Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон

и оглядывает меня с головы до ног. — Давненько мы не виделись. Я помню тебя совсем девчонкой.

— Теперь я выросла.

— Да, теперь ты выросла, — он морщит лоб. — Ты приехала сюда одна? Из Нью-Йорка?

— По железной дороге.

— Почему-то я не удивлен. Ты всегда была самой храброй из нас.

— Насчет храбрости не знаю. Скорее отчаянной. Да и нас тоже как бы нет. Ты уехал, оборвав все контакты.

Что-то похожее на стыд проступает на его лице.

— Мне казалось, я у вас лишний. Но ты права, мне следовало давать о себе знать.

— А почему ты этого не делал?

— Не знаю, — у него на лице страдальческое выражение. — Хотел бы я это объяснить и тебе, и себе. В Нью-Йорке я точно шел ко дну, мне было душно и нужно было уехать, где-то затеряться, там, где меня не знают и не видят во мне того человека, каким я был до войны. Я сказал себе, что без меня вам будет лучше.

— И ошибся. Нам не лучше. Все плохо. Мама больна. А после смерти Джона и папы и денег не стало.

Джон чертыхается.

— Прости, Элизабет. Про деньги я ничего не знал. По крайней мере, что все настолько плохо. Я предполагал, что их капиталы пострадали после краха, но не думал, что все потеряно.

— Но о том, что отца и брата больше нет, ты знал. Ты знал, что мы остались одни.

— Я думал, они позаботились о том, чтобы у вас все было в порядке.

— А вот и нет, — я горько смеюсь. — Дела шли из рук вон. Отец пытался спасти положение и сильно задолжал тому, у кого нельзя было брать взаймы.

— Кому? — спрашивает Джон.

— Ты его не знаешь. И знать не захочешь, уж поверь мне.

— Этот тип угрожает тебе? Пытается получить эти деньги с тебя?

— В каком-то смысле. Вернуть долг мы никак не могли, поэтому он согласился получить его иным образом. Я должна выйти за него.

— Шутишь?

— Ничуть, — я достаю из кошелька вульгарное кольцо с бриллиантом.

— Ну и колечко, — вздыхает он. — Ты не должна выходить за того, кого не любишь. В голове не укладывается, что отец был настолько неосмотрительным!

— Думаю, он просто был в отчаянии. Мы живем — точнее, жили — на широкую ногу. Наверное, он не хотел нас огорчать.

— И потому продал тебя гангстеру?

— Я решила, что так будет правильно — одним выстрелом убью двух зайцев: и долг погашу, и деньги на жизнь будут, — я содрогаюсь. — Но я не могу выйти за него.

— Конечно, нет. И как ты намерена поступить?

— Не знаю.

При всем желании я не могу придумать, как выпутаться из этого дерьма.

— Ты вспоминаешь о них? — спрашиваю я. — О папе и Джо?

— Иногда.

— Я тоже. — Я глубоко вздыхаю. — Перед самым ударом штормовой волны я оказалась на пороге смерти. И тогда я поняла, что не хочу умирать. Как думаешь, они чувствовали себя так же за мгновение до смерти?

— Я не знаю. Надеюсь, что нет.

— Долгое время я злилась на них. Злилась, что они оставили меня разгребать это дерьмо. И на тебя долго злилась, — сознаюсь я. — Переживала, что ты ушел, что у меня мало сил. — Мне становится стыдно. — Я не понимала, каково пришлось тебе.

— Никто не понимает, пока сам в этом не окажется.

— Мне снятся кошмары, — шепотом говорю я. — Крики. Плач. Трупы. Темнота. Было так холодно, я чувствовала, как меня уносит куда-то…

— Кошмары не пройдут. Хотел бы сказать другое, но это неправда, они станут частью тебя.

Я глубоко вздыхаю и задаю вопрос, с которым приехала сюда, хотя я уже знаю ответ и уже где-то для себя поняла, что Джон — не то решение, которое я ищу.

— Ты когда-нибудь вернешься домой? — спрашиваю я.

Теперь я понимаю — мальчик, ушедший на войну, стал мужчиной, которого я вижу перед собой. Я не узнаю его, но очень хочу узнать.

— Я не знаю, — отвечает Джон.

Остаток дня мы проводим вместе — я знакомлю его с Сэмом. После многочасового разговора в приемной больницы приходит время прощаться, и я сообщаю Джону название и адрес отеля, в котором Сэм снял для нас номера.

— А может, все-таки поживешь у меня? — спрашивает брат.

— Спасибо за предложение, но лучше так. Хочу оказаться подальше от больницы, спать в нормальной кровати, носить привычную одежду и снова почувствовать себя собой.

— У меня есть деньги. Немного, но бо́льшую часть заработанного мне удалось отложить.

Я достаю из кармана помолвочное кольцо, подаренное мне Фрэнком.

— Не беспокойся. В случае чего воспользуюсь этим.

Раньше я слишком боялась нести его в ломбард, но сейчас с его помощью я могу начать совершенно новую жизнь.

— Тот парень… — Джон указывает головой на дверь, через которую вышел Сэм, чтобы завести машину. — Похоже, он хороший.

— Надеюсь. Я уже не уверена, что хорошо разбираюсь в людях, но когда вместе переживаешь такое…

— …видишь человека насквозь и понимаешь, на что он годится, — договаривает за меня Джон.

Я киваю.

— А ты? — спрашиваю я.

— Что — я?

— Что у тебя с этой женщиной — Хелен? Малышка — моя племянница?

— Нет.

— А кто ее отец? — удивленно вопрошаю я.

Он не отвечает.

— Какие у тебя намерения? — спрашиваю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Насчет этой женщины с ребенком? Ты о них заботишься.

— Я не знаю. Я… им никто. Я просто помог, когда ей было трудно.

— Она сказала, что ты — ее друг. И смотрела на тебя так, точно ты значишь для нее гораздо больше.

На его лице мелькает выражение, в котором читаются и надежда, и боль.

— У нее есть муж.

— Но ведь она не с ним, или не