Планета бессмертных - Джеймс Гарднер

– И что это означает? – спросил Уклод.

Фестина пожала плечами.

– Лас фуентес покинули свои миры пять тысяч лет назад. Спустя восемь столетий впервые появились шадиллы – когда перевезли предков Весла с Земли. Может, за эти годы лас фуентес превратились в шадиллов?

– Но ведь лас фуентес – это ужасное красное желе, о котором ты рассказывала, – сказала я.

– Так, по крайней мере, утверждает это ужасное красное желе. Чужакам не привыкать лгать.

Она снова двинулась дальше. Мы с мрачным видом последовали за ней, и я изо всех сил старалась не наступать на ядовитые плоды.

КАК РАЗГОВАРИВАТЬ С ДВЕРЬЮ

К моей куртке то и дело цеплялись всякие колючки. На Мелаквине я не стремилась избегать их, поскольку мою кожу никакая колючка не проколет. Здесь, однако, постоянно приходилось отдирать себя от кустов, мимо которых мы проходили; и это так мне надоело, что мелькнула мысль снять куртку и забросить ее в кусты. Я подавила это желание – ведь как-никак Фестина официально приняла меня в корпус разведчиков. Если она увидит, что я так бесцеремонно обращаюсь с формой, то, возможно, решит, что совершила ошибку. Было бы очень печально услышать от нее такие слова:

– Весло, твое поведение недостойно разведчика, и ты больше не можешь быть одной из нас.

Ну, я и продолжала мучиться в своей куртке, просто выдираясь из кустов всякий раз, когда колючки цеплялись за нее. Это, конечно, не требовало особой силы, но от постоянного напряжения в животе у меня опять стало нехорошо. А потом и в голове… нет, не внезапное головокружение, а просто нарастающее ощущение отключения, когда ноги продолжают идти, а сознание уплывает куда-то. Перед моим внутренним взором возникла ярко освещенная Башня предков. Как хорошо было бы просто лежать на полу все эти четыре года, не беспокоясь ни о колючках, ни о мерзких шадиллах, ни о том, что поток моей жизни все время заносит меня не в ту сторону…

Путаница в голове подбиралась ко мне так незаметно, что я не ощущала этого: сказывались усталость и, конечно, нехватка пищи. Все вокруг слилось в неясное пятно, возник разрыв во времени… потому что следующее, что я осознала, – это как я, снова совершенно вымотанная, стою, привалившись к покрытой засохшей коркой грязи стене, щекой и носом вжавшись в ее поверхность.

Я вяло повернула голову и увидела Ладжоли, глядевшую на меня с испугом и тревогой; внимание остальных, однако, было сосредоточено на двери в стене в нескольких шагах от меня. Это была металлическая дверь того типа, которая скользит, открываясь и закрываясь. В данный момент она была закрыта, и никакого очевидного механизма, чтобы открыть ее, не наблюдалось. Ни дверной ручки, ни задвижки, ни кнопки, ни наборного диска.

– Можно сломать ее, – предложил Уклод и покосился на жену. – Не возражаешь, дорогая?

Ладжоли бросила на меня горестный взгляд, свидетельствующий о том, что она очень даже возражала: по-моему, ей меньше всего снова хотелось использовать свою огромную силу. Чувство невероятного облегчения возникло на ее лице, когда Фестина сказала:

– Не стоит. Во-первых, это будет сопровождаться сильным шумом. А во-вторых, на двери, возможно, установлен защитный механизм – сигнал тревоги или даже мины-станнеры.

– Что же нам в таком случае делать? – спросил оранжевый коротышка.

Фестина провела пальцами по поверхности двери, как бы пытаясь нащупать какой-то необычный выступ или, напротив, углубление.

– Обыщите все поблизости, – велела она нам. – Может, где-то есть скрытый механизм.

– А может, дверь открывается только с той стороны, – высказал предположение Уклод. – Или активируется с помощью голоса, но нужно знать пароль.

– Это и так понятно, – сердитым тоном ответила моя подруга. – Однако давайте проверим и все другие варианты.

Ну, они и начали проверять, шаря под кустами, разрыхляя землю и ковыряя стену, как будто в ней мог быть спрятан механизм доступа. Их суета вскоре едва не свела меня с ума; все еще привалившись к стене, я закричала на своем родном языке:

– Откройся, глупая дверь!

И она бесшумно отъехала в сторону.

КАК РАЗГОВАРИВАТЬ СО МНОЙ

Удивленно открыв рот, Фестина уставилась на меня.

– Что ты сказала?

– Велела ей открыться.

– На каком языке?

– На моем родном… по-моему, это на самом деле язык шадиллов. Только не ругай меня за то, что я не рассказала тебе об этом раньше. Я и без того расстроена, что шадиллы учили нас своему негодяйскому языку. И, возможно, я так ослабела физически и эмоционально, что, если ты, Фестина, станешь кричать на меня, я заплачу.

Она шагнула ко мне и заключила в объятия. Я прислонилась к ней… и – вот странность! В отличие от первого раза, когда она меня обнимала на транспортной платформе «Гемлока», сейчас я не ощущала никакой робости. Честно говоря, я так устала, что не чувствовала почти ничего; но так спокойно и приятно, когда тебя поддерживают, – не говоря уж о том, что это помогает устоять на ногах.

– Ты правда говоришь по-шадиллски? – шепотом спросила Фестина.

– Нуда.

– В наших обстоятельствах это просто замечательно. Дает ценное преимущество.

– Нет ничего замечательного и чудесного… – я с трудом перевела дыхание, – в том, чтобы осознавать – всю свою жизнь ты была «творением чужих рук», а также мозгов. От этого можно легко впасть в уныние.

Она крепко сжала меня за плечи и даже слегка встряхнула.

– Оставайся с нами, Весло, оставайся с нами. Если будешь бодрствовать, может, и разобьешь какому-нибудь шадиллу нос.

– Да! Это, наверно, было бы приятно.

Я заставила себя выпрямиться. Подруга поднырнула под мою руку и крепко обхватила меня за спину, чтобы я не упала.

– Это всего лишь временная слабость, – сказала она остальным. – Веслу нужно поесть.

– Ничего себе временная, – проворчал Уклод. – С ней то и дело это случается. Ладжоли говорила, что она на целый час потеряла сознание на «Гемлоке», да я и сам пару раз видел, как она отключается. Не говоря уж о том, что до моего появления на Мелаквине она четыре года была просто зомби. – Он посмотрел на меня. – Мне очень неприятно говорить это, мисси, но с головой у тебя все хуже и хуже.

– Нет! – закричала я. – Нет! – Внезапно охваченная гневом, я вырвалась из рук Фестины. – Со мной все в полном порядке. Точнее, просто великолепно! А теперь оставьте ваши инсинуации – сейчас самое время заняться поисками врагов.

Я величественно зашагала к раскрытой двери, однако Фестина и Уклод опередили меня. Ее губы шевелились; вполне естественно было предположить, что она ругает его за то, что он привел меня в ярость. Но нет, я успела заметить, как она беззвучно прошептала:

– Спасибо…

Как будто он сделал что-то достойное похвалы, а не просто вывел меня из себя. И оранжевый коротышка в ответ подмигнул ей.

Нет, понять чужаков совершенно невозможно.

НОРЫ

За дверью оказался коридор, ничуть не похожий на корабельный, – просто туннель в земле вроде того, что роют кролики или суслики, если бы эти животные были размером почти с человека. Я говорю «размером почти с человека», поскольку лично мне приходилось слегка пригибаться в этом туннеле, что не улучшило моего настроения. Аархус тоже вынужден был наклоняться, а бедняжка Ладжоли и вовсе сложилась чуть не вдвое. Я ожидала, что наши коротышки начнут хвастаться – дескать, у них таких проблем не возникает. Однако Фестина для этого была слишком вежлива, а Уклод слишком суетился вокруг своей жены, пытаясь облегчить ее положение. («Может, будет легче, если… допустим, я… может, тебе лучше…» Ни одно его предложение не способствовало улучшению ситуации, но, наверное, великанше была приятна его забота.)

Нимбус, конечно, плыл среди нас безо всякого труда. Едва мы оказались по другую сторону двери, он сказал Фестине:

– Этот туннель – просто бутафорский макет. Я послал несколько своих частичек проверить стену; это искусственная грязь, набрызганная на основу из стали и пластика.

– Это меня не удивляет. Такое впечатление, будто далекими предками шадиллов были создания, предпочитавшие норы. В такой обстановке они чувствуют себя комфортнее.

– Неужели шадиллы просто огромные космические суслики? – спросила я.

– Не только суслики роют норы, – заметила Фестина. – Кролики, черви, жуки, змеи – и это лишь земные виды. Я могу перечислить тысячу подобных особей с других планет.

– Тебе известно, как выглядели лас фуентес до того, как превратились в пурпурное желе? – поинтересовался оранжевый коротышка.

Моя подруга покачала головой.

– Прежде чем покинуть свои миры, они тщательно вычистили их, главным образом стремясь не оставить ни намека на то, чтобы потом идентифицировать их внешний облик. Ну, разумеется, кое-какие мелочи они проглядели: небольшое количество инструментов, предназначенных, судя по всему, для четырехпалых рук, сломанную мебель, форма которой позволяла предположить, что они использовали ее скорее для лежания, чем для сидения. То есть, похоже, их сочленения заметно отличались от наших. Но никаких тел, ни единой кости, что свидетельствует о том, какой развитой технологией они обладали – раз сумели так уничтожить следы. Следовательно, лас фуентес не хотели, чтобы мы знали, как они выглядят.