Психология. Психотехника. Психагогика - Андрей Пузырей

Перефразируя современного философа, можно было бы сказать: человек приводит к бытию то, что от века дано ему бытием в качестве его «природы», – творчество!

Трудно оказаться ближе, чем в таком контексте, к этимологически изначальному и сокровенному, а ныне отделенному от сознания человека и им утраченному смыслу слова «природа», который оно имело не только в русском, но также и в латинском языке: «натура» и тут значила прежде всего нечто, связанное с родами и рождением. Мы и сегодня слышим соответствующий смысловой обертон в словах «натальный», «пренатальный», «постнатальный»; «натус» же значит «сын», также и в сочетании «Сын божий». «Природа человека», конечно, всегда именно «натура натуранс» – родящая, рождающая, «творящая природа», а не «природа сотворенная» – «натура натурата». «Природа человека» и есть та сила в нем, или, правильнее было бы сказать, та сила и есть «природа человека», которая рождает его в Новую жизнь, претворяя в вино Новой жизни воду прежней. Это и есть сила творчества.

Не есть ли тогда единственная возможность для психологии быть «естественной», то есть соответствующей действительной «природе человека», – попытаться стать «сверх-естественной», то есть сопричастной тому чуду «претворения воды в вино», творческого преображения самого человека и его жизни, которое одно только и может вести его к подлинному исцелению? Именно так! «Ис-целение» и есть «вос-становление» подлинной целостности человека, его полноты, вос-соединение его со своей истинной при-родой, есть его второе и новое рождение.

Как известно, сам Зощенко назвал свою повесть «Перед восходом солнца». «Повесть о разуме» – это произвольное и потому – только условное название второй части повести, которое дано ей при первой отдельной ее публикации в журнале «Звезда» в 1972 году. Оно, стало быть, не выражает воли автора. Тем не менее неожиданным образом оно соответствует как авторскому названию всей повести, так и ее содержанию. Не в том, конечно, «позитивном» смысле, который, скорее всего, пытались вложить в этот журнальный заголовок редакторы (возможно – соответствующий пониманию самого Зощенко). Вопреки попытке представить повесть как своего рода «апологию разума», реализующего себя в той версии современной «практической» психологии, которую представляет собой классический психоанализ, мы склонны видеть в ней, скорее, чрезвычайно характерное и поучительное выражение подлинной драмы этого разума, которую и можно было бы назвать «драмой неис-целенного разума».

Психология – психотехника – психагогика [135]

В работе представлены результаты последовательного методологического анализа современной ситуации в сфере психологии, ближайшим образом – практической психологии личности – в контексте задачи самоопределения психолога в этой ситуации – самоопределения ввиду определенного понимания предельных целей и ценностей его профессиональной работы.

Эти цели и ценности понимаются нами как поиск путей к конкретной психологии человека, которая: 1) была бы состоятельной перед лицом реальных жизненных проблем современного человека; 2) ориентировалась бы на человека, условием существования которого является духовная работа над собой, ведущая к его личностному росту; 3) была бы Путем для самого психолога и 4) могла бы быть включена в поиск новых форм жизни и Нового человека.

Самоопределение психолога в современной ситуации его работы реализуется в виде двух «критик психологии»:

1) «критики естественнонаучного разума», вскрывающей – через анализ основных версий естественнонаучной парадигмы исследования в психологии – ее принципиальные ограничения, которые не позволяют ей ни эффективно включаться в разного рода психотехнические практики работы с реальными проблемами человека, ни полноценно ассимилировать – внутри науки – опыт этих практик или даже – просто адекватно осмыслять его, ни, наконец, удовлетворительно справляться с теми «неклассическими» ситуациями, которые возникают внутри самой научной психологии;

2) «критики практического (психотехнического) разума», выявляющей реальное психологическое содержание различных современных психотехнических и, шире – антропотехнических практик работы с человеком, прежде всего – в том, что касается реальных ценностных ориентаций, которые доминируют в современных психопрактиках и, как выясняется, находятся в разительном противоречии с объявляемыми гуманистическими ценностями.

Предпринятая критика позволяет наметить контуры психологии нового типа, с самого начала включенной в те или иные практики духовной работы человека, рассмотреть особенности характерного для нее типа рациональности, а также ряд ключевых проблем этой психологии.

Обсуждение проблем так называемой «практической психологии» – почему «так называемой», станет ясно дальше, – будет развертываться, как было сказано, в контексте собственного самоопределения психолога (потом и в этом пункте придется сделать оговорки) в современной ситуации в психологии, а основная часть работы – выполняться в форме критики (или критик – как было сказано, их будет две) психологии. Важно подчеркнуть, что критики должны браться не сами по себе, но именно внутри и в рамках этого самоопределения. Это – исторические критики психологии, но не в том смысле слова «история», который, может быть, привычен психологическому сообществу, но в том, который можно было бы соотнести с христианской эсхатологией. И, в конце концов, все измерения критики (и собственно методологическое, и антропологическое и др.), равно как и попытка дать (в ходе развертывания этой критики) абрис новой – во многом альтернативной существующей (как научной, так и практической) психологии, – вся наша работа, в конце концов, будет включена в эту основную эсхатологическую рамку и ею будет определяться.

Первое, что надо сделать в контексте самоопределения, – объявить предельные цели и ценности своей работы.

Первая из них состоит в том, что психология – и сегодня это особенно важно для самого ее выживания в социокультурном контексте – должна, наконец, стать состоятельной перед лицом реальных проблем человека. То, что называется «научной психологией», – это по преимуществу экспериментальная дисциплина естественнонаучного типа. По необходимости это означает, что такая психология оказывается психологией лабораторных препаратов от человека. Беря человека только в лаборатории, она производит своеобразную редукцию всего, «полного» человека – «homo totus», как сказал бы Юнг, – к тому, что можно было бы назвать «homo in vitro», то есть «лабораторным человеком», но не в первоначальном смысле «лаборатории» как «места работы» – быть может также и – работы человека над собой (как, например, в случае алхимической лаборатории), но – отпрепарированным «человеком в пробирке». И когда академическая психология пытается выдавать себя за «психологию вообще» и говорить что-то по поводу реальных психологических проблем, то довольно быстро обнаруживает свою полную несостоятельность, причем тень этой ее несостоятельности падает на всю психологию – происходит, таким образом, дискредитация психологии вообще. Еще Выготский указывал на роковой «академизм» экспериментальной научной психологии.

Так называемая практическая психология – по самой своей природе и изначально – пытается иметь дело с человеком в реальных, жизненно значимых ситуациях его жизни и деятельности. Сплошь и рядом, однако, эта психология – отдает она себе в этом отчет или нет – производит другую, не менее страшную редукцию человека: не редукцию (как в случае научной психологии) к лабораторному препарату от человека, но – редукцию к человеку, которого можно было бы назвать «homo vulgaris» – обыденному, коммунальному, «вульгарному» человеку – «обывателю». Это – человек, в состав условий существования которого не входят собственно духовные измерения жизни. «Клиентом» (самое слово – из коммунального обихода!) практической психологии является обыватель; и та жизнь, в контексте которой эта психология берет человека, – это обыденная, коммунальная жизнь. Эта психология в социальном плане сознательно ставит себя в один ряд с другими коммунальными службами – такими как парикмахерская или баня – и пытается так же, как они, прямо соответствовать запросу клиента, вполне в духе «чего изволите?». Клиент же хочет только одного: чтобы психолог – психотерапевт, психоконсультант – его «обслужил», разрешил его проблемы и затруднения, по возможности, без его собственного в этом участия, чтобы, в конечном счете, максимально успешно и с удовольствием продолжить свою прежнюю жизнь – несмотря на или даже вопреки тому, что изнутри самой этой жизни его из этой жизни «выбивает». Это можно показать и на примерах самой рутинной работы практического психолога в обычных, повседневных, ординарных ситуациях. Но с особой очевидностью это обнаружилось в случае работы с людьми в экстремальных ситуациях, как мы наблюдали это в работе с пострадавшими от землетрясения в Армении.