Гибель Богов - 2. Книга вторая. Удерживая небо - Ник Перумов

— Межреальность, — уверенно бросил Чаргос. — Мама говорила. И папа…

От этих слов и Зося, и Сонэ, и даже Эртан подозрительно шмыгнули носами и, словно по команде, уставились в землю.

— Эт-то ещё что такое! — рассердился старший. — Мы драконы или кто?

— Или кто, — вдруг вырвалось у Ирмы. — Я-то не дракон. Ни с какой стороны.

Все четверо воззрились на неё, даже малышка Зося, воззрились совершенно одинаково. И — не по-человечески. Словно из-под натянутых на время масок глянули холодные глаза мудрых бестий. Не подружки Айки и не приятеля Эртана. Не людей. Драконов…

— А перекинуться и огнём тут пожечь туман этот вы что, не можете? — Кажется, у неё это получилось чуть ли не с обидой, и драконы переглянулись.

Чаргос, не говоря ни слова, спустил с рук Зоею — та немедля перебралась к Аэсоннэ — встал, повёл плечами. Очертания его дрогнули, расплываясь, в лицо Ирме ударил тёплый ветер.

Каштаново-коричневый дракон расправил крылья, по-лебединому выгибая шею, украшенную высоким костяным гребнем. Прикрывающая горло чешуя вдруг вздулась, вспучилась на мгновение, и из раскрывшейся пасти хлынул поток пламени. Яростного, ярко-оранжевого, ликующего — и пропитанного, пронизанного той самой силой, о которой начала говорить в своих уроках госпожа Клара.

Серый туман принял удар грудью. Взволновался, закружился, погибая и опадая на длинную мягкую траву чёрными хлопьями, словно в нём и вправду что-то могло гореть.

В этой саже тоже крылась сила. Чужая, незнакомая, но не злая. Просто чужая, совсем-совсем. Ничуть не похожая даже на ту, что двигала мертвяков, пытавшихся вырваться с того погоста…

Туман было поддался, растёкся в стороны. Открылся проход, узкая трона меж серых стен, где под ногами всё та же трава, а к конце…

В конце — ничего. Не сходящиеся мглистые занавесы, как можно было б подумать. Ничего, совсем ничего — там кончалась серая трава, кончался воздух, кончался свет.

Кончался этот крошечный мир, и начиналось нечто совсем, совсем иное.

Что это такое — Ирма понять не могла, не умела. Может, госпожа Клара бы и объяснила, да и то вряд ли. Те… то… торети… чески. Само слово-то не выговорить, а уж понять, что значит!

— Видела? — хмуро бросила Айка. — Нет отсюда пути. Ни тебе, ни нам.

Ни тебе, ни нам. Они всё-таки не вместе. Они всё-таки разные, совсем-совсем.

— И что же? — Только не плакать, не плакать, только не реветь! Ты от вомпера отбилась, ты мертвяков рвала-кромсала (ну, вообще-то Серко рвал и кромсал, но ничего), а тут разревёшься?

Ага, вдруг призналась себе Ирма. Разревусь. Тогда было страшно, но по-простому. Есть вомпер, от него бежать надо или там прятаться. Есть мертвяки, их надо волком своим. Всё обычно, как у людей — есть злые и добрые, добрых держись, от злых беги. А тут…

А тут — ничто. Пустота. Даже не мрак, не тьма, а серый туман, в котором тонет всё. Где ни еды, ни воды. Драконам-то ничего, они небось целый год не есть и не нить могут, а ей, Ирме?

— Засада, — пробурчал Эртан. — Никуда не денешься. Крепче любых замков.

— Значит, надо ждать охотника. — Успевший перекинуться обратно Чаргос хищно прищурился.

— А уж когда дождёмся… — невнятно посулила Айка. Невнятно — потому что Зося, взяв сестру за уши, самым старательным образом пыталась укусить её за нос.

— Беллеорским магам такое не под силу, — важным тоном сообщил Чаргос.

— И? — отпихиваясь от развеселившейся Зоськи, осведомилась Айка.

— Значит, украл нас кто-то другой.

— Очень ценное наблюдение! — фыркнула сестра.

— А кто ж тогда? — спросил Эртан.

Ирма промолчала. Какая разница, кто нас сюда засунул? Господин Гойлз, его соратники, высокоучёные маги Гильдии, о которых она слышала столько сказок, ещё кто-то, может, друзья того вомпера — хотя случаются ли у вомперов друзья, у этаких-то кровососов? — какая разница? Это не подвал дядьки Свамме, где крышка захлопнулась, а в углу кто-то страшенно так шебуршится.

Что ж теперь? Только ждать. Ох, ничего, ничегошеньки хуже-то нету…

Ан-Авагар ликовал. Нет, на самом деле. Испытывал чистое и незамутнённое счастье, чего истинным и высшим вампирам вообще-то не полагается, ибо смущает разум и не позволяет относиться ко всему прочему так, как это прочее заслуживает — то есть с холодным презрением.

Волшебница Клара Хюммель сделала это. Вывела его из проклятого мира, сняла с крючка Наблюдающих. Разумеется, совершенно об этом не догадываясь. Она ушла в Межреальность спокойно, словно к ближнему колодцу, будто поступала так каждый день — а, может, так оно и было?

Вампир вновь и вновь убеждался, что госпожа Хюммель, конечно же, не может не состоять в свите великого Хедина. Слишком многое знает, слишком многое умеет — и при этом притворяется, что о самом Познавшем Тьму она знает не более, чем какие-то детские сказки. Мол, они с Ракотом Восставшим — не более чем аватары Спасителя в разных мирах. Врёт, разумеется. И не просто так! Проверяет, конечно же. А потом всё расскажет великому Хедину. Ну, ладно, ладно, мы в такие игры тоже играть умеем.

Но госпожа Клара Хюммель ни в какие игры играть не желала. А желала она, дабы вампир немедля, не сходя с этого места, выполнил бы своё обещание поставить её на след похищенных детей, а не то…

Ан-Авагар не колебался. Собственно говоря, госпожа Хюммель ему требовалась теперь не более прошлогоднего снега. Пусть идёт куда хочет, он прекраснейшим образом доберётся до Обетованного. С Наблюдающими не шутят. Если его так скрутили в одном мире, нет никакой уверенности, что точно так же не скрутят в другом. Нет, нет, нельзя поддаваться соблазну сбежать вот прямо сейчас и забиться куда подальше. Найдут, отчего-то пришла холодная мысль, словно даже и не его собственная. Найдут и тогда…

Он поёжился, словно и в самом деле ощущая холод. Странное дело, обычно вампиру он нипочём, как и жара.

Не отступай от раз задуманного. Расскажи всё великому Хедину. Он может не любить вампиров, однако милостив и справедлив. И никогда не бросает тех, кто доверился ему. Конечно, если не лгать. Хотя очень не хотелось — признаваться Познавшему Тьму в убийствах и высасывании досуха — бррр.

…Найти след оказалось парой пустяков. Ан-Авагар даже было насторожился сперва, но потом только усмехнулся собственным подозрениям. Эк тебя приложило, братец. Признаешь за мясом какие-то немыслимые, невероятные способности — у страха глаза велики, насмотрелся на мага Гойлза. Но Гойлз, будь он хоть трижды маг, а остаётся всё равно мясом — то есть силы наберётся, а вот изящества, тонкости, элегантности — всего того, что и отличает высших вампиров — у него нет. И никогда не будет.