Луковое горе - Дмитрий Анатольевич Кадочников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
‒ Летом мой ездили на арбуз-трансе по сорок тонн. Тут не было ограничений! Клянусь хлебом и другими овощами! ‒ голос был трескучий, хриплый, как из пещеры ‒ это вещал водитель МАЗа, весёлый казах.
Вот трасса, выезд и тут же стоят гайцы, они перегородили дорогу, заманивая к себе уставших путников, подобно паукам, расставив свои липкие сети, гипнотически размахивая полосатыми палками. На разговор с просящими вышли все коммерсанты разом, турки и русские. Просители в форме грозно предлагали решить возникшую правовую коллизию при помощи тысячи зелёных франклинов.
‒ Какой такой, есть лишь лук, бери луком! ‒ хором кричали несчастные, при этих словах Джавдет взял здоровую луковицу, впился в неё зубами, откусил огромный кусок, демонстрируя идеальные вкусовые качества продукта, баланс вкуса и запаха.
Простояв несколько часов без движения, машины совсем промёрзли, стёкла заволокло изморозью. Все экономили дорогостоящую зимнюю солярку, изредка прогревая двигатель короткими заводками. Михаил замёрз окончательно, достал газовую горелку, накрыл её сверху пиалой и разжёг огонь.
‒ Зачем пиала-то? ‒ стуча зубами, спросил Егор.
‒ Это автономка новейшего казахского типа, а пиала угарный газ сжигает, сейчас согреемся. Плохо только, что и газа всего на пару часов.
Темнело.Сидели молча, наблюдая за проезжающими машинами и пламенем газовой горелки, молчали. Гаишники сменились, передав бедолаг другому экипажу. Внезапно к фурам подъехала ГАЗель, к ней вышел Орлов с турками. Егор, отогревшись, снял ботинки, наслаждался почесыванием струпа и наблюдал, что же будет дальше. Из ГАЗели выскочили грузчики, ворота фур открылись, и мешки с луком потекли в кузов подъехавшей полуторки. Вскоре машина уехала, а грозные стражи порядка, улыбнувшись, разрешили следовать к месту назначения и протянули турку в руки бумажку. Егор обулся, выскочил на дорогу с томившим его вопросом.
‒ Что, едем, или ещё возьмут лучка?
‒ Да всё, они просто искали, кому лук продать можно сразу за деньги. Вот нашли, а нам маляву дали, дескать, весовая пройдена без перегрузов! ‒ грустно ответил Орлов, но вдруг внезапно повеселел, начал разминать спину наклонами и ноги приседаниями и радостно прокричал:
‒ Блин, скоро наконец-то приедем, помоемся, речь родную услышим, прямо ляпота!
Грозно взревели дизеля, обдали гайцов чёрным дымом, обоз, ожив, медленно тронулся к границе.
Снова ночь. На небе тускло светящий сквозь лёгкую облачность одинокий месяц. Конец марта, но мороз не отступал, жёстко откусывался от наступающей весны.
Вот и таможня: длинная змея из грузовиков неподвижно выстроилась возле шлагбаума. Чуть левее очереди ‒ большая стоянка ‒ отстойник, там стояли в тусклом свете печальных фонарей несколько десятков шаланд, ещё чуть дальше шёл ряд кафе и мини-гостиниц, их окна заманчиво отбрасывали на снег уютный жёлтый свет, и возле них дымились ещё не остывшие мангалы. Прибывшие фуры, выстроившись в ряд, тяжело выдохнув сжатый воздух, остановились.
Егор вышел погулять и посмотреть на Родину через невидимую линию границы. Он спокойно перешёл на другую сторону, ничего не почувствовал, перешёл обратно опять ‒ ничего. Только вкусные запахи хлеба и жареного мяса привлекали всё его существо, он механически ощупал карманы – пусто. У машин вовсю выступал Онур, он, подобно Ленину, выставил одну руку вперёд, с грозным турецким акцентом внушал собравшимся.
‒ Сегодня еды не будет! Еда завтра! Всем спать! Завтра таможню пройдём, праздник будет: еда, бабы ‒ всё будет, но только завтра! Сейчас раздам каждому из своего личного неприкосновенного запаса по полкило лучших чимкентских пряников, и всё!
Уставшие водители и коммерсанты вяло разошлись, заняв свои привычные места в кабинах, поставили на горелки чайники, ожидая обещанного сладкого ужина. Молча сточили принесённые пряники, прижались плотно друг к другу перед сном, и Михаил внезапно спросил:
‒ Ну как, нравится луковый бизнес, ещё поедете?
‒ Пока не очень, посмотрим, как дальше пойдёт, хотя есть что-то в этом. Романтика, что ли, чувствуешь себя цыганом. Мутишь-крутишь и как-то живёшь, ‒ Егор, зевнув в ответ, погрузился в крепкий сон.
Мерно шумел газ, выходящий из горелки, отражаясь от пиалы, освещал кабину необычным синим цветом, отбрасывая длинные тени от рычагов и переключателей куда-то в сторону заснеженного, покрытого куржаком берёзового леса. По краям стоянки, понурив головы, торчали в одиночестве фонарные столбы, слабо освещая окружающее пространство вялым жёлтым светом, с тёмного, беззвёздного неба летел искрящийся мелкий снег.
Тюменские хроники
Морозное мартовское утро ледяным дыханием, пробившись через тёплое верблюжье одеяло, разбудило подскочившего в ужасе Геннадия. Не разбирая пути, водитель пробрался, вступая на спящих, к своему рабочему месту, взволнованно матерясь, ласково повернул ключ зажигания, попытавшись завести остывший двигатель. Стартер, нехотя застонав, напрягся, тяжело провернул вязкое масло один, второй раз, натужно напрягся ещё раз, казалось, всё, аккумулятор начал сдаваться, удача отвернулась от Генки, но вдруг кабина начала лихорадочно трястись, в дело нехотя вступил оживший дизель, зло спросонок выплёвывая клубы чёрного дыма, окрашивая сажей искрящийся белый снег.
‒ Японский городовой! Я думал всё! Заморозил!
‒ Точно, проспали! А ведь по очереди заводили, а под утро срубились нахрен. Я тоже проспал! ‒ взволновано просипел простуженным горлом Михаил, его закрытые глаза из последних сил боролись с побудкой.
Егор обрадовался освободившемуся месту, решительно занял весь топчан, завернулся потуже в одеяло и продолжил спать. Его ночь прошла неспокойно, постоянная нехватка одеяла да бесконечные повороты с бока на бок, обнажающие перед обжигающим морозом разные части тела. Всю ночь его толкали водители, пробираясь к заветному ключу зажигания и отогревая двигатель.
‒ Опа, тёпленькая пошла! ‒ радостно воскликнул Генка-башкир, протягивая кисти замёрзших от ледяного руля и рычагов рук к дефлекторам отопления.
‒ Да уж, газ-то весь сожгли за ночь, теперь нужно срочно раздобыть, пойду пробегу по стоянке. Ген, ты взгляни, сколько там за бортом?
Геннадий проскрёб ногтём не успевшее оттаять стекло закреплённого снаружи кабины термометр.
‒ Твою же налево, минус тридцать! Ну нам точно повезло!
Егор, слушая переговоры, ёжился под одеялом ‒ заснуть не получалось. Он подогнул ноги к груди, поглубже нахлобучил вязанную шапку, закрыв ей пол-лица и, наконец, сладко задремал. Разбудили его грозный рык двигателя и грубые толчки, обозначающие, что шаланда начала движение.Резко сев, протирая кулаками слипшиеся глаза, коммерсант ошарашенно воскликнул:
‒ Ну что, всё, поехали очередь занимать? Скоро будем в России!
‒ Ага, она самая.Скоро, но не совсем. Вон видишь, солнце встаёт, мы к нему мордой преставимся, чтобы кабину прогреть, а то солярки нет, газ турка не даёт. Мы пустые. И опять на завтрак сухпай выдал. Колбаса да хлеб с тушёнкой! Одно радует, молоко мне всё же
