Искусство порока - Мишель Маркос

— Вы меня разоблачили, ваша светлость, — сказал Нэнс, невесело улыбаясь. — Я признаюсь, что приходил сюда пару раз. И хотя мне льстит, что меня причислили к аристократии, я не тот лорд Эссуорти, о котором вы говорите. Меня зовут Эдвард Нэнс.

Маршалл положил часы в карман.

— В таком случае вы не будете возражать против того, чтобы предстать перед военным прокурором, который судил офицера по имени Эссуорти, просто для того, чтобы доказать свою невиновность.

— Я ничего не должен вам доказывать, — с ухмылкой заявил Нэнс.

— А вы себе представляете, какое наказание ждет офицера за дезертирство из воинской части? Мягкий приговор о тюремном заключении может быть заменен на смертную казнь.

Нэнс бросился к двери, но Маршалл, который был выше его ростом и сильнее, схватил его и швырнул на пол.

— Вы никуда не пойдете. Ваш побег окончен. Вы полностью почувствуете на себе тяжелую карающую руку британской судебной системы.

Пот выступил на лице Нэнса.

— Это было давно, Уорридж. Почти двадцать лет назад. Срок давности истек.

— Но не для военных. У Короны долгая память на дезертиров… и на тех, кто скрывается от закона.

Нэнс поднялся на колени.

— Вы не можете выдать меня. Я не был профессиональным военным. Мой отец купил офицерское звание, чтобы у меня было будущее. Я был вторым сыном второго сына, так что по английским законам ни титул, ни наследство мне не светили. Выбор у меня был невелик — либо армия, либо церковь, но я явно был непригоден для того, чтобы стать священником. Я и не подозревал, как мало пригоден для службы в армии, пока не началась война. Она была ужасна, жестока. А я был так молод. Поэтому я сбежал, не подумав о том, что солдаты моего полка выдадут меня полковнику.

Губы Маршалла презрительно искривились.

— Вы трус, в этом я и не сомневался. Оставили своих солдат без командира перед лицом мятежников.

— Мы и так проиграли бы войну. Это была кровавая бойня. Мы везде были жертвами. Я не горжусь тем, что сделал, но, возможно, я сделал бы это опять. С тех пор как меня арестовали, я не видел свою семью. Они, наверно, думают, что я сбежал из страны. Или на это надеются. Я начал новую жизнь под именем Эдварда Нэнса. И это может показаться странным, но я хорошо делаю свое дело.

Атина покачала головой:

— Возможно, вы хороший газетчик, но другим от этого только хуже. Вы нечто иное, как словесный разгребатель дерьма, мистер Нэнс. Все, что вы делаете своими статьями, — это разрушаете чужую жизнь. А вы потом сидите и наблюдаете, как люди страдают. Вы разрушаете достоинство людей, стирая его в порошок в вашей мельнице сплетен.

Нэнс взглянул на Маршалла:

— Хорошо. Я сделаю все, о чем говорит герцогиня. Я напечатаю опровержение. Я напишу, что содержание статей почерпнуто из нечестного и ненадежного источника.

— И это будет только правдой, — подчеркнула Атина.

— Я признаю свою ошибку, — продолжал Нэнс. — Но пожалуйста, не сдавайте меня властям. Это никого не утешит и ничего не решит.

Опустив голову, Маршалл задумался. Его кулаки то сжимались, то разжимались.

— Ладно. Я позволю вам сохранить ваше новое имя. Пока. — Он посмотрел Нэнсу в глаза. — Но запомните: если вы сбежите или не оправдаете моей снисходительности, в Англии не найдется ни одного квадратного фута, где вы сможете спрятаться. Я найду вас везде. Мы поняли друг друга?

Нэнс кивнул и поднялся на негнущихся ногах.

— Есть еще одно условие, мистер Нэнс, — сказала Атина. — Причина, по которой я поделилась каждой деталью жизни этой школы и ее учениц, только одна: чтобы вы спрятали всю эту информацию в свой секретный сейф. Если я когда-нибудь прочту что-нибудь или о ком-нибудь в газетах, я пойму, что вы нас предали. В этом случае вы можете быть уверены, что мы предадим вас. Это условие вам понятно?

— Понятно.

Нэнс надел шляпу, оглядел всех и тихо выскользнул из комнаты.

— Какой неприятный человек, — сказала герцогиня, вставая с кресла. Тяжело опираясь на трость, она направилась к двери.

— Ваша светлость, — остановила ее Атина, — могу я предложить вам чаю, прежде чем вы уйдете?

— Моя дорогая, в этом доме я не могу отдыхать. Можно назвать лягушку принцем, но от этого она все равно остается лягушкой. Независимо от того, какая вывеска украшает эту дверь, это здание навсегда останется «Храмом наслаждения».

У выхода из дома герцогиню ждал лакей, который помог ей сесть в карету.

Атина прислонилась к закрытой двери и облегченно вздохнула. Маршалл смотрел на нее, не отрываясь.

— Вы не перестаете удивлять меня, мисс Атина Макаллистер. Значит, вот где ты была весь вечер, уговаривала герцогиню помочь тебе.

— Как любит говорить ее светлость, если часто посещаешь наш дамский клуб, никаких секретов не остается. Я решила, что если Нэнс задумал погубить наши репутации, мне следует немного покопаться в его прошлом. Герцогиня владела нужной мне информацией, и я должна признаться, что не ожидала, что она окажется столь отвратительной.

— Но ведь герцогиня была твоим противником. Как тебе удалось… — Он вдруг догадался. — Ты отдала ей Килдэрон.

Атина пожала плечами:

— Всего несколько недель назад я даже не знала, что у меня имеется золотой запас. Кроме того, мои девушки стоят больше, чем несколько скал, будь они даже золотые.

— Я знаю одну, — сказал Маршалл, — которая стоит особенно дорого.

Он подошел к ней, и его близость вызвала у нее желание, которое она держала в узде все эти дни без него.

Он обнял ее и прижал к себе. Это было именно то, чего она ждала.

— Теперь, когда моя карьера натурщика закончилась, я остался без работы.

— Я знаю об одной вакансии, которую ты мог бы занять.

Уткнувшись ей в шею, он засмеялся:

— Следует ли это понимать, что я могу быть не просто натурщиком?

— Да.

— Это дорого тебе обойдется.

Она улыбнулась, взяла свой ридикюль и, достав что-то из него, раскрыла ладонь. Это оказались те самые золотые щепки, которые они нашли в ручье в Килдэроне.

— За такой гонорар, — сказала она, и ее глаза заблестели, — тебе придется очень постараться.

Глава 29

Эстер сидела в своем будуаре перед зеркалом. Ее горничная Риверз заколола шпилькой последний завиток великолепной прически. Риверз пришла в голову замечательная идея — вплести в темные пряди жемчужное ожерелье, когда-то принадлежавшее бабушке Эстер и прекрасно сочетавшееся с платьем цвета слоновой кости. Эффект оказался потрясающим.

— Риверз, помоги мне одеться. Я хочу приехать в церковь пораньше, чтобы поддержать Атину, которая наверняка нервничает.