительного и молодого сотрудника.

— Понял. Второй вагон. Курьер будет, скорее всего, в коричневой куртке. Темные волосы, зализанная прическа, голубые глаза. Рост где-то метр восемьдесят. Может, чуть выше. Нос прямой. На правой щеке родинка. Я все записал. Еще что-то?

— Что с ним будет? — спросил я.

— Как договоримся, — ответил уклончиво сотрудник УВД.

Из этой фразы я понял, что если Самец начнет сдавать своих, то отделается легким наказанием. А если будет молчать, то ему накрутят на полную катушку. Почему-то я не сомневался, что он не расскажет ничего. Во-первых, у него уже был богатый опыт общения с милицией. И во-вторых, в исправительном учреждении для малолетних преступников он успел побывать — значит, привык молчать на допросах. В общем, я за него не волновался. Ну, побывает еще раз в тюряге. На этот раз, правда, уедет надолго — и не будет мозолить мне глаза, поганая сволочь. Он свое заслужил. Сколько девчонок «перепортил», скольким сделал больно, а как он своей даме откромсал кусок пальца. Лютый зверь, прикидывающийся человеком…

Как выяснилось позже, я несколько недооценил нашу правоохранительную систему. Потому что Самцу как раз недавно исполнилось восемнадцать — а методы допроса взрослого гражданина сильно отличались в жесткую сторону. Малолетних тоже били, но не так жестоко. И другие, совсем уже крутые, методы почти не применялись к «детишкам». А вот взрослым в жерновах системы приходилось туго…

В электричке Самец то и дело поправлял волосы, расческу он всегда носил в кармане рубашки, и продувал ее время от времени — можно сказать, это был его любимый аксессуар. А потом стал пялиться на малолетнюю девочку, она куда-то ехала с мамой. И довел ее своими подмигиваниями и неприличными жестами (указательный палец входит и выходит из сжатой ладони) едва ли не до нервного срыва, она сидела вся красная, не зная куда деться.

— Может, ты от нее отстанешь? — даже поинтересовался я, мне стало жалко девчонку.

— А может, ты не будешь лезть не в свое дело?! Не видишь, она меня хочет, — Самец лучезарно улыбнулся, уверенный в собственной неотразимости.

Перед станцией Силикатной я сунул ему в руки проклятый сверток и сказал, что больше не могу терпеть — «пойду отолью между вагонами».

— Да погоди ты, почти приехали.

— Не, я не могу…

Напоследок я взглянул на него, с удовлетворением отметил, что куртку он надел ту самую — коричневую. И, больше не теряя времени, побежал по вагонам. Мне удалось добраться до самого хвоста, я выскочил из вагона в самый последний момент, когда двери уже закрывались. Пробежал несколько метров по платформе и спрыгнул на пути. Пересек их, направляясь на противоположную платформу — дожидаться обратного поезда.

А Самец уехал дальше — в Подольск, прямо в расставленную мной ловушку. Его, разумеется, взяли. Прямо на выходе из второго вагона. С двухкилограммовым свертком шалы в руках.

Теперь в мою задачу входило разыграть грандиозное шоу — иначе меня сочтут «крысой» и порежут на ремни. Не сказал бы что когда-либо блистал актерским талантом, да и врать у меня никогда не получалось. Но в подвал, постучав, как положено, условным стуком, я ворвался, как ужаленный шершнем. Заметался по узкому помещению, ударяя себя кулаком в грудь.

— Черт! Черт! Черт! — кричал я. Была бы на мне тельняшка, я бы ее тут же разорвал. — Мы не успели из вагона выйти, сразу — менты. И хватают нас. Ну я кое-как вырвался — и на пути. Побежал оттуда… Они за мной. Я по насыпи наверх. Там выскочил на дорогу, поймал машину и уехал на ней. Хорошо, мужик с пониманием оказался. Сразу дал по газам. В общем, ушел… Еле ушел. На обратном пути, думал, всё, возьмут. Не взяли. А где эти? Подольские где? Я никого не видел…

Рыжий вскочил из-за стола.

— А что Самец?!

— Что Самец?! — заорал я, схватил Рыжего за плечи и затряс. — Похоже, взяли Самца. А трава у меня была. То есть хранилась у меня. Что теперь будет-то?! Что будет?!

— Была у тебя. А сейчас где?

— А сейчас у них, они же меня за нее и схватили. Пришлось бросить — и тикать…

— Ты точно подольских не видел?

— Да точно, говорю тебе, никого не было! Только менты в штатском… — Я сглотнул. — Ну я прямо сюда! Что теперь делать-то, Рыжий? Мне же теперь скрываться надо, прятаться где-то… Может, я уеду куда-то на время. Или… прямо в этом подвале поживу. А? Можно? Можно мне в этом подвале пожить?!

— Тебе-то с чего что-то будет? — Рыжий сел обратно за стол, забарабанил по его поверхности пальцами. — Самец — пацан крепкий. Своих не сдаст. Неужели подольские подставили, суки?.. Да нет, не могли они. — Рассуждал он спокойно, словно ничего не случилось.

— Дай, дай чего-нибудь выпить, — сдавленным голосом попросил я.

— Налейте ему, — распорядился Рыжий.

Мне плеснули полстакана водки в граненый стакан, сунули в руку кусок черного хлеба. Я выпил залпом, закусил. Внутри сразу же стало тепло, а в голове — яснее.

— Что теперь делать-то, что?! — заорал я что было сил снова.

— Да заткнись ты, наконец, — Рыжий тоже стал выходить из себя, — кончай истерику. Как баба, и без тебя тошно. Давай-ка лучше вали отсюда. Я как что-нибудь узнаю, так тебя позову.

— Ладно, — быстро сказал я и кинулся к двери…

Шагать домой от подвала было хорошо. Вольно дышалось. Немного беспокоил меня тот факт, что Самца могли вообще не взять — вот тогда бы мне пришлось туго. Если бы он вернулся — и все рассказал. Но, к счастью, милиция сработала как надо. Но и тюремный телеграф тоже работал.

Через некоторое время пришли известия. Совсем не те, которых я ожидал. Их передал мне Сани. Сначала Самца просто допрашивали. Потом допрашивали с пристрастием. Потом «опустили» в пресс-хату. Когда и пресс-хата не помогла, «кинули к петухам пацана».

— Он же у нас смазливый, — сказал без какой-либо сентиментальности в голосе Сани, было ясно, что ему судьба приятеля, в общем-то, безразлична. — Ну он и вздернулся потом.

— Что? — переспросил я. — Как это «вздернулся»? — В голове не укладывалось, что Самца больше нет. Я же видел его всего несколько дней назад. Как всегда самоуверенного, с аккуратной причёсочкой на пробор и спокойными голубыми глазами.

— Откуда я знаю — как. Как все, так и он. Замучили мусора пацана. Всё. Нет больше Самца.

— А что Рыжий велел мне передать? — спросил я, сглотнув слюну.

— Ничего не велел.

— Совсем ничего?

— Совсем.

— Ну понятно, — я покивал. — Ну, я пойду тогда…

— Иди.

Я добрел до лавочки возле турников, сел на нее и призадумался. Довольно жестко все получилось. Но, если рассуждать здраво, жестко, но хорошо. Теперь никто не расскажет, что я сошел на «Силикатной». У милиционеров, наверняка, есть запись разговора с почты. Они могут даже узнать, откуда звонили. Но вряд ли меня там запомнили. Да и по голосу никто меня не опознает. Минус два — Цыганок и Самец…

«Теперь неплохо бы Сани убрать, — вдруг подумалось мне. — Да и Рыжего заодно… Как в районе сразу чисто станет, многие начнут дышать куда свободнее. Воздух появится свежий».

Я прокрутил эту мысль в своей голове и так и эдак. На первый взгляд, она мне очень даже нравилась. Но через некоторое время я понял, что рассуждаю, как готовый маньяк. Очень не хотелось превратиться в кого-нибудь вроде отличника Валеры — человека, который способен на все. Или еще хуже — в самого Рыжего. Убив Рыжего, ты и сам становишься Рыжим. Придя к этой мысли, я решил, что постараюсь жить спокойно, по мере возможности. И никуда не влезать. Если, конечно, дадут. Хотя, по-хорошему, этих ублюдков законченных, конечно, надо валить. Был бы у меня «охотничий билет» на отстрел отморозков, я бы даже не задумался, спустил курок. Но такие «охотничьи билеты» никто никому не выдает, даже в сказках…

Дома меня ждали родители с их спокойной размеренной жизнью, вкусный обед, картошка с котлетами, я даже посидел с отцом перед телевизором, посмотрел румынский фильм про ковбоев с Гойко Митичем. Потом почти час провалялся в своей комнате, пытаясь читать книжку — но самые разные мысли лезли в голову, и все время отвлекали, текст бежал от меня, я просто переставал его понимать. Я решил ни с кем не делиться тем, что произошло — даже с Серегой. Не дай бог разболтает — у него время от времени язык, как помело. Хотя поделиться так и подмывало. Такие тайны очень трудно держать в себе.