Неукротимый, как море - Уилбур Смит

Саманта и Николас стояли в цепочке жалких, озябших родителей и следили за горсткой мальчиков в цветных джерси, воевавших на спортивном поле. Светло-голубые, с черным, цвета Итона и черно-белая раскраска колледжа Святого Павла были настолько перемазаны грязью, что команды едва удавалось различить между собой.

— Чем-чем они занимаются? — требовательно переспросила Саманта, закрывая уши меховым воротником.

— Этот называется скрам, — сказал Ник. — Такой прием в регби, с помощью которого решают, какая команда будет владеть мячом.

— Мм… Я бы предложила способ попроще.

На поле вдруг возникла какая-то особенная суматоха, из кучи-малы вылетел скользкий яйцевидный мяч и тут же угодил в руки мальчика в униформе Итона. Ребенок кинулся наутек.

— Это Питер, да?! — воскликнула Саманта.

— Давай, Питер, давай! — ревел Ник.

Мальчик стремглав несся по полю, закинув голову назад. Бежал он уверенно, сильными, скоординированными движениями, которые, пожалуй, характерны для подростков постарше; он легко уворачивался, выделывая финты, после которых противник оказывался лицом в жидкой грязи, и мчался наискосок по толстому, роскошному травяному ковру к белой линии, силясь опередить высокого, крепко сбитого парня, который рванулся к нему поперек поля.

Саманта принялась подпрыгивать на месте и выкрикивать нечто нечленораздельное, тем более что ничего не смыслила в регби, но делала это с таким воодушевлением, что заразила им и своего спутника.

Бегуны должны были столкнуться под углом, который гарантировал достижение белой линии одновременно, причем напротив того места, где стояли Саманта с Ником.

Ник увидел гримасу напряжения на лице сына и понял, что тот бежит на пределе сил. На шее мальчика вздулись жилы, рот застыл даже не в улыбке, а в оскале, обнажив намертво сжатые зубы. От этого зрелища грудь Ника стиснуло невидимой рукой.

С младых ногтей перед Питером Бергом ставили задачи, которые требовали полной концентрации всех его способностей. Подобно деду, старому Артуру Кристи, и собственному отцу, он должен был стать одним из победителей. Следя за бегущим сыном, Ник знал это инстинктивно. Мальчик унаследовал ум, миловидность и обаяние, но вместе с тем — что самое важное — подхлестывал эти качества неутолимой жаждой успеха во всех своих начинаниях. От Питера требовалось целеустремленное сосредоточение всех его талантов на поставленной задаче. Стесненность в груди Ника как бы раздалась вширь. Мальчишка в порядке, более чем в порядке, — и от гордости за сына перехватывало дыхание.

Неимоверная сила воли позволила Питеру Бергу опередить более мощного и длинноногого противника, и парнишка бежал с наклоном вперед, вытянув руки с зажатым мячом, чтобы успеть добраться до линии, зафиксировать касание.

Он находился футах в десяти от Ника, до триумфа оставался какой-то краткий миг, но положение тела было несбалансированным, и соперник из колледжа Святого Павла воспользовался этим: он как бы нырнул, врезавшись в бок Питера. От жестокого удара мяч вылетел из рук и запрыгал в стороне. Мальчик упал на колени, закувыркался кубарем и с размаху приложился лицом о сырой дерн.

— Коснулся, коснулся! — выкрикивала Саманта, подскакивая на месте.

— Нет, — сказал Ник. — Это не считается.

Питер Берг с усилием поднялся на ноги. Щеки были перемазаны грязью, по коленям, сбитым о жесткую, неподатливую траву, струилась кровь.

Даже не взглянув на ссадины, он досадливо отмахнулся от насмешливо протянутой руки соперника и, стараясь не расплескать боль, побрел к центру поля. Мальчик не подал вида, что заметил отца, да оно, наверное, так и было: глаза застила влага, готовая вот-вот пролиться за длинные, густые ресницы — слезы не боли, но унизительного, горького поражения. Нику, охваченному щемящим чувством родственной близости, стало ясно, что сыну это перенести было куда сложнее, чем любые физические страдания.

Когда игра закончилась, перемазанный грязью и кровью мальчик подошел к отцу, и они торжественно пожали друг другу руки.

— Я очень рад, что вы пришли, сэр, — сказал Питер. — Жаль только, не удалось показать, как мы умеем выигрывать.

Нику хотелось сказать: «Не важно, Питер, это всего лишь игра». Но слова были бы лживы. Для Питера Берга игра значила очень многое, а посему его отец согласно кивнул и затем представил Саманту.

Очередной торжественный обмен рукопожатиями, причем девушку поразило, что подросток пользуется формальным обращением «мэм». Впрочем, когда она сказала: «Привет, Питер. Отличная игра, ты дал им жизни!» — мальчик улыбнулся — и эта неожиданная, ослепительная улыбка так напомнила ей Николаса, что у нее защемило сердце. Питер убежал переодеваться, а Саманта взяла Ника под руку.

— Какой славный паренек!.. Послушай, а он всегда обращается к тебе «сэр»?

— Мы не виделись месяца три. Нам обоим нужно время, чтобы как-то привыкнуть.

— Да-а, в этом возрасте три месяца — долгий срок…

— Скажи спасибо адвокатам. Правила свиданий, правила общения… В первую очередь интересы ребенка, а вовсе не родителей… Сегодня Шантель расщедрилась на особую уступку, но мне все равно нужно доставить его домой не позднее пяти. И ни минутой позже.

Они прошли в чайную «Кокпит», где Питер вновь поразил Саманту своими манерами: мальчик отодвинул для нее стул и усадил по всем правилам галантности. Пока ждали официанта с самыми лучшими в Британии булочками, Николас и Питер вели беседу, где так и сквозила сдержанность и внимание к формальным деталям.

— Твоя мать переслала мне табель с оценками. Я весьма доволен твоими успехами.

— Я надеялся, что результаты будут получше, сэр, — меня опередили трое.

Саманта вновь испытала боль за отца с сыном. Питеру Бергу было двенадцать. Девушке искренне хотелось, чтобы мальчик обнял Ника за шею и просто сказал: «Папа, я тебя люблю», — ибо их взаимная любовь была очевидной даже под спудом правил поведения, намертво вбитых привилегированным интернатом. Любовь сияла в карих глазах, опушенных густыми темными ресницами, играла на щеках, гладких и розовых, как у барышни…

Саманту обуяло желание как-то помочь им, и, следуя порыву вдохновения, она с увлечением принялась рассказывать об удивительном приключении, о том как «Колдун» вызволил «Золотого авантюриста» из беды. Разумеется, в этом повествовании центральную роль играла смелость и лихость капитана «Колдуна», и уж никак не был забыт яркий эпизод спасения Саманты Сильвер из ледяных волн Антарктики.

Глаза Питера стали огромными, он буквально пожирал лицо девушки взглядом и лишь изредка бросал Нику: «Пап, это правда?!» Когда рассказ подошел к концу, мальчик призадумался, а затем твердо объявил: «Вот вырасту и обязательно пойду капитаном на буксире-спасателе!»