Гвардеец - Николай Романов

– Пойдемте-ка в холл!

Она послушно, словно манекен в витрине бутика, покинула прихожую. Осетр двинулся следом.

– Сядьте!

Она села на диван и тупо уставилась в бездонную лазурь за окном.

Осетр устроился на другом конце дивана.

– Кто вы такая на самом деле?

Он ждал того, что произошло. И оно произошло: угольная полоска немедленно начала брать няню Аню в свои руки. И разумеется, ей это не было позволено – нереальный черный жук был пойман, схвачен и загнан в нереальный кулак. И вовремя – у реальной няни Ани уже начали стекленеть глаза.

– Я – Морозенкова Анна Александровна, сорок один год. Настоящее имя – Крошева Анна Ивановна. Настоящий возраст тот же. Завербована министерством имперской безопасности семнадцать лет назад, перед тем, как устроилась работать в семью Василия Чернятинского няней к его дочке Татьяне. Кличка Полина.

– Как Полина? – Осетр едва не выпустил черного жука из плена. – Вы сказали, что это Татьяна Чернятинская – агент Полина.

– У меня не было иного выхода. Иначе бы вы стали добиваться встречи с ней. А так я наверняка настроила вас против нее.

– Зачем?

– Вы не должны больше встречаться. Так мне было приказано.

– Кем?

Жук в Осетровом «кулаке» встрепенулся. И разбух, будто хотел превратиться в гигантского монстра, желающего пожрать и агента Полину, и ее собеседника, и весь пансионат «Ласточкино гнездо». А может, и весь мир.

Но Осетр не дал ему ни шанса. Смял, сжал, не позволил. В общем, как выражается капитан Дьяконов «уконтропупил кадра»…

– Полковником Засекиным-Сонцевым.

Эта информация уже не удивила Осетра.

– А чье задание вы сейчас выполняете?

Жук снова дернулся. И снова затих.

– Ивана Охлябинина, личного секретаря графа Толстого.

«А значит, самого министра имперской безопасности», – подумал Осетр.

– В чем заключается задание?

– Я должна была обеспечить знакомство моей подопечной на борту транссистемного судна «Дорадо» с неким кадетом-«росомахой» Остромиром Приданниковым. Оба должны были заинтересоваться друг другом. Затем, по прибытии на Дивноморье, я должна была сделать все, чтобы Приданников влюбился в Татьяну Чернятинскую. После этого я должна была организовать и обеспечить тайное похищение Татьяны из пансионата.

– Но зачем?

– Этого я не знаю.

– И вы обеспечили это тайное похищение?

– Разумеется.

– Каким образом?

– Ночью ей позвонили от вашего имени и, используя акустический модификатор, сымитировали ваш голос. Сказали, что вы ждете ее на дальнем конце пляжа. Она была уже настолько влюблена, что ей и в голову не могло прийти, что ее могут обмануть. А на дальнем конце пляжа ее ждала спецкоманда.

«У, гадюка!» – подумал Осетр.

– Значит, Яна где-то на Дивноморье?

– Этого я не знаю.

– И она не замужем?

– Нет, конечно!

Осетр на секунду задумался, клещами сжимая жука-нереала, который вновь забеспокоился.

– А когда именно вы получили задание познакомить Татьяну Чернятинскую с Остромиром Приданниковым?

– Точной даты я не помню… Это было вскоре после того, как я доложила руководству, что Татьяна отправится отдыхать на Дивноморье. Дня через три я получила задание вести обработку подопечной в нужном ключе. Надо было подчеркивать достоинства «росомах» и подводить Татьяну к мысли, что лучший в мире муж – это «росомаха». Это было непросто, учитывая, что глава семьи «росомах» терпеть не может.

– Почему?

– Он когда-то учился в школе «росомах» и не смог пройти «суворовскую купель». После этого у Чернятинского-старшего развилось нечто вроде комплекса по отношению к «росомахам». Впрочем, он как раз и облегчил мне задачу. Потому что если дочка все время слышит от отца разные гадости про членов РОСОГБАК, у нее поневоле возникает интерес. Дети любят противоречить родителям. Для начала хотя бы в мыслях, а потом и в поступках. Частая форма девиантного поведения из-за подростковой гетероагрессивности.

И Яна, и Аня говорили про Чернятинского-старшего одно и тоже. Значит, это была правда. Впрочем, сейчас это было не очень важно…

– Вы психолог?

– Да, я заканчивала факультет детской психологии петроградского императорского университета.

– И у вас нет никаких предположений, для чего ваше руководство дало вам такое задание?

– Предположения есть. К примеру, министерство имперской безопасности собиралось получить компромат на мою подопечную, чтобы шантажировать им ее отца.

– С какой целью?

– Не знаю. Он занимает достаточно высокий пост в управлении петроградского градоначальника.

– Еще варианты есть?

– Конечно. К примеру, в каких-то неведомых мне целях девицу надо выдать замуж за безродного военного и отправить куда-нибудь на периферию.

Безродный военный, разумеется, был он, Осетр…

Конечно, оба варианта были вполне реальны. А так же могла найтись еще куча вариантов, связанных с причинами, о которых и догадаться невозможно… У высокородных всякое бывает. Вот только за каким дьяволом отправлять кандидата в будущие мужья для высокородной девицы на тюремную планету выполнять неведомое задание, а потом выдавать выполнение (или невыполнение?) этого задания за прохождение «суворовской купели»? Нет, тетенька Аня, движущей силой происходящих событий определенно являются причины, связанные с самим Остромиром Приданниковым…

– Будучи секретным сотрудником имперской безопасности, какие-либо еще задания вы выполняли?

– Нет, только постоянное информирование о происходящем в семье Василия Чернятинского.

– А зачем кадета Приданникова отправляли на планету Угловка?

– Не знаю. Я понятия не имела о том, что Приданников побывал на Крестах. Удивилась немного, когда он не сошел на Дивноморье, но мало ли какие планы у руководства.

Осетр понял, что ничего он здесь больше не добьется. Няня Аня была мелкой сошкой в министерстве имперской безопасности, ее жизнь была дешевле той информации, которой она владела. Нет, Осетр вовсе не желал ее смерти – в конце концов, именно она сделала для него возможными два последних вечера с Яной!.. Но как ей сохранить жизнь, он не знал – жук-нереал снова начал шебаршиться в «кулаке», и силы его снова начали нарастать. К тому же, будущего у нее не было, даже и справься Осетр с жуком. Ясно, что предательства бы ей не простили. А потому она обречена. Так даже лучше, потому что у нее не будет тех страшных часов, когда она, осознав, что случилось, станет жить в ожидании близкого и неизбежного конца! Если больной неизлечимой формой рака умирает от инфаркта, лучше ему позволить уйти без мучений…

Он вздохнул и позволил жуку освободиться.

Няня Аня вздрогнула и умерла.

Он уложил ее на диван и прикрыл ей веки. И направляясь к двери, подумал, что, это уже пятый человек, погибший от его рук. А если добавить Чинганчгука и медсестру Инну Музыченко – то седьмой. И наверняка не последний.

В нем не было ненависти – пока, – но предчувствие ненависти уже жило.

Глава шестьдесят восьмая

Как ни странно, никто его не трогал. И Дед не вызывал, и шпионы Дедовы на глаза не попадались, хотя время от времени он и чувствовал на себе чужой взгляд. Причем это не был заинтересованный взгляд, свойственный глазу женщины, которой ты понравился, нет, это был равнодушный взор человека, для которого ты – только часть работы. Для кого работа – присматривать за тобой; если прикажут – охранять тебя; а если прикажут – прикончить!

Весь день Осетр в одиночку занимался тем же, чем в последние дни – с Яной. Обедал и ужинал, купался и загорал… Однако, где бы он ни был, только часть его находилась здесь, на Дивноморье. А другая часть пребывала в неведомом мире, который он не мог ни пощупать, ни осознать. Одна его часть наблюдала некоторую суматоху, которая поднялась, когда обнаружилось, что от инфаркта умерли в один день двое постояльцев: молодой гладиатор, залечивающий полученную профессиональную травму, в лазарете и сорокаоднолетняя женщина, работающая на одну из великородных семей, – в собственном номере. Эта его часть замечала беготню взволновавшихся журналистов и даже отвечала на вопросы представителей правоохранительных органов, поскольку он был замечен в компании с усопшими (нет, не был, не видел, сегодня не встречал, да, заходил, но ничего особенного не заметил, ничего и никого). Эта же его часть рвалась на поиски Яны и была готова трясти любого и каждого – чтобы все планета на уши встала, – лишь бы только отыскать девушку.

А другая часть угодила неведомо куда, туда, где нет людей, а есть сплошные социальные группы, где нет желаний, а есть интересы, где нет, поступков, а есть факторы… И он не отдавал себе отчета, что с ним весь день происходит нечто, медленно и неотступно делающее из юнца взрослого человека. Он как-то не до конца осознавал свои новые родственные связи, и пока они его волновали гораздо меньше, чем судьба одной похищенной девчонки, но убежавшая в неведомое часть его души уже прекрасно понимала, что его зацепили такие социальные группы, интересы и факторы, рядом с которыми судьба одной похищенной девчонки – как муравей рядом с баобабом.