Современный российский детектив - Анна Майская

чего он принял обычное для себя раболепное выражение. Предводитель же криминального клана брал в этот момент на мушку уже не на шутку перепуганную заведующую и, подойдя к ней почти вплотную, заломив свою фетровую кепку на самый затылок и не забывая забрызгивать ей лицо слюнями, громким голосом прорычал:

— Поняла, «сука», что с тобой будет, если мы не сможем найти сейчас понимания?! И либо ты мне говоришь то, что мне нужно, либо же я убиваю тебя самым жестоким образом, и без малейшего сожаления!

Здесь интенсивно употребляя нецензурную брань, бандит, периодически вспоминая ее мать и сравнивая Поликарпову с самыми развратными сексуальными терминами, рассказал о женщине столько для нее нового и необычного, что та, даже невзирая на испытываемый ею страх, смогла проникнуться справедливым негодованием, на что и указала находящемуся в бешенстве и беспрестанно орущему «посетителю», так беспардонно проникшему в детское учреждение.

— Простите, уважаемый, — сказала она дрожащим от страха и стыда голосом, — я, конечно, все понимаю… в том числе и то, что должна предоставить Вам какую-то информацию, но кто Вам дал право меня оскор…

Договорить она не успела, так как ее возмущенное изречение было остановлено грубым ударом окончанием рукоятки вороненного предмета, направленным прямо в ее голову и смявшим пышную ухоженную прическу.

— Молчать, «шалава», пока тебя еще не спросили! — продолжал кричать беспощадный бандит, одновременно хватая руководительницу приюта рукой за волосы и несколько раз ударяя ее лицом по полированной части письменного стола. — Говори лучше быстрее: где у тебя спрятаны сведения о детях, прибывших в ваше заведение в 1998–1999 году!?

Женщина выглядела гораздо крупнее тщедушного Вацека, но сокрушительное воздействие на ее черепную коробку смогло полностью парализовать волю этой, в принципе, достаточно сильной представительницы прекрасного пола, и она несколько раз «послушно» проследовала своим лицом за четкими и направленными движениями безжалостного бандита. Когда он закончил эту бесславную, но достаточно действенную меру, физиономия руководительницы детской организации выглядела ужасно: правая бровь была рассечена и сочилась тоненькой струйкой крови; некогда красивый нос был смят в небольшую картошку и изрыгал из себя кровавую жидкость; под оба глаза мгновенно подплыл синюшный кровоподтек; верхняя часть левой скулы выделялась чернеющей гематомой. Ноги Поликарповой подкосились, и она безвольно плюхнулась на пол, сделав это потому, что в самый момент ее падения беспринципный преступник, поддавшись своей зловредной натуре, тычковым движением своей недавно раненой ноги оттолкнул из-под нее мягкое кресло. Бандит, конечно, почувствовал неприятные ощущения, болезненно отозвавшиеся в поврежденной конечности, однако вел себя так, словно бы они нисколько не волновали этого, вошедшего в раж человека, непременно пытавшегося как можно больше «растоптать» своего противника и любыми путями добиться поставленной цели.

Зинаида Матвеевна, первый раз в своей долгой жизни подвергшаяся таким ужаснейшим испытаниям, сидела на полу, словно потерянная, руками размазывая по коже кровь, давно перемешавшуюся с слезами; любой, даже самый выносливый мужчина, после таких невероятных испытаний, выпавших в эту минуту на долю представительницы, как ни говори, но все-таки слабого пола, вряд ли остался бы способен и дальше мыслить разумно, а действовать адекватно; перед глазами женщины все плыло и кружилось, и окажись она чуть нежнее, то давно бы потеряла сознание, однако закаленная жизненными невзгодами и постоянным наблюдением за сломанными человеческими судьбами, случавшимися с ее подопечными практически с самого их рождения, Поликарпова смогла воспитать в себе сильный характер и непреклонную волю, которые, что ни говори, в этот момент были все-таки сломлены. Она была оглушена, и словно откуда-то издалека до нее доносился злобный крик безжалостного бандита, склонившегося к ее окровавленному лицу и изрыгавшему на нее из своей, без прикрас говоря, вонючей пасти брызгающие слюни и неприятные запахи.

— Говори, «сука», где ты хранишь эти сведения?! — орал он охрипшим от возбуждения голосом. — Говори, или я продолжу тебя пытать, пока ты, «шалава», не сдохнешь!

— Но?.. — машинально пыталась возражать заведующая «Домом ребенка». — Прошло так много времени, и все подобные сведения уже давно хранятся в архиве, а чтобы достать их оттуда, понадобиться какое-то время. Вы меня хоть убивайте…

— В этом ты можешь не сомневаться! — продолжал вопить главарь преступного синдиката, словно бы его в этот момент безжалостно резали. — Ты меня, мерзкая «сучка», дураком, что ли, считаешь? Всю такую информацию вас заставили перенести в компьютеры, и ты ее можешь предоставить мне одним нажатием кнопки!

Чтобы придать своим словам еще большой убедительности, Вацек размашистым движением, наотмашь, ударил женщину по лицу рукояткой своего пистолета, рассекая ей уже начинавшую морщиниться кожу и добавляя еще одну кровавую рану; Поликарпова вынужденно закашляла, так как повреждение получали не только верхние участки ее исстрадавшегося женского тела, но и внутренняя слизистая оболочка, которая, сочась, постепенно наполняла солоноватой жидкостью всю внутреннюю часть ротовой полости и начинала устремляться в гортань, а дальше в трахею.

— Хватит, пожалуйста, хватит, — взмолилась измученная руководительница детского учреждения, которой приходилось терпеть не прекращающееся жестокое избиение, — я все сейчас покажу.

— Буйвол, — обратился уставший преступник к своему преданному сообщнику, к этому моменту уже положившему на пол не представлявшие больше никакого интереса бездыханные трупы и наблюдавшему за происходящим, оставаясь на небольшом отдалении и не заходя при этом внутрь служебного помещения, — помоги ей подняться да проследи, чтобы она нажимала обязательно на нужные кнопки и ничего особо там не хитрила: я что-то устал от ее непонятливой твердолобости и боюсь, что зайдусь душой и тогда…

Что он имел в виду под этим «тогда», Валерий не уточнил, но все и без того прекрасно поняли, что он пытается предупредить о преждевременном окончании жизни несговорчивой заведующей, взявшей на себя смелость защищать интересы этой организации. Предводитель преступного синдиката отошел в сторону и хладнокровно принялся наблюдать, как его послушный товарищ вразвалочку зашел в кабинет, наклонился к измученной женщине, помог ей подняться, заботливо пододвинул откинутое в сторону кресло и усадил в него окровавленную Зинаиду Матвеевну; звероподобный бандит тут же нашел какую-то тряпку и протянул ее женщине, чтобы та смогла утереться и спокойно выполнить то, что требовал от нее более беспощадный преступник. Вацек, наблюдая за этими неестественными знаками внимания, оказываемыми его неповоротливым и некогда безжалостным другом, презрительно улыбался, надсмехаясь над появившейся у того — неизвестно откуда? — непонятной сентиментальностью; но вместе с тем в этот раз он никак не комментировал его действия, желая в данном случае одного — исключительно быстрее получить необходимые сведения.

Вот представительница администрации детского учреждения уже сидела за столом, вот она уже запустила требуемую программу, вот открыла необходимый файл — на все эти нехитрые процедуры ушло не более пяти минут.