Эксодус (Книга 1 и 2) - Леон Урис

Сионисты открыли свою первую контору по покупке земель - так называемое Сионистское Поселенческое Общество - в грязной, обшарпанной гостинице в Яффе. Эта контора стала вскоре штабом еврейской иммиграции в городе. Палестинские компании Ротшильда и де Шумана тоже приступили к операциям по покупке земель с целью создать новые села для "возвращенцев".

В средине 1902 года Общество, созданное де Шуманом, вошло в контакт с Иосей Рабинским и предложило ему должность главного агента. Он знал страну, как никто другой, знал также всех евреев, и был известен своей отвагой и тем, что часто ездил по местности, населенной исключительно арабами. Кроме того, у него был немалый опыт, как нужно вести себя с турками, а это было очень важно, так как евреям разрешалось приобретать землю только в очень ограниченном размере. Надо было вдобавок уметь торговаться также с арабскими эффенди, владевшими землей. У Иоси были свои сомнения в части целесообразности создания новых сельскохозяйственных поселений. Жить на средства благодетелей и пользоваться наемным трудом феллахов - все это не казалось ему наилучшим путем для освоения Земли Обетованной, но он все же принял предложение, так как оно давало ему возможность хотя бы приобретать землю для евреев.

Была еще и другая причина, побудившая Иосю принять предложение. Его новая должность даст ему возможность почаще встречаться с братом. Кроме того, он сможет теперь еще лучше изучить каждый уголок страны. Иося никогда не уставал восторгаться древней славой своего народа, а ведь каждый клочок Палестины был так или иначе связан с их славными делами. Наконец Иосе очень хотелось попадать как можно чаще на север страны, по ту сторону Рош-Пины, самого северного еврейского селения, чтобы любоваться Хулой и в особенности той частью долины, где расположено село Абу-йеша.

У Иоси был великолепный вид, когда он ездил верхом на своем белоснежном арабском скакуне. Теперь ему было уже лет тридцать, он был рослым, стройным и сильным мужчиной. Его яркая борода выделялась на фоне его белых арабских одежд и бурнуса. На груди он носил патронташи крест-накрест, сбоку болталась нагайка, и в таком виде он отправлялся глубоко в горы Самарии, объезжал Саронскую долину и Галилею в поисках земли.

В Палестине подавляющая часть земли принадлежала нескольким десяткам всемогущих семейств так называемых эффенди. Они сдавали землю в аренду феллахам и получали чуть ли не три четверти урожая. Они не делали решительно ничего для облегчения участи несчастных крестьян.

Иосе и агентам остальных обществ приходилось платить огромные цены за землю. К тому же эффенди продавали евреям только худшие участки неплодородные пустоши и болота. По их мнению, ничего на этих землях делать нельзя, а на "еврейское золото" они всячески льстились.

Иося частенько поднимался выше Рош-Пины, и часто бывал у Каммала, мухтара Абу-йеши. Они стали друзьями.

Каммал был на несколько лет старше Иоси. Он был белой вороной среди эффенди. Большинство эффенди жили за границей, проводя жизнь в наслаждениях в Каире и Бейруте. Каммал был не такой. Ему принадлежала вся земля в самом селе и в его окрестностях, и в своих владениях он был абсолютным монархом. У него еще в молодости была несчастная любовь к дочери нищего феллаха. Его отец не обратил никакого внимания на его просьбы сделать что-нибудь для лечения девушки - она страдала трахомой. По мнению отца, Каммал мог себе позволить иметь четырех жен и сколько угодно любовниц, так что не имело никакого смысла возиться с какой-то нищей крестьянкой. Девушка ослепла и не дожила даже до восемнадцати лет.

Этот случай озлобил Каммала против своего собственного класса. Он нанес ему такую глубокую рану, что в результате у него развилось известное общественное сознание. Он поехал в Каир, не чтобы наслаждаться, а чтобы учиться сельскому хозяйству, санитарии и медицине.

После смерти отца он вернулся в Абу-йешу, твердо решив жить среди народа и работать над улучшением условий его существования.

Каммал затеял безнадежное дело. Турки не соглашались открыть в селе ни школу, ни амбулаторию, вообще ничего. Жители села вели точно такой же образ жизни, какой вели их предки тысячу лет тому назад. Больше всего Каммал страдал от того, что он не мог претворить в жизнь всего того, чему он научился. Люди были совершенно неграмотными и до того отсталые, что они просто не понимали, чего он от них хочет.

Став мухтаром, Каммал все же добился того, что положение Абу-Йеши было лучше, чем положение любого другого села в Галилее, но тем не менее оно оставалось еще весьма и весьма примитивным.

Каммал недоумевал, зачем это евреи стали вдруг прибывать в Палестину. Стараясь понять причину, он сознательно поддерживал дружбу с Иосей Рабинским.

Иося всячески уговаривал Каммала, чтобы тот продал ему клочок пустующей земли, который можно было бы обработать. Каммал никак не соглашался. Эти евреи сбивали его с толку. Он не знал, можно ли им доверять, потому что, конечно, не все были похожи на Иосю Рабинского. Кроме того, он не собирался стать первым эфенди в долине Хулы, который продаст землю евреям.

Подобно тому, как Каммал учился у Иоси, так и Иося учился у Каммала. Несмотря на все образование, Каммал остался арабом с ног до головы. Он никогда не разговаривал о своих трех женах, так как женщины считались рабынями и разговаривать о них было не принято. Каммал был всегда очень любезен, но когда речь шла о какой-нибудь сделке, он торговался как цыган. Иося с интересом наблюдал за тем, как он правит селом. Несмотря на его несомненное сочувствие к своим крестьянам, он не мог даже представить себе какой-нибудь другой образ правления, чем основанный на беспрекословном повиновении.

Бывало, Каммал даже обращался за советом к Иосе, и хотя речь шла частенько о сугубо мошенническом деле, это нисколько не смущало араба.

Благодаря Каммалу Иося Рабинский узнал многое о славной, но трагичной истории арабского народа.

В седьмом веке среди полудиких бедуинских племен аравийской пустыни возникло новое вероисповедание, Ислам. Вдохновленные учением Магомета, арабы оставили свою пустыню и огнем и мечом насадили Ислам от границ Китая до ворот Парижа. За каких-нибудь сто лет под знамена Ислама встали сотни миллионов людей во всем мире. Однако душой Ислама были арабы, которых объединял общий язык и общая вера, сводящаяся к беспрекословному подчинению божьей воле. В эти годы небывалого подъема Ислама евреи добились высочайшего положения в арабском мире.

Аравийская пустыня подарила миру великолепную цивилизацию. В то время как западный мир прозябал в болоте средних веков и феодализма, Ислам стал светочем мира. Багдад и Дамаск стали Афинами своего времени. Арабская культура безраздельно господствовала в мире. В продолжение пяти столетий арабы дали миру самых передовых мыслителей, самую развитую науку, величайших мастеров во всех областях.

Затем наступили священные войны крестоносцев, сеявших всюду смерть и разрушение именем того же самого бога, в которого верили как мусульмане, так и христиане.

После крестовых походов наступил век монгольских нашествий. Монголы, появившиеся из бескрайних степей Азии, пронеслись как смерч по миру, превосходя жестокостью и кровожадностью все, что было до них. Целые пирамиды арабских черепов служили монголам памятниками.

Арабы до того обессилели за это столетие непрерывных войн, что их некогда могущественные города почти вымерли, а цветущие оазисы покрылись пылью. Прекрасные острова плодородия и изобилия выветрились и покрылись песком. Арабы все больше и больше погрязли в междоусобных войнах, в кровной мести, где брат шел на брата. Вследствие этих внутренних распрей рушилось хозяйство, погибала культура, и у них уже не было сил обороняться, когда наступила окончательная катастрофа.

На этот раз их ввергли в катастрофу их единоверцы мусульмане. Они попали под власть турок. Последовали пять столетий коррупции и феодализма.

Капля воды стала на вес золота в этой стране, потерявшей плодородие. Самое скромное, самое нищее существование превратилось в непрерывную цепь мучительной борьбы в продолжение всей жизни. Болезни, неграмотность и нищета стали всеобщими. Это была сплошная борьба за существование.

В этих условиях хитрость, коварство, убийство, ревность, зависть и кровная месть стали повседневными явлениями. Жестокая действительность обусловила у арабов такие черты характера, которые сбивали с толку постороннего.

Жестокость между братьями стала обычным делом. Во многих частях арабского мира тысячи и тысячи арабов были рабами; за воровство отсекали руку, за проституцию отсекали уши и нос. Арабы мало сочувствовали друг другу. Феллахи, прозябавшие в невообразимой нищете, и бедуины, каждый день жизни которых просто напоминал чудо, стали прибегать к единственному средству, которое могло отвлечь их от мыслей о своем жалком существовании. Они стали фанатиками, подобно тому, как некоторые части еврейства обратились к фанатизму в труднейшие дни своего существования.